В разделе материалов: 176
Показано материалов: 101-105 |
Страницы: « 1 2 ... 19 20 21 22 23 ... 35 36 » |
|
Коконнас крадучись поднялся по лестнице и сел на бархатную скамью, протянувшуюся во всю стену лестничной площадки.
- Тогда я не пойду за ним, а подожду здесь... - рассуждал он. - Да, но если, как я думаю, он у королевы Наваррской, - я могу прождать долго... - продолжал он свои рассуждения. - А холодно, черт побери!.. Лучше я подожду его у нас в комнате. Поселись в ней сам черт, Ла Молю все равно не миновать в нее вернуться.
Едва он умолк и встал, чтобы осуществить свое намерение, как над его головой послышались легкие, бодрые шаги, сопровождаемые песенкой, настолько любимой его другом, что Коконнас тотчас же вытянул шею в ту сторону, откуда слышались шаги и песенка. Это был Ла Моль, который спускался с верхнего этажа и который, увидав Коконнаса, запрыгал через четыре ступеньки по маршам лестницы, отделявшим его, от друга, и, наконец, бросился в его объятия.
- Черт побери! Так это ты? - сказал Коконнас. - Ка кой черт и откуда тебя вывел?
- С улицы Клош-Персе?
- Да нет! Я говорю не про тот дом...
- А откуда же?
- От королевы.
- От королевы?
- От королевы Наваррской.
- Я там не был.
- Рассказывай!
- Дорогой Аннибал, ты бредишь! - сказал Ла Моль. - Я иду из нашей комнаты, где прождал тебя добрых два часа.
- Из нашей комнаты?
- Да.
- Значит, я гнался по Луврской площади не за тобой?
- Когда?
- Только что.
- Нет.
- Это не ты сейчас проходил под опускной решеткой входных ворот?
- Нет.
- Не ты сейчас взлетел по лестнице, словно за тобой гнался легион чертей?
- Нет.
- Черт побери! - воскликнул Коконнас. - Вино в «Путеводной звезде» не такое уж забористое, чтобы у меня так зашумело в голове. Говорят тебе, я только что видел в воротах Лувра твой вишневый плащ и твое белое перо, гнался за тем и за другим вплоть до этой лестницы, а твой плащ, твое перышко и тебя самого вместе с твоей размашистой рукой ждала здесь какая-то дама, а я сильно подозреваю, что это - королева Наваррская, которая все это увлекла за собой вон в ту дверь, ведущую, если не ошибаюсь, к прекрасной Маргарите.
- Черт! Уже измена? - бледнея, сказал Ла Моль.
- Ну и отлично! - ответил Коконнас. - Ругайся, сколько хочешь, только не говори, что я вру.
Ла Моль схватился за голову и минуту стоял в нерешительности, колеблясь между чувством уважения и чувством ревности, но ревность взяла верх: он бросился к двери и начал колотить в нее изо всех сил, производя шум, совсем не подобающий жилищу коронованных особ.
- Мы дождемся, что нас арестуют, - сказал Коконнас, - но все равно, это забавно. Скажи-ка, Ла Моль: а нет ли в Лувре привидений?
- Понятия не имею, - отвечал Ла Моль, белый, как перо, нависшее над его лбом, - но мне всегда очень хотелось посмотреть на какое-нибудь привидение, а раз теперь такой случай представился, я сделаю все возможное, чтобы встретиться с этим привидением лицом к лицу.
- Я ничего не имею против, - сказал Коконнас, - только стучи потише, если не хочешь его спугнуть.
Ла Моль, несмотря на свое отчаяние, понял, что друг его прав, и начал стучать потише.
Глава 7
ВИШНЕВЫЙ ПЛАЩ
Коконнас не ошибся. Дама, остановившая кавалера в вишневом плаще, действительно была королева Наваррская; что же касается кавалера в вишневом плаще, то я думаю, читатель уже догадался, что это был не кто иной, как храбрый де Муи.
Узнав королеву Наваррскую, молодой гугенот заподозрил, что произошла ошибка, но не решился ничего сказать из боязни, что Маргарита вскрикнет и тем самым выдаст его. Он решил пройти за ней в комнаты и уже там смело сказать своей прекрасной проводнице:
- Ваше величество, молчание за молчание! Маргарита нежно сжала руку того, кого в полумраке принимала за Ла Моля, и, приблизив губы к его уху, сказала по-латыни:
- Sola sum; introito, carissime <Я одна; входите, дорогой мой.>.
Де Муи молча последовал за ней, но едва дверь за ним затворилась и он очутился в передней, освещенной лучше, чем лестница, Маргарита тотчас увидела, что это не Ла Моль.
