В разделе материалов: 341
Показано материалов: 11-15 |
Страницы: « 1 2 3 4 5 ... 68 69 » |
|
Она нажала на дверь, и та широко распахнулась.
Она не спеша, ровным шагом двинулась к алькову. Скрестив руки на груди, она взглянула на изумленных любовников, тесно прижавшихся друг к другу, и сказала:
- Это я!
XXXI
Глава, в которой рассказывается, как умеет за себя отомстить любящая женщина
Появление г-жи де Розан было настолько неожиданным, что ошеломило Сюзанну и Камилла.
Они будто -окаменели, внезапно застыв и смертельно побледнев.
- Повторяю: это я! Вы что же, не узнаете меня? - глухо проговорила она.
Любовники опустили головы и молчали.
- Камилл! - продолжала г-жа де Розан, пристально глядя на своего мужа. - Ты меня постыдно обманул, подло предал. Я пришла рассчитаться с тобой за подлость и предательство.
При этих словах Сюзанна подняла голову. Она хотела было ответить, но Камилл зажал ей рукой рот и шепнул, но так, что креолка услышала:
- Молчи!
Госпожа де Розан побледнела и на мгновение прикрыла глаза. Потом, справившись с болью, которую ей причинили слова мужа, проговорила:
- Негодяй! И он еще называет ее на "ты" в моем присутствии!
Камилл решил, что пора вмешаться.
- Послушай, Долорес, - как можно ласковее начал он, - я не собираюсь ни скрывать, ни оправдывать свое предательство.
Но мне кажется, что здесь не место для объяснений, которые ты вправе от меня ожидать.
- Объяснения?! - вздрогнула креолка. - Какие могут быть объяснения? Что ты собираешься мне объяснять? Свое преступление? Вот она я, стою перед тобой! Разве я первая клялась тебе в вечной любви? Разве я обещала хранить верность? Или нарушила клятву? Что нового ты можешь мне сказать?
- Повторяю, - продолжал Камилл, - что эта сцена на постоялом дворе, если тебе так больше нравится, неприлична.
Вернись откуда пришла, я зайду к тебе через минуту.
- Ты с ума сошел, Камилл? - пронзительно расхохоталась креолка. - И ты полагаешь, я попадусь в эту грубую ловушку? Не ты ли клялся, что мы уедем через неделю?
- Богом клянусь, Долорес: через десять минут я буду у тебя.
- Я больше не верю в Бога, Камилл, а ты и вовсе никогда в Него не верил, - возразила креолка.
- Чего же вы хотите? - вмешалась мадемуазель де Вальженез.
Госпожа де Розан не удостоила ее ответом.
- Да замолчите вы, Сюзанна! - повторил Камилл.
Он повернулся к жене:
- Если ты не хочешь, чтобы я к тебе куда-нибудь зашел, чтобы объясниться, чего тебе в таком случае надо?
- Камилл! - молвила г-жа де Розан, с мрачной решимостью вынимая спрятанный на груди кинжал. - Я пришла сюда, чтобы убить тебя и эту женщину. Но после того, что я услышала из своей комнаты, мои намерения изменились.
Угрожающий тон, которым г-жа де Розан произнесла последние слова, ее суровый взгляд, хмурое выражение лица, сверкающие ненавистью глаза, судорожно зажатый в руке кинжал, наконец, сотрясавшая ее тихая ярость смутили любовников, и они непроизвольно схватились за руки.
Первой мыслью или, вернее, инстинктивным движением Сюзанны было броситься на г-жу де Розан и вырвать с помощью Камилла кинжал. Но Камилл ее удержал.
Видя же, что самые худшие его предположения оправдываются, Камилл соскользнул с постели и протянул руку, чтобы привести в исполнение план Сюзанны.
Но креолка остановила его взглядом.
- Не подходи, Камилл! - сказала она. - Не пытайся отнять у меня кинжал. Или, клянусь честью, я убью тебя, как гадину!
Камилл отпрянул, столько решимости было во взгляде г-жи де Розан.
- Прошу тебя, Долорес, выслушай меня! - сказал он.
- А-а, испугался! - усмехнулась мадемуазель де Вальженез.
- Еще раз прошу вас, Сюзанна: молчите! - строго проговорил американец. - Вы же видите, что мне необходимо поговорить с несчастной девочкой!
- Тебе ни к чему со мной говорить, Камилл, ведь я ничего не хочу слушать, - возразила г-жа де Розан.
