В категории материалов: 263
Показано материалов: 231-235 |
Страницы: « 1 2 ... 45 46 47 48 49 ... 52 53 » |
|
Возмущенный Базен перекрестился бутылкой. Д'Артаньян, пораженный то-
ном и манерами аббата д'Эрбле, столь непохожими на тон и манеры мушкете-
ра Арамиса, глядел на своего друга во все глаза.
Базен живо накрыл стол камчатной скатертью и расставил на нем столько
хорошо зажаренных ароматных и соблазнительных кушаний, что д'Артаньян
остолбенел от удивления.
- Но вы, наверное, ждали кого-нибудь? - спросил он.
- Гм! - ответил Арамис. - Я всегда готов принять гостя; да к тому же
я знал, что вы меня ищете.
- От кого?
- Да от самого Базена, который принял вас за дьявола и прибежал пре-
дупредить меня об опасности, грозящей моей душе в случае, если я опять
попаду в дурное общество мушкетерского офицера.
- О, сударь! - умоляюще промолвил Базен, сложив руки.
- Пожалуйста, без лицемерия. Вы знаете, я этого не люблю. Откройте-ка
лучше окно да спустите хлеб, цыпленка и бутылку вина своему другу План-
ше: он уже целый час из сил выбивается, хлопая в ладоши под окном.
Действительно, Планше, задав лошадям овса и соломы, вернулся под окно
и уже три раза повторил условный сигнал.
Базен повиновался и, привязав к концу веревки три названных предмета,
спустил их Планше. Последний, но требуя большего, тотчас ушел к себе под
навес.
- Теперь давайте ужинать, - сказал Арамис.
Друзья сели за стол, и Арамис принялся резать ветчину, цыплят и куро-
паток с мастерством настоящего гастронома.
- Черт возьми, как вы едите! - сказал д'Артаньян.
- Да, неплохо. А на постные дни у меня есть разрешение из Рима, кото-
рое выхлопотал мне по слабости моего здоровья господин коадъютор. К тому
же я взял к себе бывшего повара господина Лафолона, знаете, старого дру-
га кардинала, того знаменитого обжоры, который вместо молитвы говорил
после обеда: "Господи, помоги мне хорошо переварить то, чем я так славно
угостился".
- И все же это не помешало ему умереть от расстройства желудка, - за-
метил" смеясь, д'Артаньян.
- Что делать? - сказал Арамис с покорностью. - От судьбы не уйдешь.
- Простите, дорогой мой, но можно вам задать один вопрос?
- Ну, разумеется, задавайте: вы ведь знаете, между нами нет тайн.
- Вы разбогатели?
- О, боже мой, нисколько. Я имею в год двенадцать тысяч ливров, да
еще маленькое пособие в тысячу экю, которое мне выхлопотал принц Конде.
- Чем же вы зарабатываете эти двенадцать тысяч, - спросил д'Артаньян,
- своими стихами?
- Нет, я бросил поэзию; так только, иногда сочиняю какие-нибудь зас-
тольные песни, любовные сонеты или невинные эпиграммы. Я пишу проповеди,
мой милый!
- Как, проповеди?
- Замечательные проповеди, уверяю вас. По крайней мере, по отзывам
других.
- И вы сами их произносите?
- Нет, я их продаю.
- Кому?
- Тем из моих собратьев, которые мечтают сделаться великими оратора-
ми.
- Вот как! А вас самого разве никогда не прельщала слава?
- Разумеется, прельщала, но моя натура одержала верх. Когда я на ка-
федре и на меня смотрит хорошенькая женщина, то я начинаю на нее смот-
реть; она улыбается, я улыбаюсь тоже. Тогда я сбиваюсь с толку и несу
чепуху; вместо того чтобы говорить об адских муках, я говорю о райском
блаженстве. Да вот, к примеру, со мной так и случилось в церкви святого
Людовика в Маре... Какойто дворянин рассмеялся мне прямо в лицо. Я прер-
вал свою проповедь и заявил ему, что он дурак. Прихожане отправились за
камнями, а я тем временем так настроил собрание, что камни полетели в
дворянина. Правда, наутро он явился ко мне, воображая, что имеет дело с
обыкновенным аббатом.
