В категории материалов: 184
Показано материалов: 1-5 |
Страницы: 1 2 3 ... 36 37 » |
|
-- Как вы находите, к лицу мне это платье? -- Как нельзя лучше, -- ответил д'Артаньян. -- Но я пришел предложить вам другое платье, которое будет вам еще больше к лицу. -- Какое же это? -- Мундир лейтенанта мушкетеров. Д'Артаньян рассказал Портосу о своем свидании с кардиналом и, вынув из кармана грамоту, сказал: -- Возьмите, любезный друг, впишите ваше имя и будьте мне хорошим начальником. Портос взглянул на грамоту и, к великому удивлению д'Артаньяна, отдал ее обратно. -- Да, это было бы для меня очень лестно, -- сказал он, -- но мне недолго пришлось бы пользоваться этой милостью. Во время нашей поездки в Бетюн скончался супруг моей герцогини, а потому сундук покойного просится ко мне в руки, и я, любезный друг, женюсь на вдове. Вот видите, я примерял мой свадебный наряд. Оставьте чин лейтенанта себе, друг мой, оставьте! И он возвратил грамоту д'Артаньяну. Юноша пошел к Арамису. Он застал его перед аналоем; Арамис стоял на коленях, низко склонив голову над раскрытым молитвенником. Д'Артаньян рассказал ему о своем свидании с кардиналом и, в третий раз вынув из кармана грамоту, проговорил: -- Вы наш друг, наш светоч, наш незримый покровитель! Примите эту грамоту. Вы, как никто другой, заслужили ее вашей мудростью и вашими советами, неизменно приводившими нас к удаче. -- Увы, любезный друг! -- вздохнул Арамис. -- Наши последние похождения окончательно отвратили меня от мирской жизни и от военного звания. На этот раз я принял бесповоротное решение: по окончании осады я вступаю в братство лазаристов. Оставьте себе эту грамоту, д'Артаньян: военная служба как нельзя более подходит вам. Вы будете храбрым и предприимчивым военачальником. Д'Артаньян, со слезами признательности на глазах и с радостью во взоре, вернулся к Атосу и по-прежнему застал его за столом; Атос рассматривал на свет лампы последний стакан малаги. -- Ну вот, и они тоже отказались! -- сказал д'Артаньян. -- Да потому, милый друг, что никто не заслуживает этого больше вас. Он взял перо, вписал имя д'Артаньяна и подал ему грамоту. -- Итак, у меня не будет больше друзей, -- сказал юноша, -- и, увы, не останется ничего, кроме горестных воспоминаний! Он поник головой, и две крупные слезы скатились по его щекам. -- Вы молоды, -- ответил Атос, -- и ваши горестные воспоминания еще успеют смениться отрадными.
ЭПИЛОГ
Ла-Рошель, не получая помощи английского флота и войск, обещанных Бекингэмом, сдалась после годичной осады. 28 октября 1628 года была подписана капитуляция. Король совершил свой въезд в Париж 23 декабря того же года. Ему устроили торжественную встречу, точно он возвращался после победы над врагом, а не над французами. Он въехал через увитую цветами и зеленью аркаду, сооруженную в предместье Сен-Жак. Д'Артаньян принял пожалованный ему чин лейтенанта. Портос оставил службу и женился в следующем году на г-же Кокнар: в вожделенном сундуке оказалось восемьсот тысяч ливров. Мушкетон стал щеголять в великолепной ливрее и достиг величайшего удовлетворения, о каком он мечтал всю жизнь: начал ездить на запятках раззолоченной кареты. Арамис, совершив поездку в Лотарингию, внезапно исчез и перестал писать своим друзьям. Впоследствии стало известно через г-жу де Шеврез, рассказавшую об этом двум-трем своим любовникам, что он принял монашество в одном из монастырей Нанси. Базен стал послушником. Атос служил мушкетером под начальством д'Артаньяна до 1631 года, когда, после поездки в Турень, он тоже оставил службу под тем предлогом, что получил небольшое наследство в Русильоне. Гримо последовал за Атосом. Д'Артаньян три раза дрался на дуэли с Рошфором и все три раза его ранил. -- В четвертый раз я, вероятно, убью вас, -- сказал он, протягивая Рошфору руку, чтобы помочь ему встать. -- В таком случае будет лучше для вас и для меня, если мы на этом покончим, -- ответил раненый. -- Черт