В категории материалов: 263
Показано материалов: 36-40 |
Страницы: « 1 2 ... 6 7 8 9 10 ... 52 53 » |
|
Оба друга стали прощаться с герцогом.
- Идите, господа, - сказал он им, - идите: вы, наверное, устали с до-
роги. Бедный король Карл! Впрочем, он сам отчасти виноват, а мы можем
утешать себя уверенностью, что Франции не в чем себя упрекнуть, она сде-
лала все, что могла, для его спасения.
- О, что касается этого, - сказал Арамис, - то мы тому свидетели,
кардинал Мазарини в особенности...
- Я рад, что вы к нему справедливы. Кардинал, в сущности, совсем не
плохой человек, и если бы он не был иностранцем... о, тогда ему все от-
давали бы должное. Ах, эта чертова подагра!..
Атос и Арамис вышли из комнаты, но стоны больного преследовали их до
самой передней. Было видно, что герцог страдает, как грешник в аду.
Выйдя на улицу, Арамис спросил Атоса:
- Ну, что вы скажете?
- О чем именно? - спросил тот.
- Да о нашем герцоге, черт возьми!
- Друг мой, я думаю то самое, что поется в песне, которую пел наш
провожатый, - ответил Атос:
Храбрый герцог наш Бульон
Подагрой нынче удручен.
- А вы заметили, - сказал Арамис, - что по этой причине я ни слова не
сказал ему о деле, которое привело нас к нему?
- Вы поступили очень разумно: у него от ваших слов только усилился бы
приступ подагры. Едем теперь к Бофору.
И оба друга направились к особняку Вандомов. Пробило десять часов,
когда они подъехали к воротам.
Здесь была такая же охрана, как и у дома герцога: вид был такой же
воинственный. Во дворе стояли посты и возвышались пирамиды ружей. Часо-
вые расхаживали взад и вперед. Тут же были привязаны оседланные лошади.
Атос и Арамис столкнулись в воротах с двумя всадниками, которым пришлось
посторониться, чтобы дать им дорогу.
- Ага! Это положительно ночь приятных встреч! воскликнул Арамис. -
Нам очень не повезет, если мы не встретимся завтра; сегодня мы то и дело
встречаемся.
- О, что до нашей встречи, сударь, - ответил Шатильон (так как это
именно он выезжал вместе с Фламараном из дома герцога Бофора), - то вы
можете быть спокойны: раз мы, не ища друг друга, встретились ночью, то,
без сомнения, встретимся и днем, если постараемся.
- Очень надеюсь, сударь, - сказал Арамис.
- А я вполне уверен, - сказал герцог.
Фламаран и Шатильон продолжали свой путь, Атос и Арамис спешились. Но
не успели они отдать поводья слугам и сбросить с себя плащи, как к ним
подошел какой-то человек; он сначала всматривался в них при неверном
свете фонаря, висевшего среди двора, потом вдруг вскрикнул от изумления
и бросился их обнимать.
- Граф де Ла Фер! - воскликнул он. - Шевалье д'Эрбле! Как вы сюда по-
пали, в Париж?
- Рошфор! - вскричали оба друга в один голос.
- Да, это я, мы приехали, как вы знаете, из Вандома четыре или пять
дней тому назад и собираемся хорошенько насолить Мазарини. Вы также
по-прежнему из наших, я полагаю?
- Больше чем когда-либо. А герцог?
- Он ненавидит кардинала. Вы знаете об успехах нашего дорогого герцо-
га? Настоящий король Парижа! Стоит ему показаться на улице, как толпа
готова задушить его от восторга.
- Великолепно! - сказал Арамис. - Но скажите, это Фламаран и Шатильон
выехали сейчас отсюда?
- Да, это были они. Герцог только что принимал их. Они явились, без
сомнения, от имени Мазарини, но уехали ни с чем, смею вам поручиться.
- Надо надеяться! - сказал Атос. - Не окажет ли нам его высочество
честь принять нас?
- Еще бы! Немедленно же. Можете быть уверены, что вас его высочество
всегда примет. Следуйте за мной. Я буду иметь честь ввести вас.
Рошфор прошел вперед. Все двери распахнулись настежь перед ним и его
друзьями. Они застали Бофора, когда он садился за ужин, благодаря мно-
жеству хлопот в этот вечер запоздавший. Не успел Рошфор доложить принцу
о посетителях, как тот тотчас же отодвинул в сторону стул, на который
собирался сесть, и устремился навстречу обоим друзьям.