- И какие же последствия имел этот визит? - спросил д'Артаньян, хва-
таясь за бока от хохота.
- Последствием было то, что мы назначили на другой день встречу на
Королевской площади. Да ведь вы сами знаете, как было дело, черт возьми!
- Уж не против ли этого невежи выступал я вашим секундантом? - спро-
сил д'Артаньян.
- Именно. Вы видели, как я его отделал.
- И он умер?
- Решительно не знаю. Но на всякий случай я дал ему отпущение грехов
- in articulo mortis [7]. Достаточно убить тело, а душу губить не следу-
ет.
Базен сделал жест отчаяния, показавший, что он, может быть, и одобря-
ет такую мораль, но отнюдь не одобряет тон, каким она высказана.
- Базен, любезнейший, вы не замечаете, что я вижу вас в зеркале! А
ведь я вам запретил раз навсегда всякие выражения одобрения или порица-
ния. Будьте добры, принесите-ка нам испанского вина и отправляйтесь в
свою комнату. К тому же мой друг д'Артаньян желает сказать мне кое-что
по секрету. Не правда ли, д'Артаньян?
Д'Артаньян утвердительно кивнул головой, и Базен, подав испанское ви-
но, удалился.
Оставшись одни, друзья некоторое время молчали. Арамис, казалось,
предавался приятному пищеварению, а Д'Артаньян готовился приступить к
своей речи. Оба украдкой поглядывали друг на друга.
Арамис первый прервал молчание. |
|
- Наконец-то мудрецы решат этот вопрос! - воскликнул д'Артаньян. - До
сих пор они никак не могли столковаться относительно точного местонахож-
дения рая: одни помещали его на горе Арарат, другие - между Тигром и
Евфратом; оказывается, его искали слишком далеко, а он у нас под боком:
рай - в Нуази-ле-Сек, в замке парижского архиепископа. Оттуда выходят не
в дверь, а в окно; спускаются не по мраморным ступеням лестницы, а цеп-
ляясь за липовые ветки, и стерегущий его ангел с огненным мечом, мне ка-
жется, изменил свое небесное имя Гавриила на более земное имя принца де
Марсильяка.
Арамис расхохотался.
- Вы по-прежнему веселый собеседник, мой милый, - сказал он, - и ваше
гасконское остроумие вам не изменило. Да, в том, что вы говорите, есть
доля правды; но не подумайте только, что я влюблен в госпожу де Лонг-
виль.
- Еще бы! После того, как вы были так долго возлюбленным госпожи де
Шеврез, не отдадите же вы свое сердце ее смертельному врагу.
- Да, правда, - спокойно ответил Арамис, - когда-то я очень любил эту
милую герцогиню, и, надо отдать ей справедливость, она была нам очень
полезна. Но что делать! Ей пришлось покинуть Францию. Беспощадный был
враг этот проклятый кардинал, - продолжал Арамис, бросив взгляд на порт-
рет покойного министра. - Он приказал арестовать ее и препроводить в за-
мок Лош. Ейбогу, он отрубил бы ей голову, как Шале, Монморапси и
Сен-Марсу; но она спаслась, переодевшись мужчиной, вместе со своей гор-
ничной, бедняжкой Кэтти; у нее было даже, я слыхал, забавное приключение
в одной деревне с каким-то священником, у которого она просила ночлега и
который, располагая всего лишь одной комнатой и приняв госпожу де Шеврез
за мужчину, предложил разделить эту комнату с ней. Она ведь изумительно
ловко носила мужское платье, эта милейшая Мари. Я не знаю другой женщи-
ны, которой бы оно так шло; потому-то на нее и написали куплеты:
Лабуассьер, скажи, на ком... Вы их знаете?
- Нет, не знаю; спойте, мой дорогой.
И Арамис запел с самым игривым видом:
Лабуассьер, скажи, на ком
Мужской наряд так впору?
Вы гарцуете верхом
Лучше нас, без спору.