- Чего же ты от меня требуешь, Долорес? - опустив голову, спросил Камилл. - Я готов сделать все, что пожелаешь.
- Трус! Трус! Трус! - глухо пробормотала Сюзанна.
Камилл не слышал или сделал вид, что не слышит ее слов, и повторил:
- Говори! Чего ты от меня требуешь?
- Я требую, - начала г-жа де Розан, убежденная в том, что наказание в ее руках, - чтобы ты долго и мучительно искупал свой грех.
- Я искуплю!.. - сказал Камилл.
- Да, да, - прошептала креолка. - Дольше, но раньше, чем ты думаешь.
- Начинаю прямо сейчас, Долорес: посмотри, я уже покраснел.
- Этого недостаточно, - покачала головой Долорес.
- Я знаю, что виноват, очень виноват. Я вся жизнь готов заглаживать свою вину.
- А я, Камилл? - усмехнулась Сюзанна. - Какое место в своем искуплении ты отводишь мне?
- Послушай, Долорес, не обращай внимания! - вскричал молодой человек. - Клянусь, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ты забыла об этой минутной ошибке.
Но Долорес снова покачала головой.
- Этого недостаточно, - повторила она.
- Чего же ты хочешь?
- Сейчас скажу.
Госпожа де Розан на мгновение задумалась, потом продолжала:
- Я тебе сказала, Камилл, что все слышала из соседней комнаты.
- Продолжай!
- О! - пробормотала Сюзанна.
- Следовательно, тебе известно, - продолжала креолка, что я знаю все. Итак, Камилл, сам того не сознавая, не замечая, ты только и делал что говорил с этой женщиной обо мне, хотя предал меня ради нее.
- Верно! - вскричал Камилл, радуясь тому, что его жена слышала, как ссора разгорелась у него из-за нее с Сюзанной, - Видишь, Долорес, я всегда тебя любил!
Сюзанна издала нечто подобное на рычание.
- Говорить обо мне в такую минуту, - заметила Долорес, - значило признаваться в угрызениях совести.
- Это было воспоминание, больше чем воспоминание - крик души! - пролепетал Камилл. |
|
- Замолчи, Сюзанна! Если то, что ты говоришь, правда, если имена, которые ты произносишь, причиняют мне боль, зачем их произносить и делать мне больно? У нас любовь или поединок? Мы сражаемся или любим друг друга? Нет, мы любим! Так никогда не напоминай мне об этом печальном эпизоде моей жизни. Это будет поводом не к огорчению, а к ссоре!
- Ладно, не будем больше об этом, - согласилась Сюзанна. - Но в обмен на мое обещание дай мне клятву.
- Готов поклясться в чем хочешь, - повеселел Камилл.
- Я прошу только одного, но серьезно.
- Серьезных клятв не бывает.
- Опять ты смеешься!
- А как же иначе? Жизнь коротка!
- Обещай, что сдержишь слово.
- Буду стараться изо всех сил.
- Какой ты противный!
- В чем же я должен поклясться?
- Обещай, что никогда больше не станешь говорить о своей жене.
- Суди сама, Сюзанна, честный ли я человек - я никогда не стану в этом клясться.
- Почему?
- Черт возьми! Да очень просто: я не смогу сдержать слово.
- Так ты ее любишь? - насупилась Сюзанна.
- Да, но не так, как ты это понимаешь.
- Существует лишь один способ любить.
- Какое заблуждение, дорогая! На свете есть столько же способов для любви, сколько форм красоты. Разве красота неба похожа на красоту земли? А красота огня - на красоту воды?
Разве брюнетку любят так же, как блондинку, а женщину веселую - так же, как сильную? Знаешь, я любил, помимо прочих, прелестную девочку, распоследнюю нищую гризетку, какая только могла выйти из рук Всевышнего: Шант-Лила А сегодня она благодаря господину де Маранду имеет особняк, карету, лошадей. Так вот, ее я любил не так, как тебя.
- Больше?
- Нет, иначе.
- А свою жену, раз уж ты хочешь о ней поговорить, как ты любил?
- Тоже иначе.
- Ага! Значит, ты все-таки ее любил?
- Дьявольщина! Почему бы нет?! Она достаточно для этого хороша.
- Иными словами, ты любишь ее и сейчас, негодяй?