- А, это вы? Здравствуйте, господа! Вы пришли разделить со мной ужин,
не так ли? Буажоли, предупреди Нуармона, что у меня два гостя. Вы знаете
Нуармона, не правда ли, господа? Это мой дворецкий, преемник дяди Марто.
Он готовит прекраснейшие пироги, как вам известно. Буажоли, скажи ему,
чтобы он подал нам лучший из своих пирогов, но только не такой, какой он
приготовил для Ла Раме. Слава богу, нам теперь нет надобности в веревоч-
ных лестницах, кинжалах и грушах.
- Ваше высочество, - сказал Атос, - не беспокойте из-за нас вашего
знаменитого дворецкого, разнообразные и многочисленные таланты которого
нам хорошо известны. Сегодня вечером, с разрешения вашего высочества, мы
хотели бы только осведомиться о вашем здоровье и выслушать ваши приказа-
ния.
- О, что касается моего здоровья, то вы сами видите, господа, оно
превосходно. Здоровье, выдержавшее пять лет Венсенской крепости под на-
чалом господина Шавиньи, устоит решительно против всего. А что касается
моих приказаний, признаюсь, я в большом затруднении на этот счет. Здесь
каждый отдает приказания, какие ему вздумается, и если так будет продол-
жаться, я кончу тем, что вовсе перестану их отдавать.
- В самом деле? - сказал Атос. - Я думал, что парламент рассчитывал
на взаимное согласие принцев.
- Да, наше согласие! Хорошее согласие! Что касается герцога Бульонс-
кого, то с ним еще можно поладить: у него подагра, и он не покидает пос-
тели. Но что касается господина д'Эльбефа и его слоноподобных сыновей...
Вам известны, господа, куплеты, написанные на герцога д'Эльбефа?
- Нет, монсеньер.
- Неужели?
И герцог запел:
Д'Эльбеф и сыновья его
Не устрашатся ничего:
Они на площадях столицы
Не устают грозить и злиться,
Но лишь до дела мы дойдем,
Сейчас же хвостик подожмем.
И спесь и гордость на словах,
Но дальше слов - мы ни на шаг.
- Но коадъютор, надеюсь, не таков? - спросил Атос.
- С коадъютором еще хуже! Избави нас бог от этих бунтующих попов, в
особенности когда у них латы под рясой. Вместо того чтобы спокойно си-
деть в своем епископском доме и служить мессы по случаю побед, которых
мы не одерживаем или при которых нас бьют, знаете вы, что он делает?
- Нет. |
|
XXXV
ТРИ ПОМОЩНИКА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО
Выйдя из гостиницы "Карл Великий", Атос и Арамис, как было заранее
решено, направились сначала к герцогу Бульонскому.
Была темная ночь, и хотя в этот поздний час все, казалось, должно бы-
ло быть погружено в глубокую тишину, отовсюду доносились те тысячи зву-
ков, которые то и дело пробуждают от сна жителей осажденного города.
На каждом шагу можно было встретить баррикады, на каждом повороте
улицы были протянуты цепи, на каждом перекрестке попадались бивуаки.
Патрули при встречах между собой обменивались паролями. Скакали гонцы от
разных командиров. Оживленные разговоры, свидетельствовавшие о возбуж-
денном состоянии умов, происходили между мирными обывателями, теснивши-
мися у окон, и их более воинственными согражданами, проходившими по ули-
цам с бердышами на плечах или мушкетами в руках.
Не успели Атос и Арамис сделать нескольких шагов, как их остановили
около баррикады часовые, спросившие пароль.
Они ответили, что идут к герцогу Бульонскому по важному делу.
Удовлетворившись этими словами, часовые дали им провожатого, который,
под предлогом их безопасности, должен был следить за ними. Провожатый
пошел впереди, напевая:
Храбрый герцог наш Бульон
Подагрой нынче удручен.
Песенка эта, весьма модная в ту пору, состояла из бесчисленного коли-
чества куплетов, и в ней доставалось всем героям дня.
Подъезжая к дому герцога Бульонского, наши путники встретили ма-
ленький отряд из трех человек; люди эти знали, видимо, все пароли, так
как ехали без провожатого, и стоило им сказать несколько слов встречным
часовым, как их тотчас же пропускали с почетом, подобавшим, надо пола-
гать, их рангу.