Она,
Как юный новобранец
Среди рубак и пьяниц,
Мила, стройна.
- Браво! - сказал Д'Артаньян. - Вы все еще чудесно поете, милый Ара-
мис, и я вижу, что обедня не испортила вам голос.
- Дорогой мой, - сказал Арамис, - знаете, когда я был мушкетером, я
всеми силами старался нести как можно меньше караулов; теперь, став аб-
батом, я стараюсь служить как можно меньше обеден. Но вернемся к бедной
герцогине.
- К которой? К герцогине де Шеврез или к герцоги - не де Лонгвиль?
- ДРУГ мой, я уже сказал, что между мной и герцогиней де Лонгвиль нет
ничего: одни шутки, не больше. Я говорю о герцогине де Шеврез. Вы виде-
лись с ней по возвращении ее из Брюсселя после смерти короля?
- Конечно. Она тогда была еще очень хороша.
- Да, и я тоже как-то виделся с ней в то время; я давал ей превосход-
ные советы, но она не воспользовалась ими; я распинался, уверяя, что Ма-
зарини любовник королевы; она не хотела мне верить, говорила, что хорошо
знает Анну Австрийскую и что та слишком горда, чтобы любить подобного
негодяя. Потом она очертя голову ринулась в заговор герцога Бофора, а
негодяй взял да и приказал арестовать герцога Бофора и изгнать герцогиню
де Шеврез.
- Вы знаете, - сказал д'Артаньян, - она получила разрешение вер-
нуться.
- Да, и уже вернулась... Она еще наделает глупостей.
- О, быть может, на этот раз она последует вашим советам?
- О, на этот раз, - сказал Арамис, - я с ней не видался; она, навер-
но, сильно изменилась.
- Не то, что вы, милый Арамис; вы все прежний. У вас все те же прек-
расные черные волосы, тот же стройный стан и женские руки, ставшие прек-
расными руками прелата.
- Да, - сказал Арамис, - это правда, я забочусь о своей внешности. Но
знаете, друг мой, я старею: скоро мне стукнет тридцать семь лет.
- Послушайте, - сказал д'Артаньян, улыбаясь, - раз уж мы с вами
встретились, так условитесь, сколько нам должно быть лет на будущее вре-
мя.
- Как так? - спросил Арамис.
- Да, - продолжал д'Артаньян, - в прежнее время я был моложе вас на
два или три года, а мне, если не ошибаюсь, уже стукнуло сорок.
- В самом деле? - сказал Арамис. - Значит, я ошибаюсь, потому что вы
всегда были отличным математиком. Так по вашему счету выходит, что мне
уже сорок три года? Черт возьми! Не проговоритесь об этом в отеле Рам-
булье: это может мне повредить.
- Будьте покойны, - сказал д'Артаньян, - я там не бываю.
- Да ну?! Но чего застрял там этот скотина Базен? - вскричал Арамис.
- Живей, болван, поворачивайся! Мы умираем от голода и жажды!
Вошедший в эту минуту Базен воздел к небу бутылки, которые держал в
руках.
- Наконец-то! - сказал Арамис. - Ну как, все готово?
- Да, сударь, сию минуту. Ведь не скоро подашь все эти...
- Потому что вы воображаете, будто на вас все еще церковный балахон,
и вы только и делаете, что читаете требник. Но предупреждаю вас, что ес-
ли, перетирая церковные принадлежности в своих часовнях, вы разучитесь
чистить мою шпагу, я сложу костер из всех ваших икон в поджарю вас на
нем. |
|
X
АББАТ Д'ЭРБЛЕ
В конце деревни Планше свернул налево, как ему приказал Арамис, и ос-
тановился под освещенным окном. Арамис соскочил на землю и трижды хлоп-
нул в ладоши. Тотчас же окно растворилось, и оттуда спустилась веревоч-
ная лестница.
- Дорогой друг, - сказал Арамис, - если вам угодно подняться, я буду
счастлив принять вас.
- Вот как! - сказал д'Артаньян. - Всегда у вас так входят в дом?
