В категории материалов: 184
Показано материалов: 156-160 |
Страницы: « 1 2 ... 30 31 32 33 34 ... 36 37 » |
|
И д'Артаньян толкнул совершенно растерявшегося галантерейщика в руки стражников. -- Вы невежа, дорогой мой. Приходите требовать денег... это у меня-то, у мушкетера!.. В тюрьму! Повторяю вам, господа: забирайте его в тюрьму и держите под замком как можно дольше, пока я успею собрать деньги на платеж. Полицейские рассыпались в словах благодарности и увели свою жертву. Они уже начали спускаться с лестницы, когда д'Артаньян вдруг хлопнул начальника по плечу. -- Не выпить ли мне за ваше здоровье, а вам за мое? -- предложил он, наполняя два бокала божансийским вином, полученным от г-на Бонасье. -- Слишком много чести для меня, -- пробормотал начальник стражи. -- Очень благодарен. -- Итак, за ваше здоровье, господин... как ваше имя? -- Буаренар. -- Господин Буаренар! -- За ваше, милостивый государь! Как ваше уважаемое имя, разрешите теперь спросить? -- Д'Артаньян. -- За ваше здоровье, господин д'Артаньян! -- А главное -- вот за чье здоровье! -- крикнул д'Артаньян словно в порыве восторга. -- За здоровье короля и за здоровье кардинала! Будь вино плохое, начальник стражи, быть может, усомнился бы в искренности д'Артаньяна, но вино было хорошее, и он поверил. -- Что за гадость вы тут сделали? -- сказал Портос, когда глава альгвазилов удалился вслед за своими подчиненными и четыре друга остались одни. -- Как не стыдно! Четверо мушкетеров позволяют арестовать несчастного, прибегшего к их помощи! Дворянин пьет с сыщиком! -- Портос, -- заметил Арамис. -- Атос уже сказал тебе, что ты глупец, и мне приходится с ним согласиться... Д'Артаньян, ты великий человек, и, когда ты займешь место господина де Тревиля, я буду просить тебя оказать покровительство и помочь мне стать настоятелем монастыря. -- Ничего не понимаю! -- воскликнул Портос. -- Вы одобряете поступок д'Артаньяна? -- Еще бы, черт возьми! -- сказал Арамис. -- Не только одобряю то, что он сделал, но даже поздравляю его. -- А теперь, господа, -- произнес д'Артаньян, не пытаясь даже объяснить Портосу свое поведение, -- один за всех, и все за одного -- это отныне наш девиз, не правда ли? -- Но... -- начал было Портос. -- Протяни руку и клянись! -- в один голос воскликнули Атос и Арамис. Сраженный их примером, все же бормоча что-то про себя, Портос протянул руку, и все четверо хором произнесли слова, подсказанные им д'Артаньяном: -- Все за одного, один за всех! -- Отлично. Теперь пусть каждый отправляется к себе домой, -- сказал д'Артаньян, словно бы он всю жизнь только и делал, что командовал. -- И будьте осторожны, ибо с этой минуты мы вступили в борьбу с кардиналом.
X. МЫШЕЛОВКА В СЕМНАДЦАТОМ ВЕКЕ
Мышеловка отнюдь не изобретение наших дней. Как только общество изобрело полицию, полиция изобрела мышеловку. Принимая во внимание, что читатели наши не привыкли еще к особому языку парижской полиции и что мы, впервые в пятнадцать с лишним лет нашей сочинительской работы употребляем такое выражение применительно к этой штуке, постараемся объяснить, о чем идет речь. Когда в каком-нибудь доме, все равно в каком, арестуют человека, подозреваемого в преступлении, арест этот держится в тайне. В первой комнате квартиры устраивают засаду из четырех или пяти полицейских, дверь открывают всем, кто бы ни постучал, захлопывают ее за ними и арестовывают пришедшего. Таким образом, не проходит и двух-трех дней, как все постоянные посетители этого дома оказываются под замком. Вот что такое мышеловка. В квартире г-на Бонасье устроили именно такую мышеловку, и всех, кто туда показывался, задерживали и допрашивали люди г-на кардинала. Так как в помещение, занимаемое д'Артаньяном во втором этаже, вел особый ход, то его гости никаким неприятностям не подвергались. Приходили к нему, впрочем, только его три друга. Все трое занимались розысками, каждый по-своему, но пока еще ничего не нашли, ничего не обнаружили. Атос решился даже задать несколько вопросов г-ну де Тревилю, что, принимая во внимание обычную неразговорчивость славного мушкетера, крайне удивило капитана. Но де Тревиль ничего не знал, кроме того, что в тот день, когда он в последний раз видел кардинала, короля и королеву, кардинал казался озабоченным, король как будто был чем-то обеспокоен, а покрасневшие глаза королевы говорили о том, что она либо не спала ночь, либо плакала. Последнее обстоятельство его не поразило: королева со времени своего замужества часто не спала по ночам и много плакала. Господин де Тревиль на всякий случай все же напомнил Атосу, что он должен преданно служить королю и особенно королеве, и просил передать это пожелание и его друзьям. Что же касается д'Артаньяна, то он засел у себя дома. Свою комнату он превратил в наблюдательный пункт. В окно он видел