Произошло то, чего опасался осторожный гугенот, - Маргарита тихо вскрикнула; к счастью, теперь это было неопасно.
- Господин де Муи?! - отступив на шаг, спросила она.
- Он самый, ваше величество, и я молю вас дать мне возможность свободно продолжать свой путь и никому не говорить о том, что я в Лувре.
- Это господин де Муи, - повторила Маргарита. - Я ошиблась!
- Да, я понимаю, - отвечал де Муи, - вы, ваше величество, приняли меня за короля Наваррского - тот же рост, такое же белое перо, и, как говорили люди, желавшие мне польстить, - такая же осанка.
Маргарита пристально посмотрела на де Муи.
- Господин де Муи, вы знаете латынь? - спросила она.
- Когда-то знал, но забыл, - отвечал молодой человек.
Маргарита улыбнулась.
- Господин де Муи, - сказала она, - вы можете быть спокойны относительно моего молчания. А кроме того, мне кажется, что я знаю имя человека, ради которого вы пришли в Лувр, и могу предложить вам свои услуги, чтобы привести вас к этой особе, никого не подвергая опасности, - Извините, ваше величество, - отвечал де Муи, - но я думаю, что вы ошибаетесь и что напротив - вам совершенно неизвестно, к кому...
- Как! - воскликнула Маргарита. - Разве вы пришли не к королю Наваррскому?
- Увы, нет, - отвечал де Муи, - и мне очень неловко просить вас, чтобы вы скрыли мой приход в Лувр прежде всего от его величества, вашего супруга.
- Послушайте, господин де Муи, - с изумлением заговорила Маргарита, - до сих пор я считала вас одним из самых стойких гугенотских вождей, одним из самых верных сторонников короля, моего супруга. Неужели я ошибалась?
- Нет, ваше величество, еще сегодня утром я был точь-в-точь таким, как вы сказали.
- А по какой причине сегодня утром вы изменились? |
|
- Шпагу... - продолжал Ла Моль.
- Ich verstehe nicht, - повторил привратник.
- ..которую я оставил.., шпагу, которую я оставил...
- Ich verstehe nicht...
- ..в этом доме, где я ночевал.
- Gehe zum Teufel! <Иди к черту! (нем.)> - сказал привратник и захлопнул дверь у него перед носом.
- Черт возьми! - воскликнул Ла Моль. - Будь при мне шпага, я с удовольствием проткнул бы тушу этого прохвоста... Но раз ее нет, придется отложить это до другого раза.
Ла Моль дошел до улицы Руа-де-Сисиль, повернул направо, сделал шагов пятьдесят, еще раз повернул направо и очутился на улице Тизон, параллельной улице Клош-Персе и похожей на нее как две капли воды. Больше того: он не сделал и тридцати шагов, как снова наткнулся на калитку, обитую большими гвоздями, с навесом и бойницами и с лестницей в две ступеньки. Можно было подумать, что улица Клош-Персе повернулась задом наперед, чтобы еще разок взглянуть на Ла Моля.
Ла Моль подумал, что вчера он мог ошибиться и принять правую сторону за левую, поэтому он подошел к двери и постучал, собираясь заявить то же, что и у первой двери. Но сколько он ни стучал, на сей раз дверь даже не отворили.
Ла Моль раза три проделывал тот же самый путь и пришел к выводу, что у дома два входа, один - с улицы Клош-Персе, другой - с улицы Тизон.
Однако это рассуждение, сколь бы логичным оно ни было, не возвращало ему шпаги и не указывало, где его друг.
На минуту у него мелькнула мысль купить другую шпагу и пронзить ею негодяя-привратника, упорно говорившего только по-немецки, но ему тут же пришло в голову, что, если привратник служит у Маргариты и если Маргарита выбрала именно его, стало быть, у нее были на то основания и, следовательно, ей будет неприятно его лишиться.
А Ла Моль ни за какие блага в мире не стал бы делать что-нибудь неприятное для Маргариты.
Однако, опасаясь поддаться искушению, он около двух часов дня вернулся в Лувр.
На сей раз его комната не была занята, и он беспрепятственно вошел к себе. Надо было поскорее сменить камзол, который, как заметила королева, был основательно испорчен.
Он направился прямо к постели, чтобы вместо изрезанного камзола надеть красивый жемчужно-серый. Но, к величайшему своему изумлению, первое, что он увидел, была лежавшая рядом с жемчужно-серым камзолом шпага - та самая, которую он оставил на улице Клош-Персе.
Ла Моль взял ее в руки и осмотрел со всех сторон: это действительно была его шпага!
