Приветствую Вас Прохожий | RSS

Романы Александра Дюма


Добро пожаловать на сайт посвященный творчеству Александра Дюма.

Александр Дюма - был своим читателям настоящим отцом (его полное имя – маркиз Александр Дюма Дави де Ла Пайетри)  родился в 1802 году, и умер в 1870 году. Он был очень выдающийся французский писатель, драматург, поэт, романист, сказочник, журналист, биограф и очень выдающийся и знаменитый человек, родился 24 июля 1802 года,  в родном городе Вилле-Котре, который находится недалеко от Парижа.

Жизнь Дюма была полна интересных приключений, так же как и в жизни персонажей его произведений: сотни молодых любовниц, постоянные путешествия, пятеро внебрачных детей , преимущественно актрис (это только  самые признанные; cкорее всего, число его писаний намного больше), огромные гонорары и ещё очень огромные траты, которые и привели Дюма в конце концов к разорению.

Александр Дюма навсегда покинул своих читателей 5 декабря 1870 года, успев написать и выпустить более 600 томов произведений разных жанров – поразительная, непревзойдённая плодовитость, порождённая трудолюбием и гением.

   
Среда, 25.12.2024, 21:39
Главная » Файлы » Три мушкетера » Двадцать лет спустя

В категории материалов: 263
Показано материалов: 241-245
Страницы: « 1 2 ... 47 48 49 50 51 52 53 »

Выходило, что Д'Артаньян знал о местопребывании Арамиса  столько  же,
сколько и о местопребывании Атоса и Портоса, и  дело  начинало  казаться
ему очень затруднительным, как вдруг ему послышалось, будто в его комна-
те разбили стекло.
   Он сейчас же вспомнил о своем мешке и  бросился  к  шкафчику.  Он  не
ошибся: в ту минуту, как он входил в комнату, какой-то человек влезал  в
окно.
   - А, негодяй! - закричал д'Артаньян, приняв его за вора и хватаясь за
шпагу.
   - Сударь! - взмолился этот человек. - Ради бога, вложите шпагу в нож-
ны и не убивайте меня, не выслушав. Я не вор, вовсе нет! Я честный и за-
житочный буржуа, у меня собственный дом.  Меня  зовут...  Ай!  Может  ли
быть? Нет, я не ошибаюсь, вы господин д'Артаньян.
   - Это ты, Планше? - вскричал лейтенант.
   - К вашим услугам, - ответил Планше, сияя, - если только  я  еще  го-
жусь.
   - Может быть, - сказал д'Артаньян. - Но какого черта ты лазишь в семь
часов утра по крышам, да еще в январе месяце?
   - Сударь, - сказал Планше, - надо вам знать... хотя, в сущности, вам,
пожалуй, этого и знать не надо.
   - Что такое? - переспросил д'Артаньян. - Но сперва прикрой окно поло-
тенцем и задерни занавеску.
   Планше повиновался.
   - Ну, говори же! - сказал д'Артаньян, когда тот исполнил приказание.
   - Сударь, скажите прежде всего, - спросил осторожно Планше, - в каких
вы отношениях с господином до Рошфором?
   - В превосходных! Еще бы! Он теперь один из моих лучших друзей!
   - А! Ну тем лучше!
   - Но что общего имеет Рошфор с подобным способом входить в комнату?
   - Видите ли, сударь... Прежде всего нужно вам сказать,  что  господин
де Рошфор в...
   Планше замялся.
   - Черт возьми, - сказал д'Артаньян. - Я отлично знаю, что он в Басти-
лии.
   - То есть он был там, - ответил Планше.
   - Как так был? - вскричал д'Артаньян. - Неужели  ему  посчастливилось
бежать?
   - Ах, сударь, - вскричал, в свою очередь, Планше, - если это,  по-ва-
шему, счастье, то все обстоит благополучно. В  таком  случае  нужно  вам
сказать, что вчера, повидимому, за господином де  Рошфором  присылали  в
Бастилию...
   - Черт! Я это отлично знаю, потому что сам ездил за ним.