- Это уже другая история, дорогая Сюзанна. Ты мне доставишь удовольствие, если мы прекратим этот разговор.
- Послушай, Камилл! Со времени нашего отъезда из Парижа ее имя не сходит у тебя с языка.
- Черт побери! Это вполне естественно: восемнадцатилетняя красавица, которую я оставил навсегда после года совместной жизни!
- Ну нет! Говори что хочешь, но это ненормально, когда мужчина рассказывает любимой женщине о сопернице, которую он любил и продолжает любить. Никто из двух женщин не выигрывает, зато обе оскорблены. Ты меня понимаешь, Камилл?
- Не совсем.
- Постарайся понять. Я клянусь перед Богом, что ты первый, единственный мужчина, которого я люблю...
Если бы г-жа де Розан могла не только слышать, но и видеть через дверь, она поразилась бы тому, с каким двусмысленным выражением ее муж встретил признание Сюзанны.
- Клянусь, Камилл, - продолжала Сюзанна, не замечая его насмешливой гримасы, - что люблю тебя страстно. Как ты просил меня не поминать Кармелиту, я тебя прошу не говорить мне о госпоже де Розан.
- Какого черта она может сейчас делать? - промолвил Камилл, стараясь избежать вопрос Сюзанны.
- Камилл! Камилл! Это подло! - вскричала она.
- Хм! В чем дело? - спросил молодой человек, словно стряхнув с себя задумчивость. - Что подло?
- Как ты можешь, Камилл! Мечтаешь о собственной жене, находясь рядом со мной?! Думаешь только о ней и даже не слушаешь, когда я прошу не говорить о ней. Камилл! Камилл! Ты меня не любишь!
- Я тебя не люблю, дорогая?! - вскричал Камилл, осыпая ее поцелуями. - Я тебя не люблю?! - повторил он, и его шумные ласки произвели на г-жу де Розан такое же действие, как жидкий свинец, по капле вгрызающийся в живую плоть.
Наступила тишина. Несчастная женщина едва не лишилась чувств и не упала на паркет. Она оперлась на мраморный столик с изогнутыми ножками, а потом рухнула на стул, где сидела неподвижно с закрытыми глазами, прерывисто дыша и не имея сил попросить у Господа помощи в исполнении задуманной ею страшной мести.
Но когда она услышала продолжение разговора, силы вернулись к ней.
- Знаешь, который час? - спрашивал Камилл у Сюзанны.
- Нет. Да какое мне до этого дело? - удивилась девушка.
- Уже пять часов.
- Ну и что?
- Нам будет удобнее там, а не здесь, - нежно пропел Камилл.
Слово "там" заставило креолку содрогнуться. "Здесь" означало "за столом", "там" - "в алькове".
- Идем же, дорогая! - продолжал Камилл.
- Ты меня любишь? - томно промолвила Сюзанна.
- Я тебя обожаю! - отозвался Камилл.
- Поклянись!
- Не можешь ты без клятв!
- Так ты клянешься?
- Да, сто раз да!
- Чем?
- Твоими черными глазами, твоими бледными губами, твоими белыми плечами.
Сквозь замочную скважину г-жа де Розан увидела, как Камилл увлекает Сюзанну к алькову.
- Да простит меня Господь! - прошептала она.
Отойдя от двери, она приблизилась к камину, взяла стакан воды и залпом его осушила. Проверив оружие, она отворила дверь и вышла в коридор.
Когда она подошла к двери номер двадцать три, она увидела, что ключа нет.
Креолка вернулась к себе и застыла, словно окаменела.
Придя в себя, она осмотрела внутреннюю дверь. С ее стороны были задвижки, с другой - замок.
Еще она заметила вот что: кроме задвижек с ее же стороны находились дверные засовы, удерживавшие дверь, один - на потолке, другой - на полу.
Тогда она поняла, что ничто не потеряно.
Она бесшумно отодвинула задвижки, а потом и запоры.
Дверь держалась лишь на язычке замка, запертого на два оборота. |
|
- Это же невозможно, мадам!
- Почему?
- Ее занимает один коммерсант. Ему всегда оставляют эту комнату. Он к ней привык и не согласится переехать.
- А надо сделать так, чтобы он ее освободил! Придумайте что-нибудь. Если поможете мне получить комнату, эти двадцать пять луидоров ваши.
Креолка достала из кошелька двадцать пять луидоров и показала их служанке. Та покраснела от жадности и задумалась.