- Ото! Уж нет ли тут колдовства? - сказал он со вздохом и добавил:
- Ах, если б и бедный Коконнас нашелся так же, как моя шпага!
Спустя два-три часа после того, как Ла Моль перестал ходить вокруг да около двуликого дома, калитка на улице Тизон отворилась. Было около пяти часов вечера, а следовательно - уже темно.
Женщина, закутанная в длинную, отороченную мехом накидку, вышла в сопровождении служанки из калитки, открытой дуэньей лет сорока, проскользнула на улицу Руа-де-Сисиль, постучала в заднюю дверь особняка, выходившую в переулок д'Аржансон, вошла в нее, затем вышла через главный вход этого же особняка на улицу Вьей-Рю-дю-Тампль, проследовала до задней двери во дворце Гизов, вынула из кармана ключ, отворила дверь и скрылась.
Через полчаса из той же калитки маленького домика вышел молодой человек с завязанными глазами, которого вела под руку женщина. Она вывела его на угол между улицами Жоффруа-Ланье и Мортельри, попросила сосчитать до пятидесяти и только тогда снять повязку.
Молодой человек точно выполнил указание и, сосчитав до пятидесяти, снял с глаз повязку.
- Черт побери! - сказал он, оглядываясь кругом. - Пусть меня повесят, если я знаю, где я! Уже шесть часов! - воскликнул он, услыхав бой часов на соборе Парижской Богоматери. - А что сталось с беднягой Ла Молем? Побегу в Лувр, может быть, там что-нибудь узнаю про него.
С этими словами Коконнас пустился бегом по улице Мортельри и добежал до ворот Лувра быстрее лошади; он растолкал и раскидал движущуюся изгородь, которую составляли почтенные горожане, мирно разгуливавшие возле лавочек на площади Бодуайе, и вошел во дворец.
Там он расспросил солдата-швейцарца и часового.
Швейцарец как будто видел утром возвращавшегося Ла Моля, но не заметил, вышел ли он из Лувра. Часовой встал на дежурство только полтора часа назад и ничего не видел.
Коконнас вбежал к себе наверх и стремительно распахнул дверь, но обнаружил в комнате только весь изодранный камзол Ла Моля, и это усилило тревогу пьемонтца.
Тогда Коконнас вспомнил о Ла Юрьере и побежал к достопочтенному хозяину «Путеводной звезды». Ла Юрьер видел Ла Моля: Ла Моль завтракал у Ла Юрьера. Коконнас совершенно успокоился и, проголодавшись, приказал подать ему ужин. У Коконнаса были две предпосылки, необходимые для того, чтобы хорошо поужинать: спокойствие духа и пустой желудок, а потому ужинал он так хорошо, что досидел до восьми часов вечера. Подкрепившись двумя бутылками, легкого анжуйского вина, которое он очень любил и которое смаковал с наслаждением, проявлявшимся в подмигивании глазом и пощелкивании языком, он снова отправился разыскивать Ла Моля, и эта новая разведка в толпе сопровождалась пинками и ударами кулака, состоявшими в прямой пропорции с возросшим чувством дружбы, внушенным тем блаженным состоянием, какое обычно наступает после обильной еды.
Новая разведка заняла целый час; за это время Коконнас побывал на всех улицах по соседству с Гревской набережной, на Угольной пристани, на улице Сент-Антуан, на улице Тизон и на улице Клош-Персе, куда, как он думал, мог вернуться его друг. Наконец он сообразил, что есть одно место, где Ла Моль должен пройти непременно, а именно - пропускные ворота Лувра; поэтому он решил пойти к воротам и дожидаться Ла Моля там.
Всего за сто шагов от Лувра, на площади Сен-Жер-мен-Л'Осеруа, Коконнас сбил с ног супружескую чету и уже остановился, чтобы помочь супруге встать на ноги, как вдруг при тусклом свете фонаря, висевшего над подъемным мостом Лувра, увидел бархатный вишневый плащ и белое перо своего друга, который, подобно тени, исчезал под опускной решеткой входных ворот и отвечал часовому, отдавшему ему честь.
Пресловутый вишневый плащ произвел на всех столь глубокое впечатление, что ошибиться было невозможно.
- Черт побери! - воскликнул Коконнас. - Наконец-то он идет домой! Эй! Ла Моль! Эй, дружище! Что за черт? Голос у меня как будто сильный. Почему же он меня не слышит? Но, слава Богу, ноги у меня не слабее голоса, и я его догоню.
С этим намерением Коконнас пустился бежать во все лопатки и через минуту был у Лувра, но старания его были напрасны, и, когда он одной ногой ступил во двор Лувра, вишневый плащ, видимо тоже очень торопившийся, успел скрыться в дверях.
