В категории материалов: 263
Показано материалов: 181-185 |
Страницы: « 1 2 ... 35 36 37 38 39 ... 52 53 » |
|
- Лучший боец во всем королевстве, монсеньер, - сказал Д'Артаньян. -
Многие подтвердили бы вам это, если бы только они могли еще говорить.
Портос поклонился д'Артаньяну.
Мазарини любил рослых солдат почти так же, как позднее любил их Фрид-
рих, король прусский. Он с восхищением оглядел мускулистые руки, широкие
плечи и внимательные глаза Портоса. Ему казалось, что он видит перед со-
бой во плоти и крови спасение своего поста и умиротворение государства.
Это напомнило ему, что прежде содружество мушкетеров состояло из четырех
человек.
- А что же ваши два других, товарища? - спросил он.
Портос открыл рот, полагая, что пора наконец и ему вставить словечко.
Но Д'Артаньян взглядом остановил его.
- Наши друзья не могли приехать сейчас, - сказал он. - Они присоеди-
нятся к нам позже.
Мазарини слегка кашлянул.
- А господин дю Валлон не так занят, как они, и согласен вернуться на
службу?
- Да, монсеньер, и из одной только преданности к вам, ибо господин де
Брасье богат.
- Богат? - повторил Мазарини. Это было единственное слово, имевшее
привилегию всегда внушать ему уважение.
- Пятьдесят тысяч ливров годового дохода, - сказал Портос.
Это была первая произнесенная им фраза.
- Так, значит, из одной только преданности ко мне? - проговорил Маза-
рини со своей лукавой улыбкой. - Из одной только преданности?
- Ваше преосвященство как будто не совсем верит в это слово? - спро-
сил Д'Артаньян.
- А вы, господин гасконец? - сказал Мазарини, облокотясь на стол и
опершись подбородком на руки.
- Я? Я верю в преданность, ну, например, как верят имени, данному при
святом крещении, которого еще недостаточно одного, без названия по-
местья. Конечно, бывают люди, более или менее преданные, но я предпочи-
таю, чтобы в глубине их преданности скрывалось еще кое-что другое.
- А что хотел бы скрывать в глубине своей преданности ваш друг?
- Мой друг, ваше преосвященство, владеет тремя великолепными по-
местьями: дю Валлон в Корбее, де Брасье в Суассоне и де Пьерфон в Валуа.
Так вот ему бы хотелось, чтобы одному из поместий было присвоено наиме-
нование баронства.
- Только и всего? - сказал Мазарини и весь сощурился от радости, что
можно будет вознаградить преданность Портоса, не развязывая кошелька. -
Ну, мы устроив это.
- И я буду бароном? - воскликнул Портос, делая шаг вперед.
- Я уже говорил, что будете, - сказал д'Артаньян, удерживая его на
месте, - и его преосвященство подтверждает вам это.
- А чего желаете вы, господин д'Артаньян? - спросил Мазарини.
- В будущем сентябре, монсеньер, исполнится двадцать лет с тех пор,
как кардинал Ришелье произвел меня в лейтенанты.
- Да. И вам хочется, чтобы кардинал Мазарини произвел вас в капитаны?
Д'Артаньян поклонился.
- Ну что же, в этом нет ничего невозможного. Посмотрим, посмотрим,
господа! А теперь, какую службу предпочитаете вы, господин дю Валлон? В
городе или в деревне?
Портос раскрыл рот, но д'Артаньян снова перебил его.
- Господин дю Валлон, так же как и я, больше всею любит что-нибудь из
ряду вон выходящее, какие-нибудь предприятия, которые считаются безумны-
ми и невозможными.
Эта хвастливая речь пришлась Мазарини по вкусу. Он задумался.
- А я, откровенно говоря, рассчитывал дать вам своего рода поручение,
связанное с пребыванием на одном месте, - наконец сказал он. - У меня
есть кое-какие опасения... Но что это?
В приемной послышался какой-то шум и громкий говор, и в ту же минуту
дверь в кабинет распахнулась. Вбежал покрытый пылью и грязью офицер.
- Господин кардинал! Где господин кардинал? - кричал он.
Мазарини подумал, что его хотят убить, и подался назад вместе со сво-
им креслом. Д'Артаньян и Портос выступили вперед и заслонили кардинала
от вошедшего.
- Послушайте, сударь, - сказал Мазарини, - что это вы врываетесь ко
мне, точно в трактир?
- Только два слова, монсеньер! - сказал тот, к кому относилось это
замечание. - Мне необходимо немедленно и с глазу на глаз переговорить с
вами. Я де Пуэн, караульный офицер Венсенского замка.
По бледному, расстроенному лицу офицера Мазарини понял, что тот при-
вез какое-то важное известие, и знаком велел д'Артаньяну и Портосу отой-
ти и сторопу.
Они ушли в глубь кабинета.
- Говорите, говорите скорей! - сказал Мазарини. - Что случилось?
- Случилось, ваше преосвященство, то, что герцог де Бофор убежал из
Венсенской крепости.