- Ну что? - начиная терять терпение, спросила г-жа де Розан.
- Возможно, удастся все уладить, мадам.
- Скорее, скорее говорите! Ну?!
- Этот коммерсант нанимает каждую субботу в пять часов утра почтовую карету до Парижа и возвращается только в понедельник.
- Сегодня как раз суббота, - заметила г-жа де Розан, - ведь уже час ночи.
- Да, но я не знаю, записался ли он в книге дежурного, чтобы его разбудили.
- Ступайте узнать.
Служанка вышла и через несколько минут вернулась снова.
- Записался, мадам, - обрадованно доложила она.
- Значит, в пять я смогу занять его комнату?
- Даже в половине пятого. Ему нужно успеть сходить на почтовую станцию.
- Хорошо! Вот вам десять луидоров задатка. Ступайте.
- Госпоже больше ничего не нужно?
- Нет, ничего, спасибо.
- Если госпоже будет что-нибудь угодно, пусть только прикажет: те двое уже заказали ужин, и госпоже подадут в одно время с ними, ждать не придется.
- Я не голодна.
- Тогда я вам постелю.
- Постелите, если хотите, я не хочу ложиться.
- Как вам будет угодно, - проговорила служанка и удалилась.
Кому доводилось видеть, как мечется в тесной клетке Зоологического сада разъяренная львица, разлученная с самцом и детенышами, тот может себе вообразить возбужденное состояние г-жи де Розан, в котором она провела остаток ночи.
В четверть пятого до ее слуха донесся шум из коридора:
посыльный стучался в дверь коммерсанта.
Четверть часа спустя г-жа де Розан услышала, как он прошел мимо: она прижималась ухом к замочной скважине.
Вслед за тем донеслись торопливые шаги служанки, девушка остановилась перед дверью г-жи де Розан.
- Комната свободна, мадам, - доложила она.
- Проводите меня.
- Прошу следовать за мной.
Служанка пошла вперед. Креолка следовала за ней по извилистому коридору вплоть до двадцать второго номера.
- Здесь, мадам, - сказала служанка достаточно громко для того, кто не спал или спал вполуха.
- Потише, мадемуазель, - угрожающе проговорила креолка.
Спеша отделаться от девушки, она прибавила:
- Вот пятнадцать луидоров, которые я вам должна. Оставьте меня одну.
Служанка протянула руку и получила деньги. Она обратила внимание на необычайную бледность постоялицы и нездоровый блеск ее глаз.
"А-а, вот оно что, - подумала девушка. - Этой женщине молодой человек из двадцать третьего номера назначил свидание.
И пока его жена спит или будет отсутствовать, он навестит эту даму".
- Спокойной ночи, мадам, - ухмыльнулась она и убралась прочь.
Как только служанка вышла, г-жа де Розан обежала комнату взглядом.
Это была обычная комната, какие встретишь на любом постоялом дворе.
Как правило, все такие комнаты выходят в коридор, сообщаются друг с другом и их разделяет лишь запирающаяся дверь.
Они следуют одна за другой и соединены, словно бусины четок.
Г-жа де Розан с первого взгляда определила, что это именно такая комната, и очень обрадовалась.
Справа находилась дверь, что вела в двадцать первый номер, слева - в двадцать третий, то есть в комнату, которую занимали Камилл и Сюзанна. Креолка поспешила к этой двери и приникла ухом к замочной скважине.
Беглецы еще не ложились, они только заканчивали ужин, поданный не так скоро, как посулила служанка; кроме того, они намеренно тянули время, обмениваясь слащавыми речами, что так свойственно влюбленным, когда они сидят за столом.
Оживленный разговор был в самом разгаре.
- Ты правду говоришь, Камилл? - спрашивала Сюзанна де Вальженез.
- Я никогда не лгу женщинам, - отвечал Камилл.
- Не считая жены?
- Причина была уважительная, - рассмеялся Камилл.
Слова сопровождались долгими и звонкими поцелуями, от чего г-жа де Розан задрожала всем телом.
- А если ты вздумаешь меня тоже обмануть под благовидным предлогом? - заметила Сюзанна.
- Обмануть тебя? Это же совсем другое дело. У меня нет оснований тебе изменять.
- Почему?
- Потому что мы не женаты.
- Да, однако ты сто раз мне говорил, что женишься на мне, если овдовеешь.
- Говорил.