- После девяти вечера поневоле приходится, черт возьми! Монастырский
устав очень строг!
- Простите, мой друг, мне послышалось, вы сказали "черт возьми"?
- Право? - засмеялся Арамис. - Это возможно; вы не можете себе предс-
тавить, дорогой мой, сколько дурных привычек приобретаешь в этих прокля-
тых монастырях и какие скверные манеры у всех этих отцов, с которыми я
принужден жить. Что же вы не поднимаетесь?
- Ступайте вперед, я за вами.
- "Чтоб указать вам дорогу, ваше величество", - как сказал покойный
кардинал покойному королю.
Арамис проворно вскарабкался по лестнице и в одно мгновение очутился
в окне.
Д'Артаньян полез за ним, но медленнее; видно было, что пути такого
рода были ему менее привычны, чем его Другу.
- Извините, - сказал Арамис, заметив его неловкость, - если б я знал,
что вы окажете мне честь своим посещением, я приказал бы поставить садо-
вую лестницу; а с меня и такой хватает.
- Сударь, - сказал Планше, когда д'Артаньян почти уже достиг цели, -
этакий способ хорош для господина Арамиса, кой-как годится для вас, да и
для меня тоже, куда ни шло. Но лошадям по веревочной лестнице ни за что
не подняться.
- Отведите их под тот навес, мой друг, - сказал Арамис, указывая
Планше на какое-то строение, стоящее среди поля, - там вы найдете для
них овес и солому.
- А для меня? - спросил Планше.
- Вы подойдете к этому окну, хлопнете три раза в ладоши, и мы спустим
вам съестного. Будьте покойны, черт побери, здесь не умирают с голоду.
Ступайте!
И Арамис, втянув лестницу, закрыл окно.
Д'Артаньян с любопытством осмотрел комнату.
Никогда еще не видал он более воинственно и вместе с тем более изящно
убранного помещения. В каждом углу красовались военные трофеи - главным
образом шпаги, а четыре большие картины изображали в полном боевом воо-
ружении кардинала Лотарингского, кардинала Ришелье, кардинала Лавалета и
бордоского архиепископа. Правда, кроме них, ничто не напоминало о том,
что это жилище аббата: на стенах шелковая обивка, повсюду алансонские
ковры, а постель с кружевами и пышным покрывалом походила больше на пос-
тель хорошенькой женщины, чем на ложе человека, давшего обет достигнуть
рая ценой воздержания и умерщвления плоти.
- Вы рассматриваете мою келью? - сказал Арамис. - Ах, дорогой мой,
извините меня. Что делать! Живу как монах-отшельник. Но что вы озирае-
тесь?
- Не пойму, кто спустил вам лестницу; здесь никого нет, а не могла же
лестница явиться сама собой.
- Нет, ее спустил Базен.
- А-а, - протянул д'Артаньян.
- Но, - продолжал Арамис, - Базен у меня хорошо вымуштрован: он уви-
дел, что я возвращаюсь не один, и удалился из скромности. Садитесь, ми-
лый мой, потолкуем.
И Арамис придвинул д'Артаньяну широкое кресло, в котором тот удобно
развалился.
- Прежде всего вы со мной отужинаете, не правда ли? - спросил Арамис.
- Да, если вам угодно, и даже с большим удовольствием, - сказал д'Ар-
таньян. - Признаюсь, за дорогу я чертовски проголодался.
- Ах, бедный друг! - сказал Арамис. - У меня сегодня скудновато, не
взыщите, мы вас не ждали.
- Неужели мне угрожает кревкерская яичница с "теобромом"? Так ведь,
кажется, вы прежде называли шпинат?
- О, нужно надеяться, - ответил Арамис, - что с помощью божьей и Ба-
зена мы найдем что-нибудь получше в кладовых у достойных отцов иезуитов.
Базен, друг мой! - позвал он, - Базен, подите сюда!
Дверь отворилась, и явился Базен; но, увидав д'Артаньяна, он издал
восклицание, похожее скорей на вопль отчаяния.
- Мой милый Базен, - сказал Д'Артаньян, - мне очень приятно видеть, с
какой восхитительной уверенностью вы лжете даже в церкви.