Увидев их, Атос и Арамис остановились.
- Ого! - сказал Арамис. - Вы видите, граф?
- Да, - отвечал Атос.
- Как вы думаете, кто эти всадники?
- А как вы полагаете?
- Мне кажется, это паши приятели.
- Вы не ошиблись. Я узнал Фламарана.
- А я узнал Шатильона.
- А всадник в коричневом плаще...
- Кардинал!..
- Собственной персоной!
- Как это они, черт побери, не боятся показываться у самого дома гер-
цога Бульонского? - спросил Арамис.
Атос на это только улыбнулся, ничего не ответив. Через пять минут они
стучали у двери герцога.
У входа стоял часовой, как это полагается в домах лиц с высоким поло-
жением, а во дворе находился - даже маленький отряд, подчиненный помощ-
нику принца Копти. Как говорилось в песенке, герцог Бульонский страдал
приступом подагры и лежал в постели. Но, несмотря на эту тяжелую бо-
лезнь, мешавшую ему ездить верхом уже целый месяц, то есть с того самого
момента, как началась осада Парижа, он все же согласился принять графа
де Ла Фер и шевалье д'Эрбле.
Друзей ввели к герцогу. Больной лежал на кровати, тем не менее в са-
мой воинственной обстановке. На стенах были развешаны шпаги, аркебузы,
пистолеты, латы, и нетрудно было предвидеть, что как только герцог выз-
доровеет, он тотчас же задаст врагам парламента самую хитрую задачу. А
пока, к крайней своей досаде, - по его словам, - он был вынужден лежать
в постели.
- Ах, господа, - воскликнул он, увидев своих двух гостей и сделав,
чтобы приподняться, усилие, вызвавшее на его лице гримасу страдания, -
какие вы счастливцы! Вы можете ездить верхом, двигаться, сражаться за
народное дело, меж тем как я, - вы сами видите, - прикован к своему од-
ру. Черт бы побрал эту подагру, - добавил он, и по лицу его снова пробе-
жала судорога боли. - Чертова подагра!
- Монсеньер, - сказал Атос, - мы прибыли ид Англии и, попав в Париж,
сочли своим первым долгом узнать о вашем здоровье.
- Благодарю пас, господа, благодарю, - отвечал герцог. - Здоровье мое
плохо, как вы видите, очень плохо... Чертова подагра! А, так вы приехали
из Англии? Король Карл пребывает в добром здравии, я слышал?
- Он умер, монсеньер, - сказал Арамис.
- Неужели? - воскликнул герцог в изумлении.
- Он умер на эшафоте по приговору парламента.
- Не может быть!
- Казнь произошла в нашем присутствии.
- Что же мне говорил господин Фламаран?
- Господин Фламаран? - переспросил Арамис.
- Да, он только что вышел отсюда.
Атос улыбнулся.
- С двумя спутниками? - сказал он.
- Да, с двумя спутниками, - ответил герцог и тотчас прибавил с неко-
торой тревогой: - Разве вы их встретили?
- Да, кажется, на улице, - ответил Атос и с улыбкой взглянул на Ара-
миса, который, со своей стороны, глядел на него с некоторым удивлением.
- Чертова подагра! - воскликнул герцог, явно чувствуя себя неловко.
- Монсеньер, - сказал Атос, - надо быть глубоко преданным народному
делу, чтобы оставаться, будучи больным, во главе армии. Такая стойкость
вызывает во мне и в господине д'Эрбле величайшее восхищение.
- Что делать, господа! Надо жертвовать собой ради народного блага, и
лучшим примером этого являетесь вы, столь смелые и преданные, вы, кото-
рым мой дорогой друг, герцог Бофор, обязан своей свободой, а может быть,
и жизнью. И вот, как видите, я приношу себя в жертву; но, признаюсь, си-
лы начинают изменять мне. Голова и сердце у меня в порядке; но эта чер-
това подагра убивает меня, и признаюсь вам, если бы двор удовлетворил
мои требования, вполне справедливые, потому что я прошу только уже обе-
щанное мне прежним кардиналом возмещение, взамен отнятого у меня Седанс-
кого герцогства... так вот, признаюсь вам, если бы мне дали владения той
же стоимости, возместив все убытки, понесенные мною за то время, что я
им не пользовался, именно за восемь лет, - далее, если бы прибавили кня-
жеский титул к родовым титулам моего дома, снова назначили моего брата
Тюренна главнокомандующим, - то я тотчас бы удалился в свои поместья,
предоставив двору и парламенту улаживать самим свои дела, как им забла-
горассудится.