- Значит, как только я выйду за тебя замуж, ты начнеЩь меня обманывать?
- Вполне вероятно, душенька.
- Камилл, ты невозможен!
- Кому ты это говоришь!
- Ты уже сделал одну женщину несчастной и послужил причиной смерти одного мужчины.
Камилл нахмурился.
- Молчи! Не тебе говорить о Кармелите.
- Напротив, Камилл, я хочу об этом говорить и говорю.
Ведь это твое уязвимое место. Что бы ты ни делал, что бы ни говорил, у тебя в душе осталось сожаление и даже угрызение совести. Это лишний раз доказывает, что твое сердце не так уж надежно защищено, как ты хочешь показать. |
|
- Ровно в половине четвертого, - повторил каретник, поклонившись до самой земли.
Вернувшись домой, г-жа де Розан застала Камилла, он ожидал ее к обеду.
- Ходила за покупками, душенька? - целуя ее, спросил он.
- Да, - ответила креолка.
- Для нашего путешествия?
- Для нашего путешествия, - подтвердила она.
За обедом Камилл острил и, развлекая жену, употребил все хлопушки, имевшиеся в его арсенале. Креолка пыталась улыбнуться, но при этом дважды или трижды судорожно схватилась за столовый нож, глядя на мужа. Тот ничего не замечал.
После обеда - было около половины третьего - Камилл вдруг встал и сказал:
- Поеду-ка в Булонский лес!
- К ужину не вернешься? - спросила г-жа де Розан.
- Мы поздно обедали, - заметил Камилл. - Но если хочешь, дорогая, мы поужинаем, только попозже. И сделаем это в твоей спальне, - прибавил он вкрадчиво, - пусть это будет воспоминанием о прекрасных ночах в Луизиане.
- Хорошо, Камилл, давай поужинаем, - мрачно проговорила креолка.
- До вечера, любовь моя! - попрощался креолец, вложив в свой поцелуй всю страсть, так что г-жа де Розан невольно вздрогнула.
Женщина редко ошибается относительно истинного значения поцелуя. Г-жа де Розан вообразила на мгновение, что еще любима, и испытала дикую радость: он умрет, оплакивая ее!
Она вернулась к себе в спальню, побросала кое-какие вещи в сумку, потом достала из ящика пистолеты и кинжал.
- Ах, Камилл, Камилл! - глухо пробормотала она, поглядывая на кинжал и сверкая глазами. - В меня вселился дух мести, и некогда укоротить ему крылья! Если бы я и захотела тебя спасти - слишком поздно! Голос, повелевающий мне: "Нанеси удар!" - через несколько часов скажет тебе: "Искупи свою вину!"
О, Камилл! Я так тебя любила и еще люблю! Но, увы, более сильная воля, чем моя, повелевает мне за себя отомстить! Сам знаешь, я тебя предупреждала и хотела защитить от своего справедливого гнева! Я говорила тебе: "Уедем! Вернемся под родные небеса! У первого же придорожного дерева мы вновь обретем нашу цветущую любовь!" - но ты не захотел слушать, ты решил от меня сбежать, обманув меня. О, Камилл, Камилл!
Я должна была родшься мужчиной, потому что чувствую, как закипает в моих венах кровь при мысли о мести, и, как римлянин, я проклинаю с любовью в душе!
В эту минуту вошла камеристка и доложила, что к отъезду все готово.
- Хорошо, - коротко отозвалась креолка, вкладывая кинжал в ножны и пряча его в карман.
Она сложила на груди руки и взмолилась:
- Господь всемогущий, дай мне силы довести мою месть до конца!
Она завернулась в широкий плащ и, обратившись к камеристке, уронила единственное слово:
- Едем!
Креолка решительно прошлась по комнатам, окинув прощальным взглядом мебель, картины и разнообразные предметы - свидетелей первых и последних часов ее любви.
Она сбежала по лестнице и очутилась во дворе, где били копытом лошади, запряженные в почтовую карету.
- Тройные прогонные, если поедете в три раза быстрее, - садясь в коляску, пообещала она форейтору.
Карета вылетела из главных ворот особняка: форейтор хотел честно заработать свои деньги.
Не станем рассказывать о путевых впечатлениях креолки.
Находясь во власти неизбывной тоски, она не замечала ни крыш домов, ни церковных колоколен, ни придорожных деревьев. Ее взгляд был обращен внутрь, и она видела, как кровь по капле сочится из ее израненной души. Всю дорогу креолка заливалась слезами.