всех, кто приходил и попадался в западню. Затем, разобрав паркет, так что от нижнего помещения, где происходил допрос, его отделял один только потолок, он получил возможность слышать все, что говорилось между сыщиками и обвиняемым. Допросы, перед началом которых задержанных тщательно обыскивали, сводились почти неизменно к следующему: "Не поручала ли вам госпожа Бонасье передать что-нибудь ее мужу или другому лицу?" "Не поручал ли вам господин Бонасье передать что-нибудь его жене или другому лицу?" "Не поверяли ли они вам устно каких-нибудь тайн?" "Если бы им что-нибудь было известно, -- подумал д'Артаньян, -- они не спрашивали бы о таких вещах. Теперь вопрос: что, собственно, они стремятся узнать? Очевидно, находится ли Бекингэм в Париже и не было ли у него или не предстоит ли ему свидание с королевой". Д'Артаньян остановился на этом предположении, которое, судя по всему, не было лишено вероятности. А пока мышеловка действовала непрерывно, и внимание д'Артаньяна не ослабевало. Вечером, на другой день после ареста несчастного Бонасье, после ухода Атоса, который отправился к г-ну де Тревилю, едва часы пробили девять и Планше, еще не постеливший на ночь постель, собирался приняться за это дело, кто-то постучался с улицы во входную дверь. Дверь сразу же отворилась, затем захлопнулась: кто-то попал в мышеловку. Д'Артаньян бросился к месту, где был разобран пол, лег навзничь и весь превратился в слух. Вскоре раздались крики, затем стоны, которые, по-видимому, пытались заглушить. Допроса не было и в помине. "Дьявол! -- подумал д'Артаньян. -- Мне кажется, что это женщина: ее обыскивают, она сопротивляется... Они применяют силу... Негодяи!" Д'Артаньяну приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не вмешаться в происходившее там, внизу. -- Но я же говорю вам, господа, что я хозяйка этого дома, я же говорю вам, что я госпожа Бонасье, что я служу королеве! -- кричала несчастная женщина. -- Госпожа Бонасье! -- прошептал д'Артаньян. -- Неужели мне повезло и я нашел то, что разыскивают все? -- Вас-то мы и поджидали! -- отвечали ей. Голос становился все глуше. Поднялась какая-то шумная возня. Женщина сопротивлялась так, как может сопротивляться женщина четверым мужчинам. -- Пустите меня... пусти... -- прозвучал еще женский голос. Это были последние членораздельные звуки. -- Они затыкают ей рот, сейчас они уведут ее! -- воскликнул д'Артаньян, вскакивая, словно на пружине. -- Шпагу!.. Да она при мне... Планше! -- Что прикажете? -- Беги за Атосом, Портосом и Арамисом. Кого-нибудь из них ты наверняка застанешь, а может быть, все трое уже вернулись домой. Пусть захватят оружие, пусть спешат, пусть бегут сюда... Ах, вспомнил: Атос у господина де Тревиля |
|
-- И сейчас я убежден... -- продолжал д'Артаньян, -- Я убежден, что похищение этой женщины связано с событиями, о которых мы говорили, а возможно, и с прибытием герцога Бекннгэма в Париж. -- Этот гасконец необычайно сообразителен! -- с восхищением воскликнул Портос. -- Я очень люблю его слушать, -- сказал Атос. -- Меня забавляет его произношение. -- Послушайте, милостивые государи! -- заговорил Арамис. -- Послушаем Арамиса! -- воскликнули друзья. -- Вчера я находился в пустынном квартале у одного ученого богослова, с которым я изредка советуюсь, когда того требуют мои ученые труды... Атос улыбнулся. -- Он живет в отдаленном квартале, -- продолжал Арамис, -- в соответствии со своими наклонностями и родом занятий. И вот в тот миг, когда я выходил от него... Тут Арамис остановился. -- Ну и что же? В тот миг, когда вы выходили... Арамис словно сделал усилие, как человек, который, завравшись, натыкается на какое-то неожиданное препятствие. Но глаза слушателей впились в него, все напряженно ждали продолжения рассказа, и отступать было поздно. -- У этого богослова есть племянница... -- продолжал Арамис. -- Вот как! У него есть племянница! -- перебил его Портос, -- Весьма почтенная дама, -- пояснил Арамис. Трое друзей рассмеялись. -- Если вы смеетесь и сомневаетесь в моих словах, -- сказал Арамис, -- вы больше ничего не узнаете. -- Мы верим, как магометане, и немы, как катафалки, -- сказал Атос. -- Итак, я продолжаю, -- снова заговорил Арамис. -- Эта племянница изредка навещает своего дядю. Вчера она случайно оказалась там в одно время со мной, и мне пришлось проводить ее до кареты... -- Ах, вот как! У нее есть карета, у племянницы богослова? -- снова перебил Портос, главным недостатком которого было неумение держать язык за зубами. -- Прелестное знакомство, друг мой. -- Портос, -- сказал Арамис, -- я уже однажды заметил вам: вы недостаточно скромны, и это вредит вам в глазах женщин. -- Господа, господа, -- воскликнул д'Артаньян, догадывавшийся о подоплеке всей истории, -- дело серьезное! Постараемся не шутить, если это возможно. Продолжайте, Арамис, продолжайте! -- Внезапно какой-то человек высокого роста, черноволосый, с манерами дворянина, напоминающий вашего незнакомца, д'Артаньян... -- Может быть, это он самый, -- заметил д'Артаньян. -- ...