- Эй, Ла Моль! - снова пускаясь в погоню, крикнул Коконнас. - Да погоди же! Это я, Коконнас! Какого черта ты так бежишь? Уж не спасаешься ли ты от кого-то?
В самом деле, вишневый плащ не поднялся, а словно на крыльях взлетел на третий этаж.
- Ах, вот как! Ты не хочешь подождать? - кричал Коконнас. - Ты на меня зол? Ты рассердился на меня? Ну и ступай к черту! А я больше не могу.
Все это Коконнас выкрикивал вслед беглецу, стоя внизу у лестницы, но, отказавшись следовать за беглецом ногами, он продолжал следить за ним глазами на поворотах лестницы, вплоть до того этажа, где находились покои Маргариты. И вдруг оттуда вышла женщина и взяла за руку того, кого преследовал Коконнас.
- Ах, вон оно что! - произнес Коконнас. - Она - вылитая королева Маргарита. Его ждали. Это дело другое: понятно, что он мне не ответил.
Коконнас лег грудью на перила и устремил взгляд в Просвет лестницы.
Тут он увидел, что вишневый плащ после каких-то тихо сказанных ему слов прошел за королевой в ее покои.
- Да, да! Так и есть, - сказал Коконнас, - стало быть, я не ошибся. Бывают случаи, когда нам докучают своим присутствием даже лучшие друзья, и как раз такой случай оказался у моего милого Ла Моля. |
|
- Это довольно длинная история.
- Ничего, у меня есть время.
- А главное, она совершенно неправдоподобна.
- Рассказывайте, рассказывайте, я как нельзя более легковерна.
- Вы приказываете, ваше величество?
- Приказываю, если это необходимо.
- Повинуюсь. Вчера вечером мы с моим другом, расставшись с двумя обворожительными дамами, с которыми мы провели вечер на мосту Михаила Архангела, поужинали у Ла Юрьера.
- Прежде всего, - самым естественным тоном спросила Маргарита, - кто такой этот Ла Юрьер?
- Ла Юрьер, - ответил Ла Моль, взглянув на Маргариту так же подозрительно, как и в первый раз, - это хозяин гостиницы «Путеводная звезда» на улице Арбрсек.
- Так, так, я вижу ее отсюда... Итак, вы ужинали у Ла Юрьера и, конечно, вместе с вашим другом Коконнасом?
- Да, с моим другом Коконнасом. Когда мы ужинали, какой-то человек вручил каждому из нас но записке.
- Одинаковой? - спросила Маргарита.
- Совершенно одинаковой. Там была только одна строчка: «Вас ждут на улице Сент-Антуан, против улицы Жуй».
- А записка была без подписи? - спросила Маргарита.
- Не совсем: вместо подписи стояли три слова, три чарующих слова, трижды суливших одно и то же, а именно - тройное блаженство!
- Какие же это три слова?
- Eros, Cupido, Аmоr.
- В самом деле, прелестные имен! И вы получили то, что вам было обещано?
- О, гораздо больше, во сто раз больше! - с восторгом воскликнул Ла Моль.
- Продолжайте; мне страх как любопытно знать, что ждало вас на улице Сент-Антуан, против улицы Жуй.
- Какие-то две дуэньи с платочками в руках объявили, что завяжут нам глаза. Как вы догадываетесь, ваше величество, мы не сопротивлялись я смело подставили головы. Одна провожатая повела меня налево, вторая новела моего друга направо, и тут мы с ним расстались.
- И что же дальше? - спросила Маргарита, видимо, решившая разузнать все до конца.
- Не знаю, куда повели моего Друга, - отвечал Ла Моль, - быть может, в ад, но меня отвели в такое место, которое я принял за самый настоящий рай.
- Из которого вас, наверное, прогнали за чрезмерное любопытство?
- Справедливо, ваше величество, вы на редкость проницательны! Я с нетерпением ждал рассвета, чтобы увидеть, где я нахожусь, но в половине пятого ко мне вошла та же дуэнья, опять завязала мне глаза, взяла с меня обещание не поднимать повязки, вывела на улицу, прошла шагов сто и еще раз заставила поклясться, что я не сниму повязки, пока не досчитаю до пятидесяти. Я досчитал до пятидесяти и оказался на улице Сент-Антуан, против улицы Жуй.
- И что же дальше?
- А дальше я был в таком восторге, что не обратил внимания на четырех мерзавцев, от которых насилу унес ноги. И теперь, - продолжал Ла Моль, - сердце мое радостно забилось, когда я нашел обрывок моего пера; я его поднял, чтобы сохранить на память об этой райской ночи. Но меня мучит мысль о том, что сталось с моим товарищем.