побери, я к вам больше расположен, чем вы думаете! Ведь еще после нашей первой встречи я бы мог добиться того, чтобы вам отрубили голову: мне стоило только сказать слово кардиналу. Они поцеловались, но на этот раз уже от чистого сердца и без всяких задних мыслей. Планше получил при содействии Рошфора чин сержанта гвардии. Господин Бонасье жил очень спокойно, ничего не ведая о том, что сталось с его женой, и нимало о ней не тревожась. Однажды он имел неосторожность напомнить о себе кардиналу; кардинал велел ему ответить, что он позаботится о том, чтобы отныне г-н Бонасье никогда ни в чем не нуждался. Действительно, г-н Бонасье, выйдя на следующий день в семь часов вечера из дому с намерением отправиться в Лувр, больше уже не вернулся на улицу Могильщиков; по мнению людей, по-видимому хорошо осведомленных, он получил стол и квартиру в одном из королевских замков от щедрот его высокопреосвященства. |
|
-- Другой человек мог бы ответить вашему высокопреосвященству, что его помилование у него в кармане, а я только скажу вам: приказывайте, ваша светлость, я готов ко всему. -- Ваше помилование? -- удивился Ришелье. -- Да, ваша светлость, -- ответил д'Артаньян. -- А кем оно подписано? Королем? Кардинал произнес эти слова с особым оттенком презрения. -- Нет, вашим высокопреосвященством. -- Мною? Вы что, с ума сошли? -- Вы, конечно, узнаете свою руку, ваша светлость. Д'Артаньян подал его высокопреосвященству драгоценную бумагу, которую Атос отнял у миледи и отдал д'Артаньяну, чтобы она служила ему охранным листом. Кардинал взял бумагу и медленно, делая ударение на каждом слове, прочитал: "Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. 5 августа 1628 года. Ришелье". Прочитав эти две строчки, кардинал погрузился в глубокую задумчивость, но не вернул бумагу д'Артаньяну. "Он обдумывает, какой смертью казнить меня, -- мысленно решил д'Артаньян. -- Но, клянусь, он увидит, как умирает дворянин! " Молодой мушкетер был в отличном расположении духа и готовился геройски перейти в иной мир. Ришелье в раздумье свертывал и снова разворачивал в руках бумагу. Наконец он поднял голову, устремил свой орлиный взгляд на умное, открытое и благородное лицо д'Артаньяна, прочел на этом лице, еще хранившем следы слез, все страдания, перенесенные им за последний месяц, и в третий или четвертый раз мысленно представил себе, какие большие надежды подает этот юноша, которому всего двадцать один год, и как успешно мог бы воспользоваться его энергией, его умом и мужеством мудрый повелитель. С другой стороны, преступления, могущество и адский гений миледи не раз ужасали его. Он испытывал какую-то затаенную радость при мысли, что навсегда избавился от этой опасной сообщницы. Кардинал медленно разорвал бумагу, так великодушно возвращенную д'Артаньяном. "Я погиб!" -- подумал д'Артаньян. Он низко склонился перед кардиналом, как бы говоря: "Господи, да будет воля Твоя! " Кардинал подошел к столу и, не присаживаясь, написал несколько строк на пергаменте, две трети которого были уже заполнены: затем он приложил свою печать. "Это мой приговор, -- решил про себя д'Артаньян. -- Кардинал избавляет меня от скучного заточения в Бастилии и от всех проволочек судебного разбирательства. Это еще очень любезно с его стороны". -- Возьмите! -- сказал кардинал юноше. -- Я взял у вас один открытый лист и взамен даю другой. На этой грамоте не проставлено имя, впишите его сами. Д'Артаньян нерешительно взял бумагу и взглянул на нее. Это был указ о производстве в чин лейтенанта мушкетеров. Д'Артаньян упал к ногам кардинала. -- Ваша светлость, -- сказал он, -- моя жизнь принадлежит вам, располагайте ею отныне! Но я не заслуживаю той милости, какую вы мне оказываете: у меня есть три друга, имеющие больше заслуг и более достойные... -- Вы славный малый, д'Артаньян, -- перебил его кардинал и дружески похлопал по плечу, довольный тем, что ему удалось покорить эту строптивую