   - Но, на его счастье, не вы отвозили его обратно; потому что, если бы
я узнал вас среди конвойных, то поверьте, сударь, что я  слишком  уважаю
вас, чтобы...
   - Да кончай же, скотина! Что такое случилось?
   - А вот что. Случилось, что на Скобяной улице, когда карета господина
де Рошфора пробиралась сквозь толпу народа и конвойные  разгоняли  граж-
дан, поднялся ропот, арестант подумал, что настал удобный момент, сказал
свое имя и стал звать на помощь. Я был тут же, услышал имя графа де Рош-
фора, вспомнил, что он сделал меня сержантом Пьемонтского полка, и  зак-
ричал, что этот узник - друг герцога Бофора. Тут все сбежались,  остано-
вили лошадей, оттеснили конвой. Я успел отворить дверцу, Рошфор выскочил
из кареты и скрылся в толпе. К несчастью, в эту минуту проходил патруль,
присоединился к конвойным, и они бросились на нас. Я отступил к Тиктонс-
кой улице, они за мной, я вбежал в соседний дом, его оцепили,  обыскали,
но напрасно - я нашел в пятом этаже одну сочувствующую нам особу,  кото-
рая спрятала меня под двумя матрацами. Я всю ночь или около  того  оста-
вался в своем тайнике и, подумав, что вечером могут возобновить  поиски,
на рассвете спустился по водосточной трубе, чтобы отыскать сначала вход,
а потом и выход в каком-нибудь доме, который бы не был оцеплен. Вот  моя
история, и, честное слово, сударь, я буду в отчаянии, если она вам не по
вкусу.
   - Нет, напротив, - сказал д'Артаньян, - право же, я  очень  рад,  что
Рошфор на свободе. Но ты понимаешь, что, попадись ты теперь в руки коро-
левских солдат, тебя без пощады повесят?
   - Как не понимать? Черт возьми! - воскликнул Планше. - Именно это ме-
ня и беспокоит, и вот почему я так обрадовался, что нашел вас; ведь если
вы захотите меня спрятать, то никто этого не сделает лучше вашего.
   - Да, - сказал д'Артаньян. - Я, пожалуй, не против, хоть и рискую  ни
много ни мало, как моим чином, если только дознаются, что я укрываю  мя-
тежника.
   - Ах, сударь, вы же знаете, что я рискнул бы для вас жизнью.
   - Ты можешь даже прибавить, что не раз рисковал ею, Планше. Я забываю
только то, что хочу забыть. Ну а об этом я хочу  помнить.  Садись  же  и
стой спокойно; я вижу, ты весьма выразительно  поглядываешь  на  остатки
моего ужина.
   - Да, сударь, потому что буфет соседки оказался небогат сытными веща-
ми, и я с полудня съел всего лишь кусок хлеба с вареньем. Хоть  я  и  не
презираю сладостей, когда они подаются вовремя и к месту, ужин показался
мне все же чересчур легким.
Двадцать лет спустя | Просмотров: 425 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

 Я получил от него письмо; он приглашал меня на большую охоту в  своих
поместьях в сентябре тысяча шестьсот сорок шестого года. К несчастью,  я
был тогда в Беарне по случаю смерти отца; письмо последовало за мной, но
я уже уехал из Беарна, когда оно пришло. Тогда оно отправилось  по  моим
следам и чуть не нагнало меня в  Монмеди,  опоздав  всего  на  несколько
дней. В апреле оно попало наконец в мои руки, но так как шел уже  апрель
тысяча шестьсот сорок седьмого года, а приглашение было на сентябрь  ты-
сяча шестьсот сорок шестого года, то я не мог им  воспользоваться.  Надо
отыскать это письмо: оно должно лежать вместе с моими актами на именье".
   Д'Артаньян открыл старый сундучок, стоявший в углу комнаты, наполнен-
ный пергаментами, относившимися к землям д'Артаньяна, которые уже с лиш-
ком двести лет как вышли из владения его предков, и вскрикнул от  радос-
ти. Он узнал размашистый почерк Портоса, а под ним несколько строчек ка-
ракуль, начертанных сухой рукой его достойной супруги.