- А разве он не вернулся в Лувр?
- К несчастью, нет. Я разыскивал его всюду, где он мог быть: и в «Путеводной звезде», и в доме для игры в мяч, и в других не менее почтенных местах, но нигде не нашел ни Аннибала, ни Коконнаса...
Тут Ла Моль грустно развел руками, плащ его распахнулся, и стал виден камзол с зияющими дырами, сквозь которые проглядывала подкладка, как в прорезях одежды щеголей того времени.
- Да ведь вас просто изрезали! - воскликнула Маргарита.
- Вот именно, изрезали, - ответил Ла Моль, не без удовольствия повышая цену опасности, коей он избежал. - Смотрите, ваше величество! Видите?
- Почему же вы не переоделись, вернувшись в Лувр?
- Потому что в моей комнате были посторонние, - отвечал Ла Моль.
- А как они попали в вашу комнату? - с величайшим изумлением спросила Маргарита. - Кто там был?
- Его высочество!
- Tсc! - остановила его Маргарита.
Ла Моль умолк.
- Qui ad lecticam meam slant < - Кто стоит рядом с носилками?>? - по-латыни спросила Маргарита.
- Duo pueri et unus eques < - Два пажа и конюший.>.
- Optime, barbari! - заметила она. - Die, Moles, quern inveneris in cubiculo tuo < - Отлично, они невежды. Скажи, Ла Моль, кого ты застал у себя в комнате?>?
- Franciscum ducem < - Герцога Франсуа.>.
- Agentem < - Что он делал?>?
- Nescio quid < - Не знаю.>.
- Quocum < - А с кем он был?>?
- Cum ignoto < - С неизвестным (лат.).>.
- Странно, - сказала Маргарита. - Значит, вы так и не нашли вашего друга? - продолжала она, видимо, совершенно не думая о том, что говорит.
- Нет, ваше величество, и потому-то, как я уже имел честь вам доложить, я просто с ума схожу от беспокойства.
- В таком случае, я больше не стану отвлекать вас от ваших розысков, - со вздохом сказала Маргарита. - Но мне почему-то кажется, что он найдется. А впрочем, ищите.
С этими словами королева приложила палец к губам. Но так как прекрасная Маргарита не поведала Ла Молю никакой тайны и ни в чем ему не призналась, молодой человек рассудил, что этот очаровательный жест не призывал его хранить молчание, а имел какое-то другое значение.
Кортеж двинулся дальше, а Ла Моль, продолжая свои розыски, направился по набережной к улице Лон-Пон и вышел на улицу Сент-Антуан.
Против улицы Жуй он остановился.
Вчера, как раз на этом месте, две дуэньи завязали глаза ему и Коконнасу. Он повернул налево и отсчитал двадцать шагов, затем повторил этот маневр и очутился перед домом, вернее - перед оградой, за которой стоял дом; в ограде была обитая большими гвоздями дверь с навесом и с бойницами.
Дом стоял на узкой улочке Клош-Персе, протянувшейся между улицей Сент-Антуан и улицей Руа-де-Сисиль.
«Ей-ей, это здесь... Готов поклясться! - подумал Ла Моль. - Когда я выходил, я протянул руку и нащупал совершенно такие же гвозди на двери, потом спустился по двум ступенькам. Еще когда я нащупал ногой первую ступеньку, пробежал какой-то человек с криком: «Помогите!», и его убили на улице Руа-де-Сисиль. Итак, посмотрим».
Ла Моль подошел к двери и постучал.
Дверь отворил какой-то усатый привратник.
- Was ist das? < - В чем дело? (нем.).> - спросил он.
«Ага, оказывается, мы швейцарцы», - подумал Ла Моль.
- Друг мой, - с самым очаровательным видом обратился он к привратнику, - я хотел бы взять мою шпагу - я ее оставил в этом доме, - я здесь ночевал!
- Ich verstehe nicht <Не понимаю (нем.).>, - ответил привратник. |
|
Де Муи подошел к герцогу, и оба, прислушиваясь, стали дожидаться, когда Ла Моль закончит свои дела и уйдет, но Ла Моль сам вывел их из затруднения: переодевшись, он подошел к двери и спросил:
- Простите, ваше высочество, вам не попадался граф де Коконнас?
- Нет, граф, хотя сегодня утром было его дежурство. «Значит, его убили», - подумал Ла Моль и удалился. Герцог прислушался к постепенно затихавшим шагам Ла Моля, затем отворил дверь и, увлекая за собой де Муи, сказал:
- Смотрите хорошенько - вон он идет, и постарайтесь перенять его неподражаемые манеры.