натуру. -- Располагайте этой грамотой, как вам заблагорассудится. Только помните, что, хотя имя и не вписано, я даю ее вам. -- Я этого никогда не забуду! -- ответил д'Артаньян -- Ваше высокопреосвященство может быть в этом уверены. Кардинал обернулся и громко произнес: -- Рошфор! Кавалер, который, вероятно, стоял за дверью, тотчас вошел. -- Рошфор, -- сказал кардинал, -- перед вами господин д'Артаньян. Я принимаю его в число моих друзей, а потому поцелуйтесь оба и ведите себя благоразумно, если хотите сберечь ваши головы. Рошфор и д'Артаньян, едва прикасаясь губами, поцеловались; кардинал стоял тут же и не спускал с них бдительных глаз. Они вместе вышли из комнаты. -- Мы еще увидимся, не так ли, милостивый государь? -- Когда вам будет угодно, -- подтвердил д'Артаньян. -- Случай не замедлит представиться, -- ответил Рошфор. -- Что такое? -- спросил Ришелье, открывая дверь. Молодые люди тотчас улыбнулись друг другу, обменялись рукопожатиями и поклонились его высокопреосвященству. -- Мы уже стали терять терпение, -- сказал Атос. -- Вот и я, друзья мои! -- ответил д'Артаньян. -- Я не только свободен, но и попал в милость. -- Вы нам расскажете все? -- Сегодня же вечером. Действительно, в тот же вечер д'Артаньян отправился к Атосу и застал его за бутылкой испанского вина -- занятие, которому Атос неукоснительно предавался каждый день. Д'Артаньян рассказал ему все, что произошло между ним и кардиналом, и, вынув из кармана грамоту, сказал: -- Возьмите, любезный Атос, она принадлежит вам по праву. Атос улыбнулся своей ласковой и очаровательной улыбкой. -- Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер, -- слишком мало, -- ответил он. -- Оставьте себе эту грамоту, она ваша. Вы купили ее, увы, дорогой ценой! Д'Артаньян вышел от Атоса и вошел в комнату Портоса. Он застал его перед зеркалом; облачившись в великолепный, богато расшитый камзол, Портос любовался собой. -- А, это вы, любезный друг! -- приветствовал он д'Артаньяна. |
|
Но даю вам также мое слово, -- прибавил Атос, нахмурив брови, -- что господин д'Артаньян не уедет без нас. Шевалье де Рошфор оглянулся и увидел, что Портос и Арамис стали между ним и дверью; он понял, что он всецело во власти этих четырех человек. -- Господа, -- обратился он к ним, -- если господин д'Артаньян согласен отдать мне шпагу и даст, как и вы, слово, я удовлетворюсь вашим обещанием отвезти господина д'Артаньяна в ставку господина кардинала. -- Даю вам слово, милостивый государь, -- сказал д'Артаньян, -- и вот вам моя шпага. -- Для меня это тем более кстати, -- прибавил Рошфор, -- что мне нужно ехать дальше. -- Если для того, чтобы встретиться с миледи, -- холодно заметил Атос, -- то это бесполезно: вы ее больше не увидите. -- А что с ней сталось? -- с живостью спросил Рошфор. -- Возвращайтесь в лагерь, там вы это узнаете. Рошфор на мгновение задумался, а затем, так как они находились всего на расстоянии одного дня пути от Сюржера, куда кардинал должен был выехать навстречу королю, он решил последовать совету Атоса и вернуться вместе с мушкетерами. К тому же его возвращение давало ему то преимущество, что он мог сам надзирать за арестованным. Все снова тронулись в путь. На следующий день, в три часа пополудни, они приехали в Сюржер. Кардинал поджидал там Людовика XIII. Министр и король обменялись многочисленными любезностями и поздравили друг друга со счастливым случаем, избавившим Францию от упорного врага, который поднимал на нее всю Европу. После этого кардинал, предупрежденный Рошфором о том, что д'Артаньян арестован, и желавший поскорее увидеть его, простился с королем и пригласил его на следующий день осмотреть вновь сооруженную плотину. Вернувшись вечером в свою ставку у Каменного моста, кардинал увидел у дверей того дома, где он жил, д'Артаньяна без шпаги и с ним трех вооруженных мушкетеров. На этот раз, так как сила была на его стороне, он сурово посмотрел на них и движением руки и взглядом