- И вы были бы совершенно правы, монсеньер, - сказал Атос.
- Таково ваше мнение, не правда ли, граф де Ла Фер?
- Вполне.
- И ваше также, шевалье д'Эрбле?
- И мое также.
- В таком случае уверяю вас, господа, - продолжал герцог, - я, по
всей вероятности, остановлюсь на этом решении. Двор делает мне в настоя-
щее время различные предложения, и от меня одного зависит, принять их
или нет. До сих пор я от них отказывался, но если такие люди, как вы,
говорят мне, что я не прав, да еще чертова подагра лишает меня возмож-
ности по-настоящему служить парижанам, то, честное слово, мне очень хо-
чется последовать вашему совету и принять предложение, только что сде-
ланное господином де Шатильоном.
- Примите его, герцог, - сказал Арамис, - примите его.
- Честное слово, я его приму. Мне даже досадно, что я сейчас чуть не
отказался... Но на завтра у нас опять назначена встреча, и тогда мы пос-
мотрим. |
|
- Итак, до завтра!
- Надеюсь. Ступайте теперь к вашему кардиналу. Но раньше позвольте
попросить вас об одном одолжении: дайте слово, что вы ничего не скажете
ему о нашем возвращении.
- Вы требуете этого?
- Почему бы нет?
- Только победители могут предъявлять требования, а вы, сударь, еще
не победитель.
- В таком случае сразимся немедленно. Мы готовы, у нас нет дел на
завтра.
Шатильон и Фламаран переглянулись. В словах и жесте Арамиса было
столько иронии, что Шатильону очень трудно было сдержаться. Но Фламаран
что-то шепнул ему, и он одумался.
- Хорошо, - обратился он к обоим друзьям, - даю слово, что наш спут-
ник, кто бы он ни был, никогда нег узнает о том, что произошло между на-
ми. Но вы мне обещаете встретиться с нами завтра у Шарантонских ворот?
- О, - произнес Арамис, - на этот счет будьте спокойны.
Четыре дворянина обменялись поклонами и разошлись. На этот раз первы-
ми из Лувра вышли Шатильон и Фламаран, а Атос и Арамис последовали за
ними.
- За что вы так обрушились на них, Арамис? - спросил Атос.
- Я имел на это свои основания.
- Да что они вам сделали?
- Что они сделали?.. Разве вы не видели?
- Нет.
- Они усмехнулись, когда мы поклялись, что исполнили свой долг в Анг-
лии. Одно из двух: или они поверили нам, или не поверили. Если поверили,
то эта усмешка - оскорбление, если же не поверили, то это тоже оскорбле-
ние. Надо им показать, что мы стоим чего-нибудь. Впрочем, я не особенно
досадую, что они отложили это дело до завтра: сегодня вечеров у нас най-
дется дело получше, чем размахивать шпагой.
- Что же именно?
- Черт возьми! Мы попробуем захватить Мазарини.
Атос презрительно выпятил губу.
- Такие дела не по мне, вы это знаете, Арамис.
- Но почему же?
- Потому, что это похоже на засаду.
- Право, Атос, из вас вышел бы довольно странный полководец: вы сра-
жались бы только днем, предупреждали бы врага о часе, когда намерены на-
пасть на него, и никогда не делали бы ночных вылазок из опасения, как бы
вас не упрекнули, будто вы хотите воспользоваться темнотой.
Атос улыбнулся.
- Человека трудно переделать, - ответил он. - Кроме того, разве вы
знаете положение дел? Может быть, арест Мазарини сейчас даже нежелателен
и вместо победы приведет лишь к новым затруднениям?
- Значит, Атос, вам не нравится мое предложение?
- Вовсе нет. Я думаю, напротив, что это была бы ловкая штука. Но...
- Какое но?..
- По-моему, вам не следовало бы брать слово с этих господ, что они
ничего не скажут о нас Мазарини. Ведь тем самым вы почти приняли на себя
обязательство ничего не предпринимать против него.
- Клянусь вам, я не брал на себя никакого обязательства. Я считаю се-
бя совершенно свободным. Идемте же, Атос, идемте.
- Куда?
- К герцогу Бофору или к герцогу Бульонскому. Мы расскажем им все,
что сейчас случилось.