в сопровождении пяти или шести человек, следовавших за ним в десятке шагов, подошел ко мне и произнес: "Господин герцог", -- а затем продолжал: "И вы, сударыня", -- уже обращаясь к даме, которая опиралась на мою руку... -- К племяннице богослова? -- Да замолчите же, Портос! -- крикнул на него Атос. -- Вы невыносимы. -- "Благоволите сесть в карету и не пытайтесь оказать сопротивление или поднять малейший шум" -- так сказал этот человек. -- Он принял вас за Бекингэма! -- воскликнул д'Артаньян. -- Я так полагаю, -- ответил Арамис. -- А даму? -- спросил Портос. -- Он принял ее за королеву! -- сказал д'Артаньян. -- Совершенно верно, -- подтвердил Арамис. -- Этот гасконец -- сущий дьявол! -- воскликнул Атос. -- Ничто не ускользнет от него. -- В самом деле, -- сказал Портос, -- ростом и походкой Арамис напоминает красавца герцога. Но мне кажется, что одежда мушкетера... -- На мне был длинный плащ, -- сказал Арамис. -- В июле месяце! -- воскликнул Портос. -- Неужели твой ученый опасается, что ты будешь узнан? -- Я допускаю, -- сказал Атос, -- что шпиона могла обмануть фигура, но лицо... -- На мне была широкополая шляпа, -- объяснил Арамис. -- О, боже, -- воскликнул Портос, -- сколько предосторожностей ради изучения богословия!.. -- Господа! Господа! -- прервал их д'Артаньян. -- Не будем тратить время на шутки. Разойдемся в разные стороны и примемся за поиски жены галантерейщика -- тут кроется разгадка всей интриги. -- Женщина такого низкого звания! Неужели вы так полагаете, д'Артаньян? -- спросил Портос, презрительно выпятив нижнюю губу. -- Она крестница де Ла Порта, доверенного камердинера королевы. Разве я не говорил вам этого, господа? И, кроме того, возможно, что в расчеты ее величества и входило на этот раз искать поддержки столь низко. Головы высоких людей видны издалека, у кардинала хорошее зрение. -- Что ж, -- сказал Портос, -- сговаривайтесь с галантерейщиком, и за хорошую цену. -- Этого не нужно, -- сказал д'Артаньян. -- Мне кажется, что, если не заплатит он, нам хорошо заплатят другие... В эту минуту послышались торопливые шаги на лестнице, дверь с шумом распахнулась, и несчастный галантерейщик ворвался в комнату, где совещались друзья. -- Господа! -- завопил он. -- Ради всего святого, спасите меня! Внизу четверо солдат, они пришли арестовать меня! Спасите меня! Спасите! Портос и Арамис поднялись со своих мест. -- Минутку! -- воскликнул д'Артаньян, сделав им знак вложить обратно в ножны полуобнаженные шпаги. -- Здесь не храбрость нужна, а осторожность. -- Не можем же мы допустить... -- возразил Портос. -- Предоставьте д'Артаньяну действовать по-своему, -- сказал Атос. -- Повторяю вам: он умнее нас всех. Я, по крайней мере, объявляю, что подчиняюсь ему... Поступай как хочешь, д'Артаньян. В эту минуту четверо солдат появились в дверях передней. Но, увидев четырех мушкетеров при шпагах, они остановились, не решаясь двинуться дальше. -- Входите, господа, входите! -- крикнул им д'Артаньян. -- Вы здесь у меня, а все мы верные слуги короля и господина кардинала. -- В таком случае, милостивые государи, вы не воспрепятствуете нам выполнить полученные приказания? -- спросил один из них -- по-видимому, начальник отряда. -- Напротив, господа, мы даже готовы помочь вам, если это окажется необходимым. -- Да что же он такое говорит? -- пробормотал Портос. -- Ты глупец, -- шепнул Атос, -- молчи! -- Но вы же мне обещали... -- чуть слышно пролепетал несчастный галантерейщик. -- Мы можем спасти вас, только оставаясь на свободе, -- быстро шепнул ему д'Артаньян. -- А если мы попытаемся за вас заступиться, нас арестуют вместе с вами. -- Но мне кажется... -- Пожалуйте, господа, пожалуйте! -- громко произнес д'Артаньян. -- У меня нет никаких оснований защищать этого человека. Я видел его сегодня впервые, Да еще при каких обстоятельствах... он сам вам расскажет: он пришел требовать с меня за квартиру!.. Правду я говорю, господин Бонасье? Отвечайте. -- Чистейшая правда, -- пролепетал галантерейщик. -- Но господин мушкетер не сказал... -- Ни слова обо мне, ни слова о моих друзьях, и особенно ни слова о королеве, или вы погубите всех! -- прошептал д'Артаньян. -- Действуйте, господа, действуйте! Забирайте этого человека. |
|