- Сударь, я узнал от достойных отцов иезуитов, - возразил Базен, -
что ложь дозволительна, когда лгут с добрым намерением.
- Хорошо, хорошо, Базен. Д'Артаньян умирает с голоду, и я тоже; по-
дайте нам ужин, да получше, а главное, принесите хорошего вина.
Базен поклонился в знак покорности, тяжело вздохнул и вышел.
- Теперь мы одни, милый Арамис, - сказал д'Артаньян, переводя глаза с
меблировки на хозяина и рассматривая его одежду, чтобы довершить обзор.
- Скажите мне, откуда свалились вы вдруг на лошадь Планше?
- Ох, черт побери, - сказал Арамис, - сами понимаете - с неба!
- С неба! - повторил Д'Артаньян, покачивая головой. - Не похоже, что-
бы вы оттуда явились или чтобы вы туда попали когда-нибудь.
- Мой милый, - сказал Арамис с самодовольством, какого Д'Артаньян ни-
когда не видывал в нем в те времена, когда он был мушкетером, - если я
явился и не с неба, то уж наверное из рая, а это почти одно и то же. |
|
- То-то! - сказал д'Артаньян. - Что тут, в Нуази, все перебесились,
что ли? Но берегитесь, предупреждаю вас; первому, кто приблизится на
длину моей шпаги, - а она у меня длинная, - я распорю брюхо.
Предводитель подъехал к нему.
- Что вы тут делаете? - спросил он надменным голосом, привыкшим пове-
левать.
- А вы? - спросил д'Артаньян.
- Повежливее, не то вас проучат как следует! Если я вам себя и не на-
зываю, то все же требую, чтобы вы были почтительны к моему сану.
- Вы боитесь назвать себя, потому что командуете разбойничьей шайкой,
- сказал д'Артаньян, - но мне, мирно путешествующему со своим лакеем,
нет никаких причин скрывать свое имя.
- Ладно, ладно! Кто вы?
- Я назову вам себя, чтобы вы знали, где найти меня, сударь, принц
или монсеньер, как вас там зовут, - ответил гасконец, не желавший, чтоб
думали, будто он испугался угрозы. - Знаете вы д'Артаньяна?
- Лейтенанта королевских мушкетеров? - спросил голос.
- Этого самого!
- Конечно, знаю.
- Ну так вы, верно, слышали, что у него крепкая рука и острая шпага?
- Вы господин д'Артаньян?
- Я!
- Значит вы приехали сюда защищать его?
- Его... Кого его?..
- Того, кого мы ищем.
- Я думал попасть в Нуази, а попал, кажется, в царство загадок, -
сказал д'Артаньян.
- Отвечайте же, - сказал тот же надменный голос, - вы его ожидали
здесь под окнами? Вы приехали в Нуази, чтобы защищать его?
- Я никого не жду, - сказал д'Артаньян, начиная терять терпение, - и
никого не собираюсь защищать, кроме самого себя; но уж себя-то, предуп-
реждаю вас, буду защищать не шутя.
- Хорошо, о" сказал голос, - ступайте отсюда, очистите нам место.
- Уйти отсюда? - сказал д'Артаньян, планы которого нарушались этим
приказанием. - Не так-то это легко, я изнемогаю от усталости, и моя ло-
шадь тоже; разве что вы предложите мне ужин и ночлег поблизости.
- Мошенник!
- Эй, сударь, осторожнее в выражениях, прошу вас, потому что если вы
скажете еще словечко в этом роде, то, будь вы маркиз, герцог, принц или
король, я вам вколочу ваши слова обратно в глотку, слышите!
- Ну, ну, - сказал предводитель, - невозможно ошибиться, сразу слыш-
но, что говорит гасконец и, значит, не тот, кого мы ищем. На этот раз не
удалось! Едем! Мы с вами еще встретимся, господин д'Артаньян, - заключил
предводитель, возвышая голос.
- Да, но уже не при таких удобных для вас обстоятельствах, - сказал
насмешливо гасконец. - Быть может, это будет среди белого дня и вы буде-
те один.