- Да, но с тем лишь условием, что мы начнем с коадъютора. Он духовное
лицо и знаток в делах совести. Мы ему откроемся, и он разрешит наши сом-
нения.
- Ах, - возразил Арамис, - он все испортит, все припишет себе. Мы не
начнем с него, а кончим им.
Атос улыбнулся. У него явно была на уме мысль, которой он не высказы-
вал.
- Ну, так с кого же мы начнем? - спросил он.
- С герцога Бульонского, если вы ничего не имеете против. К нему от-
сюда ближе всего.
- Но прежде всего вы должны разрешить мне сделать одну вещь.
- Какую?
- Зайти в гостиницу "Карл Великий", чтобы обнять Рауля.
- О, конечно! Я пойду с вами, мы вместе обнимем его.
После этого оба друга вновь сели в лодку, в которой приехали, и при-
казали везти себя на Рыночную площадь. Там они нашли Гримо и Блезуа, ко-
торые стерегли лошадей. Вчетвером они направились на улицу Генего.
Но Рауля не оказалось в гостинице. Утром этого дня он получил приказ
от принца и тотчас выехал вместе с Оливеном. |
|
- Ошиблись! - вскричала прерывающимся от волнения голосом королева. -
Ошиблись! Что я слышу? Боже мой!
- Сударь, - сказал Фламаран Атосу, - если мы ошиблись, то введены в
заблуждение только королевой Франции. Надеюсь, вы не собираетесь исправ-
лять это заблуждение, так как это значило бы опровергать слова ее вели-
чества?
- Королевы? - спросил Атос спокойным звучным голосом.
- Да, - пробормотал Фламаран, опуская глаза.
Атос печально вздохнул.
- А не того лица, которое вас сопровождало и которое мы видели вместе
с вами в кордегардии у парижской заставы? Не от него ли исходит это из-
вестие в такой форме? - спросил Арамис тоном оскорбительной вежливости.
- Если только мы не ошибаемся, граф де Ла Фер и я, на парижской заставе
вас было трое.
Шатильон и Фламаран вздрогнули.
- Объясните, граф, что это значит? - воскликнула королева, волнение
которой возрастало с каждой минутой. - Я читаю на вашем лице беду, вы
колеблетесь произнести ужасную весть, ваши руки дрожат... О, боже, боже!
Что случилось?
- Сударь, - произнес Шатильон, - если вы принесли злую весть, слишком
жестоко будет сразу сообщить ее королеве.
Арамис почти вплотную подошел к Шатильопу.
- Сударь, - сказал он ему, закусив губу, - надеюсь, вы не собираетесь
указывать графу де Ла Фер и мне, что мы должны говорить!
Тем временем Атос, продолжая держать руку на сердце, с поникшей голо-
вой подошел к королеве и начал взволнованным голосом:
- Ваше величество, короли от рождения стоят так высоко, что Небо да-
ровало им сердце, способное переносить тяжкие удары судьбы, невыносимые
для остальных людей. Поэтому, мне кажется, с королевой, как вы, следует
обходиться не так, как с обыкновенной женщиной. Несчастная королева, вот
результат миссии, которой вы почтили нас.
Атос преклонил колени перед дрожащей и оледеневшей от ужаса королевой
и достал с груди ящичек, где находились орден, осыпанный брильянтами,
который королева вручила перед отъездом лорду Винтеру, и обручальное
кольцо, которое король вручил перед смертью Арамису. Эти две вещи Атос с
того момента, как получил их, постоянно хранил у - себя на груди.
Он открыл ящичек и подал его королеве с выражением немой и глубокой
скорби.
Королева протянула руку, схватила кольцо, судорожно поднесла его к
своим губам и, не в силах произнести ни звука или хотя бы вздохнуть или
зарыдать, побледнела и без чувств упала на руки дочери и своих дам.
Атос поцеловал край платья несчастной вдовы и встал с торжественным
видом, который произвел глубокое впечатление на присутствующих.
- Я, - сказал он, - граф де Ла Фер, дворянин, который никогда не
лгал, я клянусь, сначала перед богом, а затем перед этой несчастной ко-
ролевой, что все, что возможно было сделать в Англии для спасения коро-
ля, было нами сделано. А теперь, шевалье, - докончил он, обращаясь к
д'Эрбле, - идемте отсюда, мы выполнили наш долг.
- Не вполне, - ответил Арамис, - нам надо еще сказать несколько слов
этим господам.