   Д'Артаньян не стал терять времени попусту  на  перечитыванье  письма,
содержание которого он знал, а прямо обратился к адресу.
   Адрес был: "Замок дю Валлон".
   Портос и не подумал дать более точные указания. В  своей  надменности
он думал, что весь свет должен знать замок, которому он дал свое имя.
   - Проклятый хвастун! - воскликнул Д'Артаньян. - Он нисколько не пере-
менился! А мне именно с него-то и следовало бы начать  ввиду  того,  что
он, унаследовав от  Кокнара  восемьсот  тысяч  ливров,  не  нуждается  в
деньгах. Эх, самого-то лучшего у меня и не будет! Атос так пил, что, на-
верное, совсем отупел. Что касается Арамиса, то он, конечно, погружен  в
свое благочестие.
   Д'Артаньян еще раз взглянул на письмо. В нем была приписка, в которой
значилось следующее:
   "С этой же почтой пишу нашему достойному другу Арамису в  его  монас-
тырь".
   - В его монастырь? Отлично. Но какой монастырь? Их двести в одном Па-
риже. И три тысячи во Франции. К тому же он, может быть, поступая в  мо-
настырь, в третий раз изменил свое имя? Ах, если бы я был силен в богос-
ловии, если б я мог только вспомнить предмет его тезисов, которые он так
рьяно обсуждал в Кревкере с кюре из Мондидье и  настоятелем  иезуитского
монастыря, я бы уже смекнул, какой доктрине он  отдает  предпочтение,  и
вывел бы отсюда, какому святому он мог себя посвятить. А не пойти ли мне
к кардиналу и не спросить ли у него пропуск во  всевозможные  монастыри,
даже женские? Это действительно мысль, и, может быть, тудато он  и  уда-
лился, как Ахиллес. Да, по это значит с самого начала признаться в своем
бессилии и с первого шага уронить себя во  мнении  кардинала.  Сановники
бывают довольны только тогда, когда ради них делают  невозможное.  "Будь
это вещь возможная, - говорят они нам, - я бы и сам это сделал".  И  са-
новники правы. Но не будем торопиться и разберемся толком. От него я то-
же получил письмо, от милого друга, и он даже просил  меня  оказать  ему
какую-то услугу, что я и выполнил. Да. Но куда же я девал это письмо?
   Подумав немного, д'Артаньян подошел к вешалке, где висело его  старое
платье, и стал искать свой камзол 1648 года, а так  как  наш  д'Артаньян
был парень аккуратный, то камзол оказался на крючке. Порывшись в  карма-
нах, он вытащил бумажку: это было письмо Арамиса.
   "Господин д'Артаньян, - писал Арамис, - извещаю вас, что я поссорился
с одним дворянином, который назначил поединок сегодня вечером  на  Коро-
левской площади; так как я - духовное лицо и это  дело  может  повредить
мне, если я сообщу о ном кому-нибудь другому, а не такому верному другу,
как вы, то я прошу вас быть моим секундантом.
   Войдите на площадь с новой улицы Святой Екатерины и под вторым  фона-
рем вы встретите вашего противника. Я с моим буду под третьим.
   Ваш Арамис"
   На этот раз даже не было прибавлено: "до свидания".
   Д'Артаньян пытался припомнить события:  он  отправился  на  поединок,
встретил там указанного противника, имени которого он так  и  не  узнал,
ловко проткнул ему шпагой руку и подошел к Арамису, который, окончив уже
свое дело, вышел к нему навстречу из-под третьего фонаря.
   - Готово, - сказал Арамис. - Кажется, я убил наглеца. Ну, милый друг,
если вам встретится надобность во мне, вы знаете - я вам всецело предан.
   И, пожав ему руку, Арамис исчез под аркой.
Двадцать лет спустя | Просмотров: 410 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

 Произнося эти слова, д'Артаньян был, вероятно, и величествен и трога-
телен. Хозяйка бросилась к его ногам, просила прощения и своей нежностью
принудила его задержаться. Что сказать еще? Вертел крутился, огонь  тре-
щал, прекрасная Мадлен рыдала; д'Артаньян сразу почувствовал соединенное
действие голода, холода и любви; он простил, а простив - остался.