приказал д'Артаньяну следовать за ним. Д'Артаньян повиновался. -- Мы подождем тебя, д'Артаньян, -- сказал Атос достаточно громко, чтобы кардинал услышал его. Его высокопреосвященство нахмурил брови и приостановился, но затем, не сказав ни слова, пошел в дом. Д'Артаньян вошел вслед за кардиналом, а за дверью остались на страже его друзья. Кардинал отправился прямо в комнату, служившую ему кабинетом, и подал знак Рошфору ввести к нему молодого мушкетера. Рошфор исполнил его приказание и удалился. Д'Артаньян остался наедине с кардиналом; это было его второе свидание с Ришелье, и, как д'Артаньян признавался впоследствии, он был твердо убежден, что оно окажется последним. Ришелье остался стоять, прислонясь к камину; находившийся в комнате стол отделял его от д'Артаньяна. -- Милостивый государь, -- начал кардинал, -- вы арестованы по моему приказанию. -- Мне сказали это, ваша светлость. -- А знаете ли вы, за что? -- Нет, ваша светлость. Ведь единственная вещь, за которую я бы мог быть арестован, еще неизвестна вашему высокопреосвященству. Ришелье пристально посмотрел на юношу: -- Вот как! Что это значит? -- Если вашей светлости будет угодно сказать мне прежде, какие преступления вменяются мне в вину, я расскажу затем поступки, которые я совершил на деле. -- Вам вменяются в вину преступления, за которые снимали голову людям познатнее вас, милостивый государь! -- ответил Ришелье. -- Какие же, ваша светлость? -- спросил д'Артаньян со спокойствием, удивившим самого кардинала. -- Вас обвиняют в том, что вы переписывались с врагами государства, в том, что вы выведали государственные тайны, в том, что вы пытались расстроить планы вашего военачальника. -- А кто меня обвиняет в этом, ваша светлость? -- сказал д'Артаньян, догадываясь, что это дело рук миледи. -- Женщина, заклейменная государственным правосудием, женщина, вышедшая замуж за одного человека во Франции и за другого в Англии, женщина, отравившая своего второго мужа и покушавшаяся отравить меня! -- Что вы рассказываете, милостивый государь! -- с удивлением воскликнул кардинал. -- О какой женщине вы говорите? -- О леди Винтер, -- ответил д'Артаньян. -- Да, о леди Винтер, все преступления которой были, очевидно, неизвестны вашему высокопреосвященству, когда вы почтили ее своим доверием. -- Если леди Винтер совершила те преступления, о которых вы сказали, милостивый государь, она будет наказана. -- Она уже наказана, ваша светлость. -- А кто же наказал ее? -- Мы. -- Она в тюрьме? -- Она умерла. -- Умерла? -- повторил кардинал, не веря своим ушам. -- Умерла? Так вы сказали? -- Три раза пыталась она убить меня, и я простил ей, но она умертвила женщину, которую я любил. Тогда мои друзья и я изловили ее, судили и приговорили к смерти. Д'Артаньян рассказал про отравление г-жи Бонасье в Бетюнском монастыре кармелиток, про суд в уединенном домике, про казнь на берегу Лиса. Дрожь пробежала по телу кардинала -- а ему редко случалось содрогаться. Но вдруг, словно под влиянием какой-то невысказанной мысли, лицо кардинала, до тех пор мрачное, мало-помалу прояснилось и приняло наконец совершенно безмятежное выражение. -- Итак, -- заговорил он кротким голосом, противоречившим его суровым словам, -- вы присвоили себе права судей, не подумав о том, что те, кто не уполномочен наказывать и тем не менее наказывает, являются убийцами. -- Ваша светлость, клянусь вам, что у меня ни на минуту не было намерения оправдываться перед вами! Я готов понести то наказание, какое вашему высокопреосвященству угодно будет наложить на меня. Я слишком мало дорожу жизнью, чтобы бояться смерти. -- Да, я знаю, вы храбрый человек, -- сказал кардинал почти ласковым голосом. -- Могу вам поэтому заранее сказать, что вас будут судить и даже приговорят к наказанию. |
|