- Ладно, ладно! - сказал голос. - В дорогу, господа!
И отряд всадников, ворча и ругаясь, исчез в темноте, повернув в сто-
рону Парижа.
Д'Артаньян и Планше стояли еще некоторое время настороже; но так как
шум все удалялся, они вложили шпаги в ножны.
- Видишь, дурень, - спокойно обратился д'Артаньян к Планше, - они
вовсе не до нас добирались.
- А до кого же тогда? - спросил Планше.
- Ей-ей, не знаю! Да и какое мне дело? У меня другая забота: попасть
в монастырь к иезуитам. Ну, на коней, и постучимся к ним! Будь что бу-
дет, не съедят же они нас, черт побери!
И д'Артаньян вскочил в седло.
Планше только что сделал то же самое, как вдруг на круп его лошади
свалилась неожиданная тяжесть, от которой лошадь даже присела на задние
ноги.
- Эй, сударь, - закричал Планше, - сзади меня человек сидит.
Д'Артаньян обернулся и в самом деле увидал на лошади Планше две чело-
веческие фигуры.
- Нас сам черт преследует! - воскликнул он, обнажая шпагу и собираясь
напасть на новоприбывшего.
- Нет, милый д'Артаньян, - ответил тот, - это не черт, это я, Арамис.
Скачи галопом, Планше, и в конце деревни сверни влево.
Планше с Арамисом за спиной поскакал вперед, и д'Артаньян последовал
за ними, начиная думать, что все это фантастический и бессвязный сон. |
|
- Один из них сказал: "Он, наверное, должен быть сейчас в Нуази или
должен приехать туда сегодня вечером; я узнал его слугу". - "Ты в этом
уверен?" - спросил человек в плаще. "Да, принц!" - был ответ...
- Принц? - прервал Д'Артаньян.
- Да, принц! Но слушайте же. "Если он там, то решим, что с ним де-
лать", - сказал второй из собутыльников. "Что с ним делать?" - повторил
принц. "Да. Он ведь не такой человек, чтоб добровольно сдаться: он пус-
тит в ход шпагу". - "Тогда придется и вам сделать то же, только старай-
тесь взять его живьем. Есть ли у нас веревки, чтобы связать его, и тряп-
ка, чтобы заткнуть рот?" - "Все есть". - "Будьте внимательны: он, по
всей вероятности, будет переодет". - "Конечно, конечно, монсеньер,
будьте покойны". - "Впрочем, я сам там буду и укажу вам". - "Вы ручае-
тесь, что правосудие?.." - "Ручаюсь за все", - сказал принц. "Хорошо, мы
будем стараться изо всех сил". После этого они вышли из конюшни.
- Да какое же это имеет отношение к нам? - сказал Д'Артаньян. - Это
одно из тех предприятий, какие затеваются ежедневно.
- Вы уверены, что оно не направлено против нас?
- Против нас! С какой стати?
- Гм! Припомните-ка, что они говорили: "Я узнал его слугу", - сказал
один; это вполне может относиться ко мне.
- Дальше?
- "Он должен быть сейчас в Нуази или приехать туда сегодня вечером",
- это тоже вполне может относиться к нам.
- Еще что?
- Еще принц сказал: "Будьте внимательны: он, по всей вероятности, бу-
дет переодет", - это уж, мне кажется, не оставляет никаких сомнений, по-
тому что вы не в форме офицера мушкетеров, а одеты как простой всадник.
Ну-ка, что вы на это скажете?
- Увы, мой милый Планше, - сказал Д'Артаньян со вздохом, - к нес-
частью, для меня миновала пора, когда принцы искали случая убить меня.
Ах, славное то было время! Будь покоен, мы вовсе не нужны этим людям.
- Уверены ли вы, сударь?
- Ручаюсь.
- Ну, так ладно; тогда нечего и говорить об этом.
И Планше снова поехал позади д'Артаньяна с тем великим доверием, ко-
торое он всегда питал к своему господину и которое ничуть не ослабело за
пятнадцать лет разлуки.