И он обратился к Шатильону:
- Сударь, не угодно ли вам будет выйти вместе с нами на минутку, что-
бы выслушать два слова, которые я не считаю удобным говорить в при-
сутствии королевы?
Шатильон молча поклонился в знак согласия. Атос и Арамис прошли впе-
ред. Шатильон и Фламаран последовали за ними. Пройдя переднюю, они вышли
на широкую крытую террасу с одним окном. Арамис прошел по пустынной тер-
расе и, став у окна, обратился к герцогу Шатильону:
- Сударь, вы только что позволили себе обойтись с нами чрезвычайно
вольно. Я не могу допустить этого ни в коем случае, и менее всего когда
такое обращение исходит от лица, передающего королеве весть, сочиненную
лжецом.
- Сударь! - воскликнул Шатильон.
- Но куда вы дели господина де Брюи? - иронически спросил Арамис. -
Не отправился ли он менять свою физиономию, которая слишком смахивает на
Мазарини? В Пале-Рояле, как известно, есть много итальянских масок и
костюмов, от Арлекина до Панталоне.
- Вы, кажется, желаете нас вызвать на дуэль! - перебил его Фламаран.
- Вам это только кажется, сударь?
- Шевалье, шевалье! - пытался остановить его Атос.
- Оставьте меня, граф, в покое, - сердито отвечал Арамис. - Вы знае-
те, я не люблю ничего делать наполовину.
- Кончайте же, - произнес Шатильон с не меньшей надменностью, чем
Арамис,
- Господа, другой на моем месте или на месте графа де Ла Фер просто
арестовал бы вас, так как в Париже у нас есть друзья, но мы готовы пре-
доставить вам случай удалиться отсюда бое всяких затруднений и беспо-
койства. Не угодно ли вам со шпагой в руке побеседовать с нами на этой
пустынной террасе?
- Охотно, - сказал Шатильон.
- Одну секунду, господа, - вмешался Фламаран. - Ваше предложение, ко-
нечно, соблазнительно, но сейчас его принять нам невозможно.
- Почему это? - спросил Арамис обычным для него вызывающим тоном. -
Не близость ли Мазарини делает вас таким осторожным?
- О, вы слышите, Фламаран? - произнес Шатильон. - Не принять вызова
значит запятнать свою честь и имя!
- Я вполне с вами согласен, - заметил Арамис.
- И все же мы отложим это дело. Эти господа, вероятно, также согла-
сятся со мною.
Арамис покачал головой с дерзкой насмешкой.
Заметив это движение, Шатильон положил руку на эфес шпаги.
- Герцог, - продолжал Фламаран, - вы забываете, что вам поручено ко-
мандовать в одном весьма важном деле. Вы назначены принцем и утверждены
королевой. До завтрашнего вечера вы не принадлежите себе.
- Итак, до послезавтра? - спросил Арамис.
- До послезавтра? Слишком долго ждать, - сказал Шатильон.
- Не я назначаю этот срок, - сказал Арамис, - и не я требую отсрочки.
Впрочем, - прибавил он, - мы можем встретиться в завтрашнем деле.
- Да, вы правы, сударь! - воскликнул Шатильон. - Я весь к вашим услу-
гам, если вы потрудитесь явиться к Шарантонским воротам...
- Разумеется! Чтобы встретить вас, я готов отправиться на край света;
отчего же мне не сделать для этого двух миль! |
|
XXXIV
ПОСЛЫ
Оба друга тотчас же двинулись в путь и стали спускаться по крутому
склону предместья. Когда они достигли подошвы холма, они увидели, к сво-
ему великому изумлению, что улицы Парижа превратились в реки, а площади
в 'озера. Вследствие ужасных дождей, бывших в январе, Сена выступила из
берегов и затопила полстолицы.
Атос и Арамис сначала храбро въехали на лошадях в воду, но она дохо-
дила бедным животным до груди. Пришлось сменить лошадей на лодку, что
наши друзья и сделали, приказав своим слугам дожидаться их на рынке.
На лодке они добрались до Лувра. Уже спустилась ночь. Вид Парижа,
слабо освещенного мигающими среди этих площадей-озер фонарями, со всеми
этими лодками, в которых, блестя оружием, разъезжали патрули, с ночной
перекличкой стражи на постах, поразил Арамиса, необычайно легко поддаю-
щегося воинственным настроениям.