В шесть часов она нагнала карету с беглецами и почти в одно время с ними прибыла среди ночи в Гавр. От их форейтора она узнала, что они остановились в гостинице "Руаяль", на набережной.
- В гостиницу "Руаяль"! - приказала она своему форейтору.
Через десять минут она устроилась в одной из комнат отеля.
В следующей главе мы расскажем о том, что она увидела и услышала.
XXX
Что можно узнать, подслушивая под дверью
Дайте госпоже десятый номер! - приказала служанке хозяйка гостиницы.
Десятый номер был расположен посреди второго этажа.
Служанка помогла г-же де Розан расположиться в комнатах.
Она собиралась уйти, когда креолка знаком приказала ей задержаться.
Служанка послушно вернулась к креолке.
- Сколько вы получаете в год, служа в этом отеле? - спросила г-жа де Розан.
Служанка не ожидала такого вопроса. Она не знала что сказать. Вероятно, она вообразила, что молодая и богатая иностранка собирается взять ее к себе на службу. Она поступила как каретник, то есть приготовилась удвоить сумму.
Вот почему на мгновение установилась тишина.
- Вы понимаете мой вопрос? - в нетерпении продолжала г-жа де Розан. - Я спрашиваю: сколько вы здесь получаете?
- Пятьсот франков, - ответила девушка, - не считая чаевых. Кроме того, у меня бесплатные стол, квартира и услуги.
- Это меня не интересует, - отозвалась креолка. Как все люди, занятые какой-нибудь мыслью, она не обращала ни малейшего внимания на озабоченность служанки. - Хотите заработать пятьсот франков в несколько минут?
- Пятьсот франков в несколько минут? - недоверчиво переспросила девушка.
- Ну да.
- Что же мне надлежит сделать, чтобы так скоро заработать огромные деньги?
- Нечто очень нехитрое, мадемуазель. Двадцать минут, самое большее - полчаса тому назад в отель прибыли двое путешественников.
- Да, мадам.
- Молодой человек и молодая дама, не так ли?
- Муж и жена; да, мадам.
- Муж и жена!.. - сквозь зубы процедила креолка. - Где их поселили?
- В конце коридора, двадцать третий номер.
- Существует ли комната, смежная с их спальней?
- Да, но она занята.
- Мне нужна эта комната, мадемуазель. |
|
- Если я не нужна госпоже, - продолжала камеристка, - я могу удалиться.
- Да, вы мне не нужны. То есть... Погодите-ка... Да, я хочу кое о чем вас спросить. Вы родом из Нормандии?
- Да, мадам.
- Из какого города?
- Из Руана.
- Это далеко от Парижа?
- Около тридцати лье.
- А от Тавра?
- Почти столько же.
- Хорошо, можете идти.
"Зачем мешать их отъезду? - вдруг подумала креолка. - Разве у меня есть неоспоримое доказательство его неверности или предательства, кроме как мои предчувствия? Мне нужно более неопровержимое, материальное доказательство! Где его взять? Сказать ему: "Я все знаю. Завтра ты уезжаешь с ней! Не уезжай или берегись!" А он все будет отрицать, как раньше!
Пойти к этой Сюзанне и сказать: "Вы мерзавка, вы отнимаете у меня мужа!" А она посмеется надо мной, расскажет и ему о моем приходе, то-то они повеселятся вдвоем! Камилл станет надо мной потешаться. В чем же секрет этого чудовища? Как она заставила так сильно и скоро себя полюбить? В чем ее обаяние?
Разве она так же молода, смугла, хороша, как я?"
Продолжая над этим размышлять, креолка приблизилась к псише <Большое наклонное зеркало на ножках> и долго в него смотрелась, желая себя убедить в том, что страдание не умалило ее красоты и она вполне могла соперничать с мадемуазель Сюзанной де Вальженез.
Но вот из ее глаз снова брызнули слезы. - Нет! - рыдающим голосом выкрикнула она. - Никогда мне не понять, как он мог полюбить эту женщину!.. Что же делать? Попытаться увезти его силой, так он убежит с дороги и они снова встретятся! Но даже если он согласится поехать со мной, любви все равно конец. А он вернется нынче вечером, порхающий, беззаботный, как всегда. Поцелует меня в лоб, как каждый вечер. О, предатель! Лживый и трусливый Камилл. Нет, я не позову тебя за собой. Я сама буду следовать за тобой тенью до тех пор, пока не получу доказательства твоего преступления!