- Буду стараться изо всех сил, - отвечал де Муи, - но, к сожалению, я не дамский угодник, я солдат.
- Как бы то ни было, около полуночи я жду вас в этом коридоре. Если комната моих дворян будет свободна, я приму вас там; если нет - найдем другую.
- Хорошо, ваше высочество.
- Итак, до ночи, до двенадцати часов.
- До двенадцати часов.
- Да, кстати, де Муи! При ходьбе сильно размахивайте правой рукой - это очень характерно для господина де Ла Моля.
Глава 6
УЛИЦА ТИЗОН И УЛИЦА КЛОШ-ПЕРСЕ
Ла Моль выскочил из Лувра и начал метаться по Парижу, разыскивая бедного Коконнаса.
Первым делом он направился на улицу Арбрсек к Ла Юрьеру: он помнил, как часто пьемонтец приводил известное латинское изречение, утверждавшее, что богами первой необходимости являются Амур, Вакх и Церера, и надеялся, что Коконнас последует римскому изречению и найдет себе приют под вывеской «Путеводная звезда», ибо минувшая ночь была для пьемонтца такой же беспокойной, как и для него самого.
Однако, в «Путеводной звезде» Ла Моль нашел только Ла Юрьера, помнившего о взятом на себя обязательстве, и завтрак, довольно любезно предложенный ему трактирщиком, так что наш герой, несмотря на снедавшую его тревогу, позавтракал с большим аппетитом.
Ублажив желудок, но не успокоив душу, Ла Моль бросился бежать вверх по течению Сены, как муж, искавший утонувшую жену. Добежав до Гревской набережной, Ла Моль узнал то место, где, как он сказал герцогу Алансонскому, три-четыре часа назад на него напали во время ночного путешествия, что было не редкостью в Париже за сто лет до того времени, когда Буало <Буало-Депрео Никола (1636 - 1711) - французский поэт, теоретик классицизма.> проснулся от жужжанья пули, пробившей ставень в его спальне. Кусочек пера с его шляпы валялся на поле битвы. Чувство собственности рождается вместе с человеком. У Ла Моля было десять перьев, одно лучше другого, а все-таки он подобрал и это, вернее - его уцелевший кусочек, и принялся было с грустью его разглядывать, как вдруг послышались тяжелые приближающиеся шаги, и грубые голоса крикнули ему, чтобы он посторонился. Ла Моль поднял голову и увидел носилки, предшествуемые двумя пажами и сопровождаемые шталмейстером.
Носилки показались Ла Молю знакомыми, и он поспешил отойти в сторону.
Молодой человек не ошибся.
- Господин де Ла Моль? - донесся из носилок прелестный голос, и в то же время нежная, как атлас, белая рука раздвинула занавески.
- Да, ваше величество, это я, - с поклоном ответил Ла Моль.
- Господин де Ла Моль - с пером в руке? - продолжала дама, сидевшая в носилках. - Уж не влюблены ли вы и теперь отыскали утерянный след дамы вашего сердца?
- Да, я влюблен, и притом влюблен без памяти, - отвечал Ла Моль, - однако в данную минуту я нашел только свои следы, хотя искал не их. Ваше величество, позвольте узнать, как ваше здоровье?
- Превосходно, сударь; по-моему, я никогда так хорошо себя не чувствовала: это, должно быть, оттого, что я провела ночь не дома.
- А-а! Не дома? - переспросил Ла Моль, как-то странно посмотрев на Маргариту.
- Ну да! Что ж тут удивительного?
- Не будет ли нескромностью, если я осмелюсь спросить, в каком монастыре вы переночевали?
- Разумеется, не будет: я не делаю из этого тайны - в Благовещенском. А что здесь делаете вы, и почему у вас такой встревоженный вид?
- Я тоже провел ночь не дома, а в окрестностях того же монастыря, а сейчас я разыскиваю моего исчезнувшего друга, и вот во время поисков нашел это перо.
- А это его перо? По правде говоря, его судьба и меня тревожит: место здесь недоброе.
- Ваше величество, вы можете успокоиться: это мое перо; я потерял его в половине шестого утра на этом самом месте: тут на меня напали четверо разбойников и, кажется, хотели убить меня во что бы то ни стало.
Маргарита сдержалась и ничем не выдала сильного испуга.
- Ах, вот как! Расскажите, как было дело! - сказала она.
- Очень просто. Как я имел честь доложить вашему величеству, было часов пять утра...
- Что? - прервала его Маргарита. - В пять утра вы уже вышли из дому?