Они проехали около мили.
К концу этой мили Планше снова поравнялся с д'Артаньяном.
- Сударь, - сказал он.
- Ну? - отозвался тот.
- Поглядите-ка, сударь, в ту сторону; не кажется ли вам, что там, в
темноте, двигаются тени? Прислушайтесь: по-моему, слышен лошадиный то-
пот.
- Не может быть, - сказал д'Артаньян, - земля размокла от дождя; но
после твоих слов мне тоже кажется, что я что-то вижу. - И он остановил-
ся, вглядываясь и прислушиваясь.
- Если не слышно топота лошадей, то, по крайней мере, слышно их
ржанье. Слышите?
Действительно, откуда-то из тьмы до слуха д'Артаньяна донеслось отда-
ленное лошадиное ржанье.
- Наши молодцы выступили в поход, - сказал он, - до нас это не каса-
ется. Едем дальше.
Они продолжали свой путь.
Через полчаса они достигли первых домов Нуази. Было около половины
девятого, а то и все девять часов вечера.
По деревенскому обычаю, все уже спали: в деревне не светилось ни од-
ного огонька.
Д'Артаньян и Планше продолжали свой путь.
По обеим сторонам дороги на темно-сером фоне неба выделялись еще бо-
лее темные уступы крыш. Время от времени за воротами раздавался лай раз-
буженной собаки, или встревоженная кошка стремительно кидалась с середи-
ны улицы и пряталась в куче хвороста, откуда виднелись только ее испу-
ганные глаза, горящие, как карбункулы. Казалось, кошки были единственны-
ми живыми существами, обитавшими в деревне.
Посреди селения, на главной площади, темной массой возвышалось
большое здание, отделенное от других строений двумя переулками. Огромные
липы протягивали к его фасаду свои сухие руки. Д'Артаньян внимательно
осмотрел здание.
- Это, - сказал он Планше, - должно быть, замок архиепископа, где жи-
вет красавица де Лонгвиль. Но где же монастырь?
- Монастырь в конце деревни, я его знаю.
- Так скачи туда, - сказал д'Артаньян, - пока я подтяну подпругу у
лошади; посмотри, нет ли у иезуитов света в каком-нибудь окне, а потом
возвращайся ко мне.
Планше повиновался и исчез в темноте, между тем как д'Артаньян, спе-
шившись, стал подтягивать, как и сказал, подпругу.
Через пять минут Планше вернулся.
- Сударь, свет есть только в одном окне, выходящем в поле.
- Гм! - сказал д'Артаньян. - Будь я фрондер, я бы постучался сюда и
наверняка нашел бы покойный ночлег; будь я монах, я бы постучался туда
и, наверное, получил бы отличный ужин; а мы, очень возможно, заночуем на
сырой земле, между замком и монастырем, умирая от жажды и голода.
- Да, как знаменитый Буриданов осел, - прибавил Планше. - А все же -
не постучаться ли?
- Шш! - сказал д'Артаньян. - Единственный огонек в окне и тот потух.
- Слышите? - сказал Планше.
- В самом деле, что это за шум?
Послышался гул, как от надвигающегося урагана. В ту же минуту из двух
переулков, прилегающих к дому, вылетели два отряда всадников, человек в
десять каждый, и, сомкнувшись, окружили д'Артаньяна и Планше со всех
сторон.
- Ого! - сказал д'Артаньян, обнажая шпагу и прячась за лошадь. Планше
проделал тот же маневр. - Неужели твоя правда и они впрямь добираются до
нас?
- Вот он! Попался! - закричали всадники и бросились с обнаженными
шпагами на д'Артаньяна.
- Не упустите! - раздался громкий голос.
- Нет, монсеньер! Будьте покойны.
Д'Артаньян решил, что пора заговорить и ему.
- Эй, слушайте, - сказал он со своим гасконским акцентом, - чего вы
хотите? Что вам надо?
- Узнаешь сейчас! - заревели всадники хором.
- Стойте! Стойте! - закричал тот, которого назвали монсеньером. -
Стойте, говорят вам, это не его голос! |
|