-- I must die! (1) --------------------------------------------------------------------------- (1) Я погибла!.. Я должна умереть! --------------------------------------------------------------------------- И она без чьей-либо помощи встала и окинула вое вокруг себя одним из тех пронзительных взглядов, которые, казалось, возгорались, как пламя. Она ничего не увидела. Она прислушалась, но ничего не уловила. Подле нее не было никого, кроме ее врагов. -- Где я умру? -- спросила она. -- На том берегу, -- ответил палач. Он посадил ее в лодку, и, когда он сам занес туда ногу, Атос протянул ему мешок с золотом. -- Возьмите, -- сказал он, -- вот вам плата за исполнение приговора. Пусть все знают, что мы действуем как судьи. -- Хорошо, -- ответил палач. -- А теперь пусть эта женщина тоже знает, что я исполняю не свое ремесло, а свой долг. И он швырнул золото в реку. Лодка отчалила и поплыла к левому берегу, увозя преступницу и палача. Все прочие остались на правом берегу и опустились на колени. Лодка медленно скользила вдоль каната для парома, озаряемая отражением бледного облака, нависавшего над водой. Видно было, как она пристала к другому берегу; фигуры палача и миледи черными силуэтами вырисовывались на фоне багрового неба. Во время переправы миледи удалось распутать веревку, которой были связаны ее ноги; когда лодка достигла берега, миледи легким движением прыгнула на землю и пустилась бежать. Но земля была влажная; поднявшись на откос, миледи поскользнулась и упала на колени. Суеверная мысль поразила ее: она решила, что небо отказывает ей в помощи, и застыла в том положении, в каком была, склонив голову и сложив руки. Тогда с другого берега увидели, как палач медленно поднял обе руки; в лунном свете блеснуло лезвие его широкого меча, и руки опустились; послышался свист меча и крик жертвы, затем обезглавленное тело повалилось под ударом. Палач отстегнул свой красный плащ, разостлал его на земле, положил на него тело, бросил туда же голову, связал плащ концами, взвалил его на плечо и опять вошел в лодку. Выехав на середину реки, он остановил лодку и, подняв над водой свою ношу, крикнул громким голосом: -- Да свершится правосудие Божие! И он опустил труп в глубину вод, которые тотчас сомкнулись над ним... Три дня спустя четыре мушкетера вернулись в Париж; они не просрочили своего отпуска и в тот же вечер сделали обычный визит г-ну де Тревилю. -- Ну что, господа, -- спросил их храбрый капитан, -- хорошо вы веселились, пока были в отлучке? -- Бесподобно! -- ответил Атос за себя и за товарищей.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Шестого числа следующего месяца король, исполняя данное им кардиналу обещание вернуться в Ла-Рошель, выехал из столицы, совершенно ошеломленный облетевшим всех известием, что Бекингэм убит. Хотя королева была предупреждена, что человеку, которого она так любила, угрожает опасность, тем не менее, когда ей сообщили о его смерти, она не хотела этому верить; она даже неосторожно воскликнула: -- Это неправда! Он совсем недавно прислал мне письмо. Но на следующий день ей все же пришлось поверить роковому известию: Ла Порт, который, как и все отъезжающие, был задержан в Англии по приказу короля Карла I, приехал и привез последний, предсмертный подарок, посланный Бекингэмом королеве. Радость короля была очень велика, он и не старался скрыть ее и даже умышленно дал ей волю в присутствии королевы: Людовик XIII, как все слабохарактерные люди, не отличался великодушием. Но вскоре король вновь стал скучен и угрюм: чело его было не из тех, что надолго проясняются; он чувствовал, что, вернувшись в лагерь, опять попадет в рабство. И все-таки он возвращался туда. Кардинал был для него зачаровывающей змеей, а сам он -- птицей, которая порхает с ветки на ветку, но не может ускользнуть от змеи. Поэтому возвращение в Ла-Рошель было очень унылым. Особенно наши четыре друга вызывали удивление своих товарищей: они ехали все рядом, понурив голову и мрачно глядя перед собой. Только Атос время от времени поднимал величавое чело, глаза его вспыхивали огнем, на губах