Они прибыли к королеве. Им предложили обождать в приемной, так как
королева принимала в эту минуту двух господ, принесших ей вести из Анг-
лии.
- Но мы тоже, - сказал Атос слуге, передавшему ему об этом, - мы тоже
не только принесли вести из Англии, но и сами прибыли оттуда.
- Разрешите в таком случае узнать ваши имена, - сказал слуга.
- Граф де Ла Фер и шевалье д'Эрбле, - ответил Арамис.
- О, тогда, - с волнением сказал слуга, услыхав имена, которые так
часто произносила с надеждой королева, - в таком случае ее величество ни
за что не простит мне, если я заставлю вас ждать хотя бы одну минуту.
Пожалуйте за мной.
Он прошел вперед, сопровождаемый Атосом и Арамисом.
Когда они подошли к комнате королевы, слуга остановил их и открыл
дверь.
- Ваше величество, я осмелился нарушить ваше приказание и привел сюда
двоих господ, которых зовут граф де Ла Фер и шевалье д'Эрбле.
Услыхав эти имена, королева испустила крик радости, который наши
друзья ясно расслышали из другой комнаты.
- Бедная королева! - пробормотал Атос.
- О, пусть войдут, пусть войдут! - воскликнула, в свою очередь, юная
принцесса, бросаясь к двери.
Бедное дитя не покидало своей матери, разлученной со второй дочерью и
сыновьями.
- Входите, входите, господа! - воскликнула она, сама отворяя дверь.
Атос и Арамис вошли. Королева сидела в кресле, и перед нею стояли
двое из тех лиц, которых мы видели в кордегардии.
Это были Фламаран и Гаспар де Колиньи, герцог Шатильонский, брат то-
го, который семь или восемь лет перед тем был убит на дуэли на Королевс-
кой площади из-за госпожи де Лонгвиль. При появлении наших друзей они
отступили на шаг и с некоторым беспокойством зашептались.
- Итак, - воскликнула английская королева, увидав Атоса и Арамиса, -
наконец-то вы прибыли, верные друзья! Но королевские курьеры, как види-
те, опередили вас. Двор был извещен о происшедшем в Лондоне в тот мо-
мент, когда вы только вступали в Париж, и вот господа де Фламаран и де
Шатильон сообщили мне по поручению ее величества Анны Австрийской пос-
ледние известия из Англии?
Арамис и Атос переглянулись. Спокойствие, даже радость, сверкавшие в
глазах королевы, поразили их.
- Продолжайте, прошу вас, господа, - проговорила она, обращаясь к
Фламарапу и Шатильону. - Итак, вы сказали, что его величество Карл Пер-
вый, мой августейший супруг, был осужден на смерть против желания
большинства его подданных?
- Да, ваше величество, - пролепетал Шатильон.
Арамис и Атос переглядывались. Изумление их все возрастало.
- И когда его вели на эшафот, - продолжала королева, - на эшафот, мо-
его супруга, короля! - возмущенный народ его освободил?
- Да, ваше величество, - отвечал Шатильон так тихо, что Атос и Ара-
мис, несмотря на все свое внимание, едва расслышали этот утвердительный
ответ.
Королева сложила руки с растроганным и благодарным выражением лица,
между тем как ее дочь обвила руками ее шею и поцеловала ее глаза, зали-
тые слезами радости.
- Теперь нам остается только засвидетельствовать вашему величеству
наше глубочайшее почтение, - сказал, торопясь закончить эту тягостную
для него сцену, Шатильон, покрасневший под проницательным взглядом Ато-
са.
- Еще минуту, господа, - сказала королева, удерживая их знаком. - Од-
ну минуту. Граф де Ла Фер и шевалье д'Эрбле прибыли, как вы слышали, из
Лондона. Как очевидцы, они сообщат, быть может, подробности, которых вы
не знаете и которые вы передадите королеве, моей доброй сестре. Говори-
те, господа, я вас слушаю. Не скрывайте, не смягчайте ничего. Раз король
жив и его честь спасена, все остальное мне безразлично.
Атос побледнел и прижал руку к груди. От королевы не ускользнуло это
движение и бледность Атоса; она повторила:
- Говорите же, граф, прошу вас, говорите!
- Простите, ваше величество, - произнес наконец Атос, - но я ничего
не прибавлю к рассказу этих господ, прежде чем они не признают, что,
быть может, ошиблись. |
|