-- Да-да, вы уже приводили этот довод, и я нахожу его убедительным. -- Рассчитывая не напоминать вам о плате за квартиру и впредь, сколько бы времени вы ни оказали мне чести прожить в моем доме... -- Прекрасно! -- ...я намерен, кроме того, предложить вам пистолей пятьдесят, если, вопреки вероятности, вы сейчас сколько-нибудь стеснены в деньгах... -- Чудесно! Но, значит, вы богаты, господин Бонасье? -- Я человек обеспеченный, правильнее сказать. Торгуя галантереей, я скопил капиталец, приносящий в год тысячи две-три экю. Кроме того, я вложил некую сумму в последнее плавание знаменитого мореплавателя Жана Моке. Так что, вы сами понимаете, сударь... Но что это? -- неожиданно вскрикнул г-н Бонасье. -- Что? -- спросил д'Артаньян. -- Там, там... -- Где? -- На улице, против ваших окон, в подъезде! Человек, закутанный в плащ! -- Это он! -- в одно и то же время вскрикнули д'Артаньян и Бонасье, узнав каждый своего врага. -- А, на этот раз... -- воскликнул д'Артаньян, -- на этот раз он от меня не уйдет! И, выхватив шпагу, он выбежал из комнаты. На лестнице он столкнулся с Атосом и Портосом, которые шли к нему. Они расступились, и д'Артаньян пролетел между ними как стрела. -- Куда ты бежишь? -- крикнули ему вслед оба мушкетера. -- Незнакомец из Менга! -- крикнул в ответ д'Артаньян и скрылся. Д'Артаньян неоднократно рассказывал друзьям о своей встрече с незнакомцем, а также о появлении прекрасной путешественницы, которой этот человек решился доверить какое-то важное послание. Атос считал, что д'Артаньян отцовское письмо потерял в суматохе. Дворянин, по его мнению, -- а по описанию д'Артаньяна он пришел к выводу, что неизвестный, без сомнения, был дворянином, -- дворянин не мог быть способен на такую подлость, как похищение письма. Портос склонен был видеть во всей истории просто любовное свидание, назначенное дамой кавалеру или кавалером даме, свидание, которому помешали своим присутствием д'Артаньян и его желтая лошадь. Арамис же сказал, что история эта окутана какой-то тайной и лучше не пытаться разгадывать такие вещи. Поэтому из слов, вырвавшихся у д'Артаньяна, они сразу же поняли, о ком идет речь. Считая, что д'Артаньян, догнав незнакомца или потеряв его из виду, в конце концов вернется домой, они продолжали подниматься по лестнице. Комната д'Артаньяна, когда они вошли в нее, была пуста: домовладелец, опасаясь последствий столкновения, которое должно было произойти между его жильцом и незнакомцем, и основываясь па тех чертах характера д'Артаньяна, о которых сам он упоминал, решил, что благоразумнее будет удрать.
IX. ХАРАКТЕР Д'АРТАНЬЯНА ВЫРИСОВЫВАЕТСЯ
Спустя полчаса, как и предвидели Атос и Портос, д'Артаньян вернулся домой. И на этот раз он снова упустил незнакомца, скрывшегося, словно по волшебству. Д'Артаньян со шпагой в руках обегал все ближайшие улицы, но не нашел никого, кто напоминал бы человека, которого он искал. В конце концов он пришел к тому, с чего ему, возможно, следовало начать: он постучал в дверь, к которой прислонялся незнакомец. Но напрасно он десять -- двенадцать раз подряд ударял молотком в дверь -- никто не отзывался. Соседи, привлеченные шумом и появившиеся на пороге своих домов или выглянувшие в окна, уверяли, что здание это, все двери которого плотно закрыты, вот уже шесть месяцев стоит никем не обитаемое. Пока д'Артаньян бегал по улицам и колотил в двери, Арамис успел присоединиться к обоим своим товарищам, так что д'Артаньян, вернувшись, застал всю компанию в полном сборе. -- Ну что же? -- спросили все три мушкетера в один голос, взглянув на д'Артаньяна, который вошел весь в поту, с лицом, искаженным гневом. -- Ну что же! -- воскликнул юноша, швыряя шляпу на кровать. -- Этот человек, должно быть, сущий дьявол. Он исчез, как тень, как призрак, как привидение! -- Вы верите в привидения? -- спросил Атос Портоса. -- Я верю только тому, что видел, и так как я никогда не видел привидений, то не верю в них, -- ответил Портос. -- Библия, -- произнес Арамис, -- велит нам верить в них: тень Самуила являлась Саулу, и это догмат веры, который я считаю невозможным брать под сомнение. -- Как бы там ни было, человек он или дьявол, телесное создание или тень, иллюзия или действительность, но человек этот рожден мне на погибель. Бегство его заставило меня упустить дело, на котором можно было заработать сотню пистолей, а то и больше. -- Каким образом? -- в один голос воскликнули Портос и Арамис. Атос, как всегда избегая лишних слов, только вопросительно взглянул на д'Артаньяна. -- Планше, -- сказал д'Артаньян, обращаясь к своему слуге, который, приоткрыв дверь, просунул в щель голову, надеясь уловить хоть отрывки разговора, -- спуститесь вниз к владельцу этого дома, господину Бонасье, и попросите прислать нам полдюжины бутылок вина Божанси. Я предпочитаю его всем другим. -- Вот так штука! -- воскликнул Портос. -- Вы пользуетесь, по-видимому, неограниченным кредитом у вашего хозяина? -- Да, -- ответил д'Артаньян. -- С нынешнего дня. И будьте спокойны: если вино его окажется скверным, мы пошлем к нему за другим. -- Нужно потреблять, но не злоупотреблять, -- поучительным тоном заметил Арамис. -- Я