мелькала горькая усмешка, а затем он снова, подобно своим товарищам, впадал в задумчивость. После приезда в какой-нибудь город, проводив короля до отведенного ему для ночлега помещения, друзья тотчас удалялись к себе или шли в расположенный на отшибе кабачок, где они, однако, не играли в кости и не пили, а только шепотом разговаривали между собой, зорко оглядываясь, не подслушивает ли их кто-нибудь. Однажды, когда король сделал в пути привал, желая поохотиться, а четыре друга, вместо того чтобы примкнуть к охотникам, удалились, по своему обыкновению, в трактир на проезжей дороге, какой-то человек, прискакавший во весь опор из Ла-Рошели, остановил коня у дверей этого трактира, желая выпить стакан вина, заглянул в комнату, где сидели за столом четыре мушкетера, и закричал: -- Эй, господин д'Артаньян! Не вас ли я там вижу? Д'Артаньян поднял голову и издал радостное восклицание. Это был тот самый человек, которого он называл своим призраком, это был незнакомец из Менга, с улицы Могильщиков и из Арраса. Д'Артаньян выхватил шпагу и кинулся к двери. Но на этот раз незнакомец не обратился в бегство, а соскочил с коня и пошел навстречу д'Артаньяну. -- А, наконец-то я вас нашел, милостивый государь! -- сказал юноша. -- На этот раз вы от меня не скроетесь. -- Это вовсе не входит в мои намерения -- на этот раз я сам искал вас. Именем короля я вас арестую! Я требую, чтобы вы отдали мне вашу шпагу, милостивый государь. Не вздумайте сопротивляться: предупреждаю вас, дело идет о вашей жизни. -- Кто же вы такой? -- спросил д'Артаньян, опуская шпагу, но еще не отдавая ее. -- Я шевалье де Рошфор, -- ответил незнакомец, -- конюший господина кардинала де Ришелье. Я получил приказание доставить вас к его высокопреосвященству. -- Мы возвращаемся к его высокопреосвященству, господин шевалье, -- вмешался Атос и подошел поближе, -- и, разумеется, вы поверите слову господина д'Артаньяна, что он отправится прямо в Ла-Рошель. -- Я должен передать его в руки стражи, которая доставит его в лагерь. -- Мы будем служить ему стражей, милостивый государь, даю вам слово дворянина. |
|
XXXVI. КАЗНЬ
Было около полуночи; ущербная луна, обагренная последними отблесками грозы, всходила за городком Армантьер, и в ее тусклом свете обрисовывались темные очертания домов и остов высокой ажурной колокольни. Впереди Лис катила свои воды, походившие на поток расплавленного свинца, а на другом берегу реки виднелись черные купы деревьев, выделявшиеся на бурном небе, затянутом большими багровыми тучами, которые создавали подобие сумерек посреди мрачной ночи. Налево высилась старая, заброшенная мельница с неподвижными крыльями, в развалинах которой то и дело раздавался пронзительный монотонный крик совы. На равнине, справа и слева от дороги, по которой двигалось печальное шествие, кое-где выступали из темноты низкие, коренастые деревья, казавшиеся уродливыми карликами, присевшими на корточки и подстерегающими людей в этот зловещий час. Время от времени широкая молния озаряла весь край неба, змеилась над черными купами деревьев и, словно чудовищный ятаган, рассекала надвое небо и воду. В душном воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Мертвое молчание тяготело над природой, земля была влажная и скользкая от недавнего дождя, и освеженные травы благоухали еще сильнее. Гримо и Мушкетон увлекали вперед миледи, держа ее за руки; палач шел за ними, а лорд Винтер, д'Артаньян, Атос, Портос и Арамис шли позади палача. Планше и Базен замыкали шествие. Слуги вели миледи к реке. Уста ее были безмолвны, но глаза говорили со свойственным им неизъяснимым красноречием, умоляя поочередно каждого, на кого она устремляла взгляд. Воспользовавшись тем, что она оказалась на несколько шагов впереди остальных, она сказала слугам: -- Обещаю тысячу пистолей каждому из вас, если вы поможете мне бежать! Но если вы предадите меня в руки ваших господ, то знайте: у меня есть здесь