   Вот почему д'Артаньян жил на Тиктонской улице в гостинице "Козочка".
VII

   Д'АРТАНЬЯН В ЗАТРУДНИТЕЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ, НО ОДИН ИЗ НАШИХ СТАРЫХ  ЗНА-
КОМЫХ ПРИХОДИТ ЕМУ НА ПОМОЩЬ
   Итак, д'Артаньян в раздумье шел к себе домой, с  удовольствием  унося
кошелек кардинала Мазарини и мечтая о прекрасном алмазе, который некогда
принадлежал ему и теперь на мгновенье сверкнул перед ним на пальце  пер-
вого министра.
   "Если бы этот алмаз когда-нибудь снова попал мне в руки, - думал  он,
- я бы не сходя с места превратил его в деньги  и  купил  маленькое  по-
местье возле отцовского замка; замок этот довольно  приятное  обиталище,
но не имеет при себе никаких угодий, кроме сада величиной с кладбище Из-
биенных Младенцев; затем я величественно дожидался бы, пока какая-нибудь
богатая наследница, соблазненная моей внешностью, предложит мне вступить
с ней в брак; потом у меня появилось бы три  мальчугана:  из  первого  я
сделал бы важного барина вроде Атоса, из второго - храброго солдата вро-
де Портоса, а из третьего - изящного аббата вроде  Арамиса.  Право,  это
было бы куда лучше той жизни, какую я веду; но, на беду мою, господин де
Мазарини жалкий скряга и не поступится этим алмазом в мою пользу".
   Что сказал бы д'Артаньян, если бы знал, что королева вручила Мазарини
алмаз для передачи ему!
   Выйдя на Тиктонскую улицу, он застал там большое волнение;  множество
народу столпилось возле его дома.
   - Ого, - сказал он, - уж не горит ли гостиница "Козочка" или не  вер-
нулся ли и впрямь муж прекрасной Мадлен?
   Оказалось, ни то, ни другие; подойдя ближе,  д'Артаньян  увидел,  что
толпа собралась не перед его домом, а перед соседним. Раздавались крики,
люди бегали с факелами, и при свете этих  факелов  д'Артаньян  разглядел
мундиры.
   Он спросил, что случилось.
   Ему ответили, что какой-то горожанин с дюжиной друзей напал на  каре-
ту, ехавшую под конвоем кардинальской гвардии, но явилось  подкрепление,
и горожане обратились в бегство. Их предводитель скрылся в соседнем  до-
ме, и теперь этот дом обыскивают.
   В молодости д'Артаньян непременно бросился бы туда, где были солдаты,
и стал бы помогать им против горожан, но такой пыл  давно  уже  остыл  в
нем; к тому же у него в кармане было сто пистолей, полученных от  карди-
нала, и он не хотел подвергать их разным случайностям, вмешавшись в тол-
пу.
   Он пошел в гостиницу без дальнейших  расспросов.  Бывало,  д'Артаньян
всегда желал все знать; теперь он всякий раз считал, что знает уже  дос-
таточно.
   Его встретила красотка Мадлен. Она его не ожидала, так как д'Артаньян
сказал ей, что проведет ночь в Лувре, и обласкала его за  это  непредви-
денное появление, которое пришлось тем более кстати, что она очень  боя-
лась смятения на улице и теперь не располагала швейцарцем для охраны.
   Она хотела завязать с д'Артаньяном разговор, рассказать обо всем слу-
чившемся; но он велел подать ужин к себе в комнату и принести  туда  бу-
тылку старого бургундского.
   Прекрасная Мадлен была у него вышколена по-военному, - иначе  говоря,
исполняла все по первому знаку; а так как д'Артаньян на этот раз  собла-
говолил говорить, то его приказание было выполнено вдвое скорее  обычно-
го.
   Д'Артаньян взял ключ и свечу и поднялся в свою комнату; чтобы не сок-
ращать доходов хозяйки, он удовлетворился  комнаткой  в  верхнем  этаже.