Перестань колотиться, мое сердце: час расплаты еще не наступил С этими словами молодая женщина поспешно вытерла слезы и стала обдумывать план мести.
Не будем ей мешать, пусть подумает до вечера, мы же вернемся к ней вместе с Камиллом. Вот он, розовощекий и беззаботный, впорхнул к ней в спальню.
Когда он вошел, она, как и накануне, стояла посреди комнаты. Поцеловав ее в лоб, он задал привычный вопрос:
- Как?! Ты еще не ложилась, дорогая? Да ведь уже час ночи, прелесть моя!
- Какое это имеет значение? - холодно отозвалась г-жа де Розан.
- Для меня это имеет значение, любовь моя, - продолжал Камилл, выговаривая подчеркнуто ласково. - Через неделю нам предстоит долгое и утомительное путешествие, тебе понадобятся все твои силы.
- Кто знает, будет ли это путешествие долгим? - вполголоса возразила креолка, словно размышляя вслух.
- Да я знаю! - воскликнул Камилл, не догадываясь о том, что творится в душе у жены. - Ведь я несколько раз переезжал из Парижа в Луизиану, да и ты однажды проделала этот путь и, должно быть, не забыла, как он труден.
- Мы любили тогда друг друга, Камилл! - с горькой усмешкой проговорила креолка. - Вот почему путешествие показалось мне недолгим.
- Я постараюсь, чтобы на сей раз оно тебе показалось еще короче! - галантно произнес Камилл, снова целуя жену в лоб. - А пока доброй ночи, девочка моя! Я целый день занимался покупками и просто валюсь с ног.
- Прощай, Камилл, - холодно отозвалась г-жа де Розан.
Американский джентльмен удалился в свои апартаменты, не заметив ни смущения, ни бледности жены.
На следующее утро креолка в сопровождении камеристки села в наемный экипаж и приказала отвезти себя к книгоиздателю Пале-Рояля, где купила почтовую книгу.
Затем она снова села в карету и на вопрос кучера, куда ее везти, приказала:
- К каретнику.
Кучер огрел лошадей кнутом и повез ее на улицу Пепиньер.
- Сударь! - обратилась креолка к каретнику. - Мне нужна дорожная коляска.
- Этого добра у меня хватает, - отвечал тот. - Угодно ли госпоже взглянуть?
- Ни к чему, сударь, я полагаюсь на ваш выбор.
- Какого цвета желаете коляску?
- Все равно.
- На сколько человек?
- На двоих.
- Госпоже угодно иметь экипаж покрепче?
- Это не имеет значения.
- Путь предстоит дальний?
- Нет. Шестьдесят лье.
- Может быть, госпожа торопится прибыть к месту назначения?
- Да, очень тороплюсь, - кивнула креолка.
- Тогда вам нужна легкая коляска, - продолжал торговец, - у меня как раз есть то, что вам подойдет.
- Хорошо. А где взять лошадей?
- На почтовой станции, мадам, - сказал каретник, усмехнувшись про себя вопросу г-жи де Розан.
- Вы можете за ними послать?
- Да, мадам.
- И доставить запряженный экипаж к моему дому?
- Разумеется, мадам. К которому часу прикажете подать?
Тут г-жа де Розан на минуту задумалась. Свидание или, вернее, отъезд Сюзанны и Камилла был назначен на три часа. Надо было выехать спустя час или хотя бы через полчаса после них.
- В половине четвертого, - приказала она, передавая каретнику свою карточку.
Она пошла было прочь, когда тот ее окликнул:
- Надо бы уладить еще один вопрос.
- Какой? - удивилась креолка.
- Сторговаться бы надо! - расхохотался торговец.
- Я не намерена с вами торговаться, господин каретник, - возразила гордая креолка, доставая из кармана бумажник. - Сколько я вам должна?
- Две тысячи франков, - отвечал каретник. - Будьте уверены, вы получите отличную коляску - элегантную, легкую и надежную.
- Возьмите сколько нужно, - предложила креолка, протягивая бумажник.
Торговец взял два тысячефранковых билета и стал униженно кланяться, как свойственно всем торговцам, одурачившим покупателя.
- Ровно в половине четвертого, - выходя от каретника, предупредила креолка. |
|