поблизости мстители, которые заставят вас дорого заплатить за мою жизнь! Гримо колебался. Мушкетон дрожал всем телом. Атос, услыхавший голос миледи, быстро подошел; лорд Винтер последовал его примеру. -- Уберите этих слуг, -- предложил он. -- Она что-то говорила им -- на них уже нельзя полагаться. Атос подозвал Планше и Базена, и они сменили Гримо и Мушкетона. Когда все пришли на берег реки, палач подошел к миледи и связал ей руки и ноги. Тогда она нарушила молчание и воскликнула: -- Вы трусы, вы жалкие убийцы! Вас собралось десять мужчин, чтобы убить одну женщину! Берегитесь! Если мне не придут на помощь, то за меня отомстят! -- Вы не женщина, -- холодно ответил Атос, -- вы не человек -- вы демон, вырвавшийся из ада, и мы заставим вас туда вернуться! -- О добродетельные господа, -- сказала миледи, -- имейте в виду, что тот, кто тронет волосок на моей голове, в свою очередь будет убийцей! -- Палач может убивать и не быть при этом убийцей, сударыня, -- возразил человек в красном плаще, ударяя по своему широкому мечу. -- Он последний судья, и только. Nachrichter, как говорят наши соседи -- немцы. И так как, произнося эти слова, он связывал ее, миледи испустила дикий крик, который мрачно и странно прозвучал в ночной тишине и замер в глубине леса. -- Но если я виновна, если я совершила преступления, в которых вы меня обвиняете, -- рычала миледи, -- то отведите меня в суд! Вы ведь не судьи, чтобы судить меня и выносить мне приговор! -- Я предлагал вам Тайберн, -- сказал лорд Винтер, -- отчего же вы не захотели? -- Потому что я не хочу умирать! -- воскликнула миледи, пытаясь вырваться из рук палача. -- Потому что я слишком молода, чтобы умереть! -- Женщина, которую вы отравили в Бетюне, была еще моложе вас, сударыня, и, однако, она умерла, -- сказал д'Артаньян. -- Я поступлю в монастырь, я сделаюсь монахиней... -- продолжала миледи. -- Вы уже были в монастыре, -- возразил палач, -- и ушли оттуда, чтобы погубить моего брата. Миледи в ужасе вскрикнула и упала на колени. Палач приподнял ее и хотел отнести к лодке. -- Ах, Боже мой! -- закричала она. -- Боже мой! Неужели вы меня утопите?.. Эти крики до такой степени надрывали душу, что д'Артаньян, бывший до сих пор самым ожесточенным преследователем миледи, опустился на ближайший пень, наклонил голову и заткнул ладонями уши; но, несмотря на это, он все-таки слышал ее вопли и угрозы. Д'Артаньян был моложе всех, и он не выдержал: -- Я не могу видеть это ужасное зрелище! Я не могу допустить, чтобы эта женщина умерла таким образом! Миледи услышала его слова, и у нее блеснул луч надежды. -- Д'Артаньян! Д'Артаньян! -- крикнула она. -- Вспомни, что я любила тебя! Молодой человек встал и шагнул к ней. Но Атос выхватил шпагу и загородил ему дорогу. -- Если вы сделаете еще один шаг, д'Артаньян, -- сказал он, -- мы скрестим шпаги! Д'Артаньян упал на колени и стал читать молитву. -- Ну, палач, делай свое дело, -- проговорил Атос. -- Охотно, ваша милость, -- сказал палач, -- ибо я добрый католик и твердо убежден, что поступаю справедливо, исполняя мою обязанность по отношению к этой женщине. -- Хорошо. Атос подошел к миледи. -- Я прощаю вам, -- сказал он, -- все зло, которое вы мне причинили. Я прощаю вам мою разбитую жизнь, прощаю вам мою утраченную честь, мою поруганную любовь и мою душу, навеки погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли! Умрите с миром! Лорд Винтер тоже подошел к ней. -- Я вам прощаю, -- сказал он, -- отравление моего брата и убийство его светлости лорда Бекингэма, я вам прощаю смерть бедного Фельтона, я вам прощаю ваши покушения на мою жизнь! Умрите с миром! -- А я, -- сказал д'Артаньян, -- прошу простить меня, сударыня, за то, что я недостойным дворянина обманом вызвал ваш гнев. Сам я прощаю вам убийство моей несчастной возлюбленной и вашу жестокую месть, я вас прощаю и оплакиваю вашу участь! Умрите с миром! -- I am lost! -- прошептала по-английски миледи. |
|