всегда говорил, что д'Артаньян самый умный из нас четверых, -- сказал Атос и, произнеся эти слова, на которые д'Артаньян ответил поклоном, погрузился в обычное для него молчание. -- Но все-таки что произошло? -- спросил Портос. -- Да, посвятите нас в эту тайну, дорогой друг, -- подхватил Арамис. -- Если только в эту историю не замешана честь дамы: тогда вам лучше сохранить вашу тайну при себе. -- Будьте спокойны, -- сказал д'Артаньян, -- ничья честь не пострадает от того, что я должен сообщить вам. И затем он во всех подробностях передал друзьям свой разговор с хозяином дома, добавив, что похититель жены этого достойного горожанина оказался тем самым незнакомцем, с которым у него произошло столкновение в гостинице "Вольный мельник". -- Дело неплохое, -- сказал Атос, с видом знатока отхлебнув вина и кивком головы подтвердив, что вино хорошее. -- У этого доброго человека можно будет вытянуть пятьдесят -- шестьдесят пистолей. Остается только рассудить, стоит ли из-за шестидесяти пистолей рисковать четырьмя головами. -- Не забывайте, -- воскликнул д'Артаньян, -- что здесь речь идет о женщине, о женщине, которую похитили, которая, несомненно, подвергается угрозам... возможно, пыткам, и все это только потому, что она верна своей повелительнице! -- Осторожней, д'Артаньян, осторожней! -- сказал Арамис. -- Вы чересчур близко, по-моему, принимаете к сердцу судьбу госпожи Бонасье. Женщина сотворена нам на погибель, и она источник всех наших бед. Атос при этих словах Арамиса закусил губу и нахмурился. -- Я тревожусь не о госпоже Бонасье, -- воскликнул д'Артаньян, -- а о королеве, которую покинул король, преследует кардинал и которая видит, как падают одна за другой головы всех ее приверженцев! -- Почему она любит тех, кого мы ненавидим всего сильней, -- испанцев и англичан? -- Испания ее родина, -- ответил д'Артаньян, -- и вполне естественно, что она любит испанцев, детей ее родной земли. Что же касается вашего второго упрека, то она, как мне говорили, любит не англичан, а одного англичанина. -- Должен признаться, -- заметил Атос, -- что англичанин этот достоин любви. Никогда не встречал я человека с более благородной внешностью. -- Не говоря уже о том, -- добавил Портос, -- что одевается он бесподобно. Я был в Лувре, когда он рассыпал свои жемчуга, и, клянусь Богом, подобрал две жемчужины, которые продал затем по двести пистолей за штуку. А ты, Арамис, знаешь его? -- Так же хорошо, как и вы, господа. Я был одним из тех, кто задержал его в амьенском саду, куда меня привел господин де Пютанж, конюший королевы. В те годы я был еще в семинарии. История эта, как мне казалось, была оскорбительна для короля. -- И все-таки, -- сказал д'Артаньян, -- если б я знал, где находится герцог Бекингэм, я готов был бы за руку привести его к королеве, хотя бы лишь назло кардиналу! Ведь наш самый жестокий враг -- это кардинал, и, если б нам представился случай сыграть с ним какую-нибудь злую шутку, я был бы готов рискнуть даже головой. -- И галантерейщик, -- спросил Атос, -- дал вам понять, д'Артаньян, будто королева опасается, что Бекингэма сюда вызвали подложным письмом? -- Она этого боится. -- Погодите... -- сказал Арамис. -- В чем дело? -- спросил Портос. -- Ничего, продолжайте. Я стараюсь вспомнить кое-какие обстоятельства. |
|
Планше ввел в комнату человека, скромно одетого, по-видимому горожанина. Планше очень хотелось вместо десерта, узнать, о чем будет речь, но посетитель объявил д'Артаньяну, что ему нужно поговорить о важном деле, требующем тайны. Д'Артаньян выслал Планше и попросил посетителя сесть. Наступило молчание. Хозяин и гость вглядывались друг в друга, словно желая предварительно составить себе друг о друге представление. Наконец д'Артаньян поклонился, показывая, что готов слушать. -- Мне говорили о господине д'Артаньяне, как о мужественном молодом человеке, -- произнес посетитель. -- И эта слава, которая им вполне заслужена, побудила меня доверить ему мою тайну. -- Говорите, сударь, говорите, -- произнес д'Артаньян, чутьем уловивший, что дело обещает некие выгоды. Посетитель снова на мгновение умолк, а затем продолжал: -- Жена моя служит кастеляншей у королевы, сударь. Женщина она красивая и умная. Меня женили на ней вот уже года три назад. Хотя приданое у нее было и небольшое, но зато господин де Ла Порт, старший камердинер королевы, приходится ей крестным и покровительствует ей... -- Дальше, сударь, что же дальше? -- А дальше... -- сказал посетитель, -- дальше то, что мою жену похитили вчера утром, когда она выходила из бельевой. -- Кто же похитил вашу жену? -- Я, разумеется, ничего не могу утверждать, но у меня на подозрении один человек. -- Кто же это у вас на подозрении? -- Человек, который уже давно преследует ее. -- Черт возьми! -- Но, осмелюсь сказать, сударь, мне