Уважение, которое мы питаем к истине, вынуждает нас  даже  сказать,  что
эта комната помещалась под самой крышей и рядом с водосточным желобом.
   Д'Артаньян удалялся в эту комнату, как Ахиллес в  свой  шатер,  когда
хотел наказать прекрасную Мадлен своим презрением.
   Прежде всего он спрятал в старый шкафчик с новым замком  свой  мешок,
содержимое которого он не собирался пересчитывать, чтобы  узнать,  какую
оно составляет сумму; через минуту ему подали ужин и  бутылку  вина,  он
отпустил слугу, запер дверь и сел за стол.
   Все это было сделано д'Артаньяном вовсе не для того, чтобы  предаться
размышлениям, как мог бы предположить читатель, - просто он считал,  что
только делая все по очереди - можно делать все хорошо. Он был голоден  -
он поужинал; потом лег спать.
   Д'Артаньян не принадлежал к тем людям, которые полагают, что  ночь  -
добрая советчица: ночью Д'Артаньян спал. Наоборот, именно  по  утрам  он
бывал бодр, сообразителен, и ему приходили в голову самые  лучшие  реше-
ния. Размышлять по утрам он уже давно не  имел  повода,  но  спал  ночью
всегда.
   На рассвете он проснулся, живо, по-военному, вскочил с постели и  за-
шагал по комнате, соображая:
   "В сорок третьем году, за полгода примерно до смерти кардинала, я по-
лучил письмо от Атоса. Где это было?.. Где же?.. Ах, это было при  осаде
Безансона. Помню, я сидел в траншее. Что он мне писал? Будто поселился в
маленьком поместье, - да, именно так, в маленьком поместье.  Но  где?  Я
как раз дочитал до этих слов, когда порыв ветра унес  письмо.  Следовало
мне тогда броситься за ним, хотя ветер пес его прямо в  поле.  Но  моло-
дость - большой недостаток... для того, кто уже не молод.  Я  дал  моему
письму улететь к испанцам, которым адрес Атоса был ни к чему, так что им
следовало прислать мне письмо обратно. Итак, бросим думать об Атосе. Пе-
рейдем к Портосу...
Двадцать лет спустя | Просмотров: 394 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

 "Он возвратился! - подумал д'Артаньян. - Тем хуже Я тем лучше".
   Само собой разумеется, что д'Артаньян имел в виду мужа.
   Он навел справки: лакей новый, новая служанка; хозяйка ушла гулять.
   - Одна? - спросил д'Артаньян.
   - С барином.
   - Так барин вернулся?
   - Конечно, - простодушно ответила служанка.
   "Будь у меня деньги, - сказал себе д'Артаньян, - я ушел; но у меня их
нет, нужно остаться и, последовав совету моей хозяйки, разрушить брачные
планы этого неугомонного загробного жителя".
   Едва он кончил свой монолог (который доказывает, о в  важных  случаях
жизни монолог - вещь самая тественная), как поджидавшая у дверей служан-
ка закричала:
   - А вот и барыня возвращается с барином!
   Д'Артаньян выглянул тоже и увидал вдали, на углу  онмартрской  улицы,
хозяйку, которая шла, опираясь на руку  огромного  швейцарца,  шагавшего
развалистой походкой и приятно напомнившего Портоса его старому другу.
   "Это и есть барин? - сказал про  себя  д'Артаньян,  -  он,  по-моему,
очень вырос".
   И д'Артаньян уселся в зале на самом  видном  месте.  Хозяйка,  войдя,
сразу заметила его и вскрикнула.
   По ее голосу д'Артаньян заключил, что ему рады, Поднялся, бросился  к
ней и нежно поцеловал.
   Швейцарец с недоумением смотрел на бледную как полотно хозяйку.
   - Ах! Это вы, сударь! Что вам угодно? -  спросила  она  в  величайшем
волнении.
   - Этот господин ваш родной брат?  Или  двоюродный?  -  спросил  д'Ар-
таньян, разыгрывая свою роль без малейшего смущения.