- Простите, ваше величество, но я еще не возвращался домой, - ответил Ла Моль.
- Ах, господин де Ла Моль, господин де Ла Моль, возвращаться домой в пять часов утра! Так поздно! Вы получили по заслугам, - сказала Маргарита с улыбкой, которая любому другому показалась бы лукавой, а торжествующему Ла Молю - обаятельной.
- Я и не жалуюсь, - почтительно кланяясь, отвечал Ла Моль, - и если бы меня за это даже растерзали, я все-таки чувствовал бы себя во сто раз счастливее, чем того заслуживал. Словом, поздно или, если угодно вашему величеству, рано я возвращался домой из одного чудесного дома, где провел ночь, как вдруг четыре грабителя с ножами неимоверной длины выскочили из-за угла переулка Мортельри и пустились за мной в погоню. Смешно, сударыня, не правда ли? Но что правда, то правда: я был вынужден обратиться в бегство, потому что забыл шпагу.
- Ах, понимаю! - ответила Маргарита с самым простодушным видом. - Вы возвращаетесь за своей шпагой?
Ла Моль взглянул на Маргариту так, словно у него мелькнуло какое-то подозрение.
- Я, конечно, вернулся бы туда, и к тому же весьма охотно, ибо у моей шпаги был великолепный клинок, но я понятия не имею, где этот дом.
- Как же так, сударь? - заметила Маргарита. - Вы понятия не имеете, где дом, в котором вы провели ночь?
- Да, и пусть меня унесет сатана, если я догадываюсь, где этот дом!
- Как странно! Ваше приключение - это целый роман!
- Совершенно верно, настоящий роман!
- Расскажите мне все! |
|
- Ваше высочество, я им ослеплен.
- Де Муи, де Муи, нам придется преодолеть множество препятствий. Так не будьте же с самого начала так несговорчивы и так требовательны к сыну короля и брату короля, который идет вам навстречу!
- Ваше высочество, все было бы уже решено, если бы мои замыслы принадлежали мне одному, но у нас есть совет, и, как бы ни было блестяще предложение, а может быть, именно поэтому, вожди протестантской партии не согласятся на него без определенного условия.
- Это другое дело, ваши слова идут от честного сердца и осторожного ума. Приняв во внимание, как я сейчас поступил с вами. Муи, вы должны признать мою порядочность. Но в таком случае и вы обращайтесь со мной. как с человеком, достойным уважения, а не как с государем, которому только льстят. Де Муи, есть ли у меня надежда на успех?
- Раз вашему высочеству угодно знать мое мнение, я даю вам слово, что, после того как король Наваррский отверг предложение, сделанное мною, у вашего высочества есть твердая надежда на успех. Но повторяю, ваше высочество: я непременно должен условиться с нашими вождями.
- Так уславливайтесь, сударь, - отвечал герцог Алансонский. - А когда ответ?
Де Муи молча посмотрел на герцога и, видимо, решился.
- Ваше высочество! - сказал он. - Дайте мне руку; я должен быть уверен, что мне не грозит предательство, а для этого мне необходимо, чтобы рука французского принца коснулась моей руки.
Герцог Алансонский не только протянул руку, но и сам пожал руку де Муи.
- Теперь, ваше высочество, я спокоен, - сказал молодой гугенот. - Если нас предадут, я скажу, что вы тут ни при чем. Иначе, ваше высочество, сколь ни мала была бы ваша роль в этом предательстве, вы все равно были бы обесчещены.
- Почему вы, де Муи, говорите мне об этом, еще не сказав, когда я получу ответ ваших вождей?
- Потому, ваше высочество, что, спрашивая, когда вы получите ответ, вы одновременно спрашиваете и о месте, где находятся наши вожди. Ведь если я скажу вам: «Сегодня вечером», - вы будете знать, что они в Париже и что они скрываются.
С этими словами де Муи недоверчиво устремил свой пронизывающий взгляд в бегающие, лживые глаза молодого человека.
- Вижу, вижу, господин де Муи: ваши подозрения все еще не рассеялись, - заметил герцог. - Но для первого раза я и не имею права требовать от вас полного доверия. Позже вы лучше узнаете меня. Мы будем связаны общностью наших интересов, и таким образом ваше недоверие будет побеждено. Так вы говорите, сегодня вечером, господин де Муи?
- Да, ваше высочество, время не терпит. До вечера! Но будьте любезны сказать - где?
- Здесь, в Лувре, в этой комнате. Вам это удобно?
- В этой комнате кто-нибудь живет? - спросил де Муи, указывая на две кровати, стоявшие одна против другой.
- Два моих дворянина.