представляется, что в этом деле замешана не так любовь, как политика. -- Не так любовь, как политика... -- задумчиво повторил д'Артаньян. -- Что же вы предполагаете? -- Не знаю, могу ли я сказать вам, что я предполагаю... -- Сударь, заметьте себе, что я вас ни о чем не спрашивал. Вы сами явились ко мне. Вы сами сказали, что собираетесь доверить мне тайну. Поступайте, как вам угодно. Вы еще можете удалиться, ничего мне не открыв. -- Нет, сударь, нет! Вы кажетесь мне честным молодым человеком, и я доверюсь вам. Я думаю, что причина тут не собственные любовные дела моей жены, а любовные дела одной дамы, много выше ее стоящей. -- Так! Не любовные ли дела госпожи де Буа-Траси? -- воскликнул д'Артаньян, желавший показать, будто он хорошо осведомлен о придворной жизни. -- Выше, сударь, много выше! -- Госпожи д'Эгильон? -- Еще выше. -- Госпожи де Шеврез? -- Выше, много выше. -- Но ведь не... -- Да, сударь, именно так, -- чуть слышно в страхе прошептал посетитель. -- С кем? -- С кем же, как не с герцогом... -- С герцогом?.. -- Да, сударь, -- еще менее внятно пролепетал гость. -- Но откуда вам все это известно? -- Ах... Откуда известно? -- Да, откуда? Полное доверие, или... вы сами понимаете... -- Я знаю об этом от моей жены, сударь, от моей собственной жены. -- А она сама откуда знает? -- От господина де Ла Порта. Не говорил я вам разве, что она крестница господина де Ла Порта, доверенного лица королевы? Так вот, господин де Ла Порт поместил мою жену у ее величества, чтобы наша бедная королева имела подле себя хоть кого-нибудь, кому она могла бы довериться, эта бедняжка, которую покинул король, преследует кардинал и предают все. -- Так, так, положение становится яснее. -- Жена моя, сударь, четыре дня назад приходила ко мне -- одним из условий ее службы было разрешение навещать меня два раза в неделю. Как я имел уже честь разъяснить вам, жена моя очень любит меня, и вот она пришла ко мне и под секретом рассказала, что королева сейчас в большой тревоге. -- В самом деле? -- Да. Господин кардинал, по словам моей жены, преследует и притесняет королеву больше, чем когда-либо. Он не может ей простить историю с сарабандой. Вам ведь известна история с сарабандой? -- Еще бы! Мне ли не знать ее! -- ответил д'Артаньян, не знавший ничего, но желавший показать, что ему все известно. -- Так что сейчас это уже не ненависть -- это месть! -- Неужели? -- И королева предполагает... -- Что же предполагает королева? -- Она предполагает, что герцогу Бекингэму отправлено письмо от ее имени. -- От имени королевы? -- Да, чтобы вызвать его в Париж, а когда он прибудет, заманить его в какую-нибудь ловушку. -- Черт возьми!.. Но ваша жена, сударь мой, какое отношение ваша жена имеет ко всему этому? -- Всем известна ее преданность королеве. Ее либо желают убрать подальше от се госпожи, либо запугать и выведать тайны ее величества, либо соблазнить деньгами, чтобы сделать из нее шпионку. -- Возможно, -- сказал д'Артаньян. -- Но человек, похитивший ее, вам известен? -- Я уже говорил вам: мне кажется, что я его знаю. -- Его имя? -- Имени я не знаю. Мне известно только, что это любимчик кардинала, преданный ему, как пес. -- Но вам когда-нибудь приходилось его видеть? -- Да, жена мне однажды показывала его. -- Нет ли у него каких-нибудь примет, по которым его можно было бы узнать? -- О, конечно! Это господин важного вида, черноволосый, смуглый, с пронзительным взглядом и белыми зубами. И на виске у него шрам. -- Шрам на виске! -- воскликнул д'Артаньян. -- И к тому еще белые зубы, пронзительный взгляд, сам смуглый, черноволосый, важного вида. Это он, незнакомец из Менга! -- Незнакомец из Менга, сказали вы? -- Да-да! Но это не имеет отношения к делу. То есть я ошибся: это очень все упрощает. Если ваш враг в то же время и мой, я отомщу за нас обоих. Но где мне найти этого человека? -- Этого я не знаю. -- У вас нет никаких сведений, где он живет? -- Никаких. Однажды, когда я провожал жену обратно в Лувр, он вышел оттуда в ту самую минуту, когда она Входила, и она мне указала на него. -- Дьявол! Дьявол! -- пробормотал д'Артаньян. -- Все это очень неопределенно. Кто дал вам знать о похищении вашей жены? -- Господин де Ла Порт. -- Сообщил он вам какие-нибудь подробности? -- Они ему не были известны. -- И вы ничего не узнали из других источников? -- Кое-что узнал. Я получил... -- Что получили? -- Не знаю... Может быть, это будет очень неосторожно с моей стороны... -- Вы снова возвращаетесь к тому же самому. Но теперь, должен вам заметить, поздновато отступать. -- Да я и не отступаю, тысяча чертей! -- воскликнул гость, пытаясь с помощью проклятий вернуть себе мужество. -- Клянусь вам честью Бонасье... -- Ваше имя Бонасье? -- Да, это моя фамилия. -- Итак, вы сказали: "Клянусь честью Бонасье"... Простите, что я