   Не дожидаясь ответа, он кинулся обнимать швейцарца, который отнесся к
его объятиям очень холодно.
   - Кто этот человек? - спросил он.
   Хозяйка в ответ только всхлипывала.
   - Кто этот швейцарец? - спросил д'Артаньян.
   - Этот господин хочет на мне жениться, - едва  выговорила  хозяйка  в
промежутке между двумя вздохами.
   - Так ваш муж наконец умер?
   - А фам какое тело? - вмешался швейцарец.
   - Мне до этого большое тело, - ответил д'Артаньян, передразнивая его,
- потому что вы не можете жениться без моего согласия, а я...
   - А фы? - спросил швейцарец.
   - А я этого согласия не дам, - сказал мушкетер.
   Швейцарец покраснел, как пион; на нем был красивый мундир  с  золотым
шитьем, а д'Артаньян был закутан в какой-то серый  плащ;  швейцарец  был
шести футов роста, а д'Артаньян не больше пяти. Швейцарец чувствовал се-
бя дома, и д'Артаньян казался ему незваным гостем.
   - Убередесь ли фы одсюда? - крикнул швейцарец, сильно  топнув  ногой,
как человек, который начинает сердиться всерьез.
   - Я? Как бы не так! - ответил д'Артаньян.
   - Не позвать ли кого-нибудь? - сказал слуга, который не  мог  понять,
как это такой маленький человек оспаривает место у такого большого.
   - Эй, ты! - крикнул д'Артаньян, приходя в ярость и  хватая  парня  за
ухо. - Стой на месте и не шевелись, не то я тебе уши оборву.  А  что  до
вас, блистательный потомок Вильгельма Телля, то вы сейчас же  увяжете  в
узелок ваши вещи, которые мешают мне в моей комнате, и живо  отправитесь
искать себе квартиру в другой гостинице.
   Швейцарец громко расхохотался.
   - Мне уходидь? - сказал он. - Это бочему?
   - А, отлично! - сказал д'Артаньян. - Я вижу,  вы  понимаете  по-фран-
цузски. Тогда пойдемте погулять со мной. Я вам растолкую остальное.
   Хозяйка, знавшая, что д'Артаньян мастер своего дела, начала плакать и
рвать на себе волосы.
   Д'Артаньян обернулся к заплаканной красотке.
   - Тогда прогоните его сами, сударыня, - сказал он.
   - Па! - ответил швейцарец, который не сразу уразумел предложение, ко-
торое ему сделал д'Артаньян. - Па! А фы кто такой, чтоб  бредлагадь  мне
идти гулять с фами?
   - Я лейтенант мушкетеров его величества, - сказал  д'Артаньян,  -  и,
значит, я - ваше начальство. Но так как дело тут не в чинах, а  в  праве
на постой, то обычай вам известен: едем за приказом; кто первый  вернет-
ся, за тем и будет квартира.
   Д'Артаньян увел швейцарца, не слушая воплей хозяйки, сердце  которой,
в сущности, склонялось к прежнему любовнику; но она  была  бы  не  прочь
проучить этого гордеца-мушкетера, оскорбившего ее отказом жениться.
   Противники направились прямо к Монмартрскому рву. Когда  они  пришли,
уже стемнело. Д'Артаньян вежливо попросил швейцарца уступить ему жилье и
больше не возвращаться; тот отрицательно мотнул головой и обнажил шпагу.
   - В таком случае вы будете ночевать здесь, - сказал д'Артаньян. - Это
скверный ночлег, но я не виноват, вы его сами выбрали.
   При этих словах он тоже обнажил шпагу и скрестил ее со шпагой против-
ника.
   Ему пришлось иметь дело с крепкой рукой, но  его  ловкость  одолевала
любую силу. Шпага швейцарца не сумела отразить шпаги мушкетера.  Швейца-
рец был дважды ранен. Из-за холода он не сразу заметил раны,  но  потеря
крови и вызванная ею слабость внезапно принудили его сесть на землю.