- Ваше высочество, по-моему, прийти в Лувр еще раз было бы с моей стороны неосторожно.
- Почему?
- Потому, что если вы меня узнали, то ведь и у других глаза могут оказаться такими, же зоркими, как у вашего высочества, и меня узнают. Но я все-таки приду в Лувр, если вы, ваше высочество, согласитесь дать мне то, о чем я вас попрошу.
- А именно?
- Охранную грамоту.
- Де Муи, если при вас найдут охранную грамоту, выданную мной, это погубит меня, но не спасет вас. Я могу быть вам полезен только при условии, что в глазах всех мы с вами люди, совершенно чуждые друг другу. Малейшее сношение с вами, если его докажут моей матери или моим братьям, будет стоить мне жизни. Таким образом, мои личные интересы будут служить вам защитой с той минуты, как я скомпрометирую себя сношениями с вождями вашей партии, подобно тому как и сейчас я компрометирую себя, разговаривая с вами. Свободный в своих действиях, сильный своей неразгаданностью, пока я непроницаем, я отвечаю вам за все, не забывайте этого. Итак, вновь призовите ваше мужество и, полагаясь на мое слово, смело идите на то, на что вы шли, не заручившись словом моего зятя. И сегодня же вечером приходите в Лувр.
- Но как я приду сюда? Я не могу рисковать, разгуливая по Лувру в этом костюме. Он хорош в подъезде да во дворе. А мой собственный костюм еще опаснее: здесь меня все знают, а он нисколько не изменяет мою внешность.
- Сейчас соображу, - сказал герцог. - Постойте, постойте... По-моему... Ага! Нашел!
Герцог окинул взглядом комнату, и глаза его остановились на парадном костюме Ла Моля, разложенном на постели, где лежали и великолепный, шитый золотом вишневый плащ, о котором мы уже упоминали, и берет с белым пером, с бордюром из серебряных и золотых маргариток, и, наконец, атласный, серый с золотом, камзол.
- Видите этот плащ, перо и камзол? - спросил герцог. - Это костюм одного из моих дворян, господина де Ла Моля; это щеголь высокого полета. Его костюм произвел при дворе фурор, и Ла Моля узнают в нем за сто шагов. Я дам вам адрес его портного; заплатите ему двойную цену, и к вечеру он сошьет вам такой же. Запомните имя? Де Ла Моль.
Едва герцог Алансонский успел дать этот совет, как в коридоре послышались шаги, приближавшиеся к двери, и вслед за тем в замочной скважине повернулся ключ.
- Эй! Кто там? - крикнул герцог, бросаясь к двери и задвигая задвижку.
- Странный вопрос, черт побери! - отвечал голос из-за двери. - Сами-то вы кто? Забавно, право: прихожу к себе домой, а меня спрашивают, кто там!
- Это вы, господин де Ла Моль?
- Конечно, я. А вот кто вы?
Пока Ла Моль выражал свое изумление по поводу того, что его комната оказалась занята, и пытался узнать, кто этот новый его сожитель, герцог Алансонский, одной рукой придерживая задвижку, а другой прикрывая замочную скважину, быстро повернулся к де Муи.
- Вы знакомы с Ла Молем? - спросил он.
- Нет, ваше высочество.
- И он вас не знает?
- Думаю, что нет.
- Тогда все благополучно. Но на всякий случай сделайте вид, что смотрите в окно.
Де Муи повиновался без возражений: Ла Моль начинал выходить из терпения и изо всех сил барабанил в дверь.
Герцог Алансонский бросил на де Муи последний взгляд и, убедившись, что тот стоит спиной, отворил дверь, - Ваше высочество, герцог! - воскликнул Ла Моль, от изумления делая шаг назад. - Простите, простите, ваше высочество!
- Пустяки, сударь. Мне понадобилась ваша комната, чтобы принять одного человека.
- Пожалуйста, ваше высочество, пожалуйста. Но, умоляю вас, позвольте мне взять с постели мой плащ и шляпу: другой плащ и другую шляпу я потерял ночью на Гревской набережной - там на меня напали воры.
- В самом деле, сударь, вид у вас неважный, - с улыбкой сказал герцог, отдавая Ла Молю требуемые вещи. - Видно, вы имели дело с напористыми молодцами!
Как мы уже сказали, герцог отдал Ла Молю плащ и берет. Молодой человек поклонился и пошел переодеваться в переднюю, нимало не задумываясь над тем, что делал герцог в его комнате: так уж повелось в Лувре, что комнаты дворян, составлявших свиту принцев, служили принцам своего рода гостиными, где назначались всевозможные приемы. |
|