перебил вас. Но мне показалось, что я уже где-то слыхал ваше имя. -- Возможно, сударь. Я хозяин этого дома. -- Ах, вот как! -- проговорил д'Артаньян, слегка приподнявшись и кланяясь. -- Вы хозяин этого дома? -- Да, сударь, да. И так как вы проживаете в моем доме уже три месяца и, должно быть, за множеством важных дел забывали уплачивать за квартиру, я же ни разу не побеспокоил вас, то мне и показалось, что вы примете во внимание мою учтивость... -- Ну как же, как же, господин Бонасье! -- сказал д'Артаньян. -- Поверьте, что я преисполнен благодарности за такое обхождение и сочту своим долгом, если я хоть чем-нибудь могу быть вам полезен. -- Я верю вам, верю вам, сударь! Я так и собирался сказать вам. Клянусь честью Бонасье, я вполне доверяю вам! -- В таком случае продолжайте и доскажите все до конца. Посетитель вынул из кармана листок бумаги и протянул его д'Артаньяну. -- Письмо! -- воскликнул молодой человек. -- Полученное сегодня утром. Д'Артаньян раскрыл его и, так как начинало смеркаться, подошел к окну. Гость последовал за ним. -- "Не ищите вашу жену, -- прочел д'Артаньян. -- Вам вернут ее, когда минет в ней надобность. Если вы предпримете какие-либо поиски -- вы погибли". -- Вот это, по крайней мере, ясно, -- сказал д'Артаньян. -- Но в конце концов это всего лишь угроза. -- Да, но эта угроза приводит меня в ужас. Я ведь, сударь, человек не военный и боюсь Бастилии. -- Гм... Да и я люблю Бастилию не более вашего. Если б речь шла о том, чтобы пустить в ход шпагу, -- дело другое. -- А я-то, сударь, так рассчитывал на вас в этом деле! -- Неужели? -- Видя вас всегда в кругу таких великолепных мушкетеров и зная, что это мушкетеры господина де Тревиля -- следовательно, враги господина кардинала, я подумал, что вы и ваши друзья, становясь на защиту нашей бедной королевы, будете в то же время рады сыграть злую шутку с его преосвященством. -- Разумеется. -- И затем я подумал, что раз вы должны мне за три месяца за квартиру и я никогда не напоминал вам об этом... |
|
Д'Артаньян, поразмыслив, решил на всякий случай избить Планше и выполнил это с той добросовестностью, какую вкладывал во все, что делал. Отодрав его как следует, он запретил Планше покидать дом и службу без его разрешения. -- Имей в виду, -- добавил д'Артаньян, -- что будущее не обманет меня. Придут лучшие времена, и твоя судьба будет устроена, если ты останешься со мной. А я слишком добрый господин, чтобы позволить тебе загубить свою судьбу, и не соглашусь отпустить тебя, как ты просишь. Этот способ действий внушил мушкетерам глубокое уважение к дипломатическим способностям д'Артаньяна. Планше также исполнился восхищения и уже больше не заикался об уходе. Молодые люди постепенно зажили общей жизнью. Д'Артаньян, не имевший никаких привычек, так как впервые приехал из провинции и окунулся в совершенно новый для него мир, усвоил привычки своих друзей. Вставали в восемь часов зимой, в шесть часов летом и шли к г-ну де Тревилю узнать пароль и попытаться уловить, что нового носится в воздухе. Д'Артаньян, хоть и не был мушкетером, с трогательной добросовестностью исполнял службу. Он постоянно бывал в карауле, так как всегда сопровождал того из своих друзей, кто нес караульную службу. Его знали в казарме мушкетеров, и все считали его добрым товарищем. Г-н де Тревиль, оценивший его с первого взгляда и искренне к нему расположенный, неизменно расхваливал его перед королем. Все три мушкетера тоже очень любили своего молодого товарища. Дружба, связывавшая этих четырех людей, и постоянная потребность видеться ежедневно по нескольку раз -- то по поводу какого-нибудь поединка, то по делу, то ради какого-нибудь развлечения -- заставляли их по целым дням гоняться друг за другом. Всегда можно было встретить этих неразлучных, рыщущих в поисках друг Друга от Люксембурга до площади Сен-Сюльпис или от улицы Старой Голубятни до Люксембурга. Обещания, данные де Тревилем, между тем постепенно осуществлялись. В один прекрасный день король приказал кавалеру Дезэссару принять д'Артаньяна кадетом в свою гвардейскую роту. Д'Артаньян со вздохом надел мундир гвардейца: он готов был бы отдать десять лет своей жизни за право обменять его на мушкетерский плащ. Но г-н де Тревиль обещал оказать ему эту милость не ранее чем после двухлетнего испытания -- срок, который, впрочем, мог быть сокращен, если бы д'Артаньяну представился случай оказать услугу королю или каким-либо другим способом особо отличиться. Получив это обещание, д'Артаньян удалился и на следующий же день приступил к несению своей службы. Теперь наступил черед Атоса, Портоса и Арамиса ходить в караул вместе с д'Артаньяном, когда тот бывал на посту. Таким образом, рота г-на Дезэссара в тот день, когда в нее вступил д'Артаньян, приняла в свои ряды не одного, а четырех человек.