   - Так! - сказал д'Артаньян. - Что я вам говорил? Вот вам и досталось,
упрямая голова. Радуйтесь еще, если отделаетесь двумя неделями. Оставай-
тесь тут, я сейчас пришлю с лакеем ваши вещи. До свидания. Кстати, сове-
тую поселиться на улице Монторгейль, в "Кошке с  клубком":  там  отлично
кормят, если только там еще прежняя хозяйка. Прощайте.
   Очень довольный, он вернулся домой и в самом деле послал слугу отнес-
ти пожитки швейцарцу, который все сидел на том же месте, где оставил его
д'Артаньян, и не мог прийти в себя от нахальства противника.
   Слуга, хозяйка и весь дом преисполнились к д'Артаньяну таким благого-
вением, с каким отнеслись бы разве только к Геркулесу, если бы он  снова
явился на землю для свершения своих двенадцати подвигов.
   Но, оставшись наедине с хозяйкой, д'Артаньян сказал ей:
   - Теперь, прекрасная Мадлен, вам известно, чем  отличается  швейцарец
от дворянина. Вы-то сами воли себя как трактирщица. Тем  хуже  для  вас,
так как из-за вашего поведения вы теряете мое уважение и  своего  посто-
яльца. Я выгнал швейцарца, чтобы проучить вас, но жить я здесь не стану,
я не квартирую у тех, кого презираю. Эй,  малый,  отнеси  мой  сундук  в
"Бочку Амура" на улицу Бурдоне. До свидания, сударыня.
Двадцать лет спустя | Просмотров: 419 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

VI

   Д'АРТАНЬЯН В СОРОК ЛЕТ
   Увы, с тех пор, как мы в нашем романе "Три  мушкетера"  расстались  с
д'Артаньяном на улице Могильщиков, "N 12,  произошло  много  событий,  а
главное - прошло много лет.
   Не то чтобы д'Артаньян не умел пользоваться обстоятельствами, но сами
обстоятельства сложились не в пользу д'Артаньяна. В пору, когда  он  жил
одной жизнью со своими друзьями, он был молод и мечтателен. Это была од-
на из тех тонких, впечатлительных натур, которые  легко  усваивают  себе
качества других людей. Атос заражал его своим гордым достоинством,  Пор-
тос - пылкостью, Арамис - изяществом. Если бы д'Артаньян продолжал  жить
с этими тремя людьми, он сделался бы выдающимся человеком. Но Атос  пер-
вый его покинул, удалившись в свое маленькое поместье близ Блуа, достав-
шееся ему в наследство; вторым ушел Портос, женившийся на  своей  проку-
рорше; последним ушел Арамис, чтобы принять  рукоположение  и  сделаться
аббатом. И д'Артаньян, всегда представлявший себе  свое  будущее  нераз-
дельным с будущностью своих трех приятелей, оказался одинок и  слаб;  он
но имел решимости следовать дальше путем, на  котором,  по  собственному
ощущению, он мог достичь чего-либо только при условии, чтобы  каждый  из
его друзей уступал ему, если можно так выразиться, немного электрическо-
го тока, которым одарило их небо.
   После производства в лейтенанты одиночество д'Артаньяна только  углу-
билось. Он не был таким аристократом, как Атос,  чтобы  пред  ним  могли
открыться двери знатных домов; он не был так тщеславен, как Портос, чтоб
уверять других, будто посещает высшее общество; не  был  столь  утончен,
как Арамис, чтобы пребывать в своем природном изяществе и черпать его  в
себе самом. Одно время пленительное воспоминание о г-же Бонасье  вносило
в душу молодого человека некоторую поэзию, по, как и все на  свете,  это
тленное воспоминание мало-помалу изгладилось: гарнизонная жизнь  роковым
образом влияет даже на избранные натуры. Из двух противоположных элемен-
тов, образующих личность д'Артаньяна,  материальное  начало  мало-помалу
возобладало, и потихоньку, незаметно для себя, д'Артаньян,  не  видевший
ничего, кроме казарм и лагерей, не сходивший с копя, стал (не знаю,  как
это называлось в ту пору) тем, что в наше  время  называется  "настоящим
служакой".
   Он не потерял природной остроты ума. Напротив, эта острота ума, может
быть, даже увеличилась; по крайней мере, грубоватая оболочка сделала  ее
еще заметнее. Но он направил свой ум не на великое, а на самое  малое  в
жизни, на материальное благосостояние, благосостояние на солдатский  ма-
нер, иначе говоря, он хотел иметь лишь хорошее жилье, хороший стол и хо-
рошую хозяйку.
   И все это д'Артаньян нашел уже шесть лет  тому  назад  на  Тиктонской
улице, в гостинице под вывеской "Козочка".
   С первых же дней его пребывания в этой гостинице хозяйка  ее,  краси-
вая, свежая фламандка, лет двадцати пяти или шести, влюбилась в него  не
на шутку. Легкому роману сильно мешал непокладистый муж, которого  д'Ар-
таньян раз десять грозился проткнуть насквозь шпагой. В одно  прекрасное
утро этот муж исчез, продав потихоньку несколько бочек вина и захватив с
собой деньги и драгоценности. Все думали, что  он  умер;  в  особенности
настаивала на том, что он ушел из этого мира, его  жена,  которой  очень
улыбалась мысль считаться вдовой. Наконец, после трех лет связи, которую
д'Артаньян не собирался порывать, находя с каждым годом все больше  при-
ятности в своем жилье и хозяйке, тем более что  последняя  предоставляла
ему первое в долг, хозяйка эта возымела вдруг чудовищную претензию  сде-
латься его женою и предложила д'Артаньяну на ней жениться.
   - Ну уж нег! - ответил д'Артаньян. - Двоемужие, милая? Нет! Нет!  Это
невозможно.
   - Но он умер, я уверена.
   - Он был очень неподатливый малый и вернется, чтобы отправить нас  на
виселицу.
   - Ну что ж, если он вернется, вы его убьете; вы такой храбрый и  лов-
кий.
   - Ого, голубушка! Это просто другой способ попасть на виселицу!
   - Значит, вы отвергаете мою просьбу?
   - Еще бы!
   Прекрасная трактирщица была в отчаянии. Она хотела бы признать  д'Ар-
таньяна не только мужем, по и богом: он был такой красивый мужчина и та-
кой лихой вояка!
   На четвертом году этого союза случился поход  во  Франш-Конте.  Д'Ар-
таньян был назначен тоже и стал готовиться в путь. Тут начались  великие
страдания, неутешные слезы, торжественные клятвы в  верности;  все  это,
разумеется, со стороны хозяйки. Д'Артаньян был слишком великодушен, что-
бы не пообещать ничего, и потому он обещал сделать все возможное для ум-
ножения славы своего имени.
   Что до храбрости д'Артаньяна, то она нам уже известна. Он  за  нее  и
поплатился: наступая во главе своей роты, он был ранен в  грудь  навылет
пулей и остался лежать на поле сражения. Видели, как он падал с  лошади,
но не видели, чтобы он поднялся, и сочли его убитым; а те, кто  надеялся
занять его место, на всякий случай уверяли, что он убит  в  самом  деле.
Легко верится тому, во что хочешь верить, ведь в армии, начиная с  диви-
зионных генералов, желающих смерти главнокомандующему, и кончая солдата-
ми, ждущими смерти капрала, всякий желает чьей-нибудь смерти.
   Но д'Артаньян был не такой человек, чтобы дать себя убить так просто.
Пролежав жаркое время дня без памяти на поле сражения, он пришел в  себя
от ночной прохлады, добрался кое-как до деревни, постучался в двери луч-
шего дома и был принят, как всегда и всюду принимают французов, даже ра-
неных: его окружили  нежной  заботливостью  и  вылечили.  Здоровее,  чем
раньше, он отправился в одно прекрасное утро в путь, во Францию, а потом
В Париж, а как только попал в Париж, - на Тиктонскую улицу.
   Но в своей комнате д'Артаньян нашел дорожный мешок с мужскими  вещами
и шпагу, прислоненную к стене.
Двадцать лет спустя | Просмотров: 425 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)