VIII. ПРИДВОРНАЯ ИНТРИГА
Тем временем сорока пистолям короля Людовика XIII, как и всему на белом свете, имеющему начало, пришел конец. И с этой поры для четырех товарищей наступили трудные дни. Вначале Атос содержал всю компанию на свои средства. Затем его сменил Портос, и благодаря одному из его исчезновений, к которым все уже привыкли, он еще недели две мог удовлетворять все их насущные потребности. Пришел, наконец, черед и Арамиса, которому, по его словам, удалось продажей своих богословских книг выручить несколько пистолей. Затем, как бывало всегда, пришлось прибегнуть к помощи г-на де Тревиля, который выдал небольшой аванс в счет причитающегося им содержания. Но на эти деньги не могли долго протянуть три мушкетера, у которых накопилось немало неоплаченных долгов, и гвардеец, у которого долгов еще вовсе не было. В конце концов, когда стало ясно, что скоро почувствуется уже недостаток в самом необходимом, они с трудом наскребли еще восемь или десять пистолей, с которыми Портос отправился играть. Но ему в этот день не везло: он спустил все и проиграл еще двадцать пять пистолей на честное слово. И тогда стесненные обстоятельства превратились в настоящую нужду. Можно было встретить изголодавшихся мушкетеров, которые в сопровождении слуг рыскали по улицам и по кардегардиям в надежде, что кто-нибудь из друзей угостит их обедом. Ибо, по словам Арамиса, в дни процветания нужно было расшвыривать обеды направо и налево, чтобы в дни невзгод хоть изредка пожинать таковые. Атос получал приглашения четыре раза и каждый раз приводил с собой своих друзей вместе с их слугами. Портос был приглашен шесть раз и предоставил своим друзьям воспользоваться этим. Арамис был зван восемь раз. Этот человек, как можно было уже заметить, производил мало шума, но много делал. Что же касается д'Артаньяна, у которого еще совсем не было знакомых в столице, то ему удалось только однажды позавтракать шоколадом у священника родом из Гаскони и один раз получить приглашение на обед к гвардейскому корнету. Он привел с собой всю свою армию и к священнику, у которого они уничтожили целиком весь его двухмесячный запас, и к корнету, который проявил неслыханную щедрость. Но, как говорил Планше, сколько ни съел, все равно поел только раз. Д'Артаньян был смущен тем, что добыл только полтора обеда -- завтрак у священника мог сойти разве что за полуобед -- в благодарность за пиршества, предоставленные Атосом, Портосом и Арамисом. Он считал, что становится обузой для остальных, в своем юношеском простодушии забывая, что кормил всю компанию в течение месяца. Его озабоченный ум деятельно заработал. Он пришел к заключению, что союз четырех молодых, смелых, предприимчивых и решительных людей должен был ставить себе иную цель, кроме прогулок в полупьяном виде, занятий фехтованием и более или менее остроумных проделок. И в самом деле, четверо таких людей, как они, четверо людей, готовых друг для друга пожертвовать всем -- от кошелька до жизни, -- всегда поддерживающих друг друга и никогда не отступающих, выполняющих вместе или порознь любое решение, принятое совместно, четыре кулака, угрожающие вместе или порознь любому врагу, неизбежно должны были, открыто или тайно, прямым или окольным путем, хитростью или силой, пробить себе дорогу к намеченной цели, как бы отдалена она ни была или как бы крепко ни была она защищена. Удивляло д'Артаньяна только то, что друзья его не додумались до этого давно. Он размышлял об этом, и даже весьма основательно, ломая голову в поисках путей, по которым должна была быть направлена эта необыкновенная, четырежды увеличенная сила, с помощью которой -- он в этом не сомневался -- можно было, словно опираясь на рычаг Архимеда, перевернуть мир, -- как вдруг послышался осторожный стук в дверь. Д'Артаньян разбудил Планше и приказал ему отпереть. Пусть читатель из этих слов -- "разбудил Планше" -- не делает заключения, что уже наступила ночь или еще не. занялся день. Ничего подобного. Только что пробило четыре часа. Два часа назад Планше пришел к своему господину с просьбой дать ему пообедать, и тот ответил ему пословицей: "Кто спит -- обедает". И Планше заменил сном еду. |
|