Мазарини вскрикнул и, побледнев еще больше, чем офицер, привезший эту
весть, откинулся без сил на спинку кресла.
- Убежал! - повторил оп. - Герцог де Бофор убежал!
- Я был на валу и видел, как он бежал.
- И вы не стреляли?
- Он был вне пределов ружейного выстрела, монсеньер.
- Что же делал господин Шавиньи?
- Он был в отлучке.
- А Ла Раме?
- Его нашли связанным в комнате герцога. Во рту у него был кляп, а
рядом валялся кинжал.
- Ну а этот его помощник?
- Он оказался сообщником герцога и бежал вместе с ним.
Мазарини застонал.
- Монсеньер, - сказал д'Артаньян, подходя к кардиналу.
- Что такое?
- Мне кажется, что вы, ваше преосвященство, теряете драгоценное вре-
мя.
- Что это значит?
- Если вы сейчас же пошлете погоню за герцогом, его, быть может, еще
удастся задержать. Франция велика: до ближайшей границы не меньше шести-
десяти миль.
- А кого мне послать за ним? - сказал Мазарини.
- Меня, черт возьми!
- И вы поймаете его?
- Почему же нет?
- Вы беретесь задержать герцога де Бофора, вооруженного и окруженного
сообщниками?
- Если бы вы приказали мне поймать дьявола, монсеньер, я схватил бы
его за рога и привел к вам.
- Я тоже, - сказал Портос.
- И вы? - сказал Мазарини, с изумлением смотря на них. - Но ведь гер-
цог не сдастся без отчаянного сопротивления.
- Ну что же, бой - так бой! - воскликнул д'Артаньян, и глаза его зас-
веркали. - Мы уж давно не бились, не правда ли, Портос?
- Бой - так бой, - сказал Портос.
- И вы надеетесь догнать его?
- Да, если наши лошади будут лучше, чем у них.
- В таком случае берите всех солдат, каких найдете здесь, и поезжай-
те!
- Это ваш приказ, монсеньер?
- Даже письменный, за моей подписью, - сказал Мазарини, взяв лист бу-
маги и написав на нем несколько слов.
- Прибавьте еще, монсеньер, что мы имеем право брать всех лошадей,
какие нам встретятся на пути.
- Конечно, конечно, - сказал Мазарини, - служба короля! Вот вам при-
каз, поезжайте!
- Слушаю, монсеньер.
- Господин дю Валлон, - сказал Мазарини, - ваше баронство сидит на
одном коне с Бофором. Вам остается лишь поймать его. Вам, любезный гос-
подин д'Артаньян, я не обещаю ничего, но вы можете требовать от меня
все, что захотите, если доставите герцога живым или мертвым. |
|
- Я охотно пожалел бы вас, господин Мустон, - сказал д'Артаньян, - не
будь у меня другого, гораздо более неотложного дела... Любезный дю Вал-
лон, - прибавил он, отводя Портоса в сторону, - я очень рад, что вы при
полном параде: мы сию же минуту отправимся к кардиналу.
- Как? Неужели? - воскликнул ошеломленный Портос, широко открыв гла-
за.
- Да, мой друг.
- Вы хотите меня представить?
- Вас это пугает?
- Нет, но волнует.
- Успокойтесь, мои дорогой, это не прежний кардинал. Этот не подавля-
ет своим величием.
- Все равно, д'Артаньян, вы понимаете - двор!
- Полноте, друг мой, теперь пет двора.
- Королева!
- Я чуть было не сказал, что теперь нет королевы. Королева? Не беспо-
койтесь: мы ее не увидим.
- Вы говорите, что мы сейчас же отправимся в ПалеРояль?
- Сейчас же, - сказал д'Артаньян, - по чтобы не было задержки, я поп-
рошу вас одолжить мне одну из ваших лошадей.
- Извольте. Все четыре к вашим услугам.
- О, в этот раз я удовольствуюсь только одной.
- А возьмем мы с собой слуг?
- Да. Возьмите Мушкетона, это не помешает. Что же касается Планше, то
у него есть свои причины не являться ко двору.
- А почему?
- Гм! Он не в ладах с его преосвященством.
- Мустон! - крикнул Портос. - Оседлайте Вулкана и Баярда.
- А мне, сударь, прикажете ехать на Рюсто?
- Нет, возьми хорошую лошадь, Феба или Гордеца. Мы поедем с парадным
визитом.
- А! - с облегчением вздыхая, сказал Мушкетон. - Значит, мы поедем
только в гости?
- Ну да, Мустон, только и всего, - ответил Портос. - Но на всякий
случай положите нам в кобуры пистолеты. Мои уже заряжены и лежат в сумке
у седла.
Мушкетон глубоко вздохнул: что за парадный визит, который надо де-
лать, вооружась до зубов?
- Вы правы, д'Артаньян, - сказал Портос, провожая глазами своего ухо-
дившего дворецкого и любуясь им. - Достаточно взять одного Мустона, - у
него очень представительный вид.
Д'Артаньян улыбнулся.
- А вы разве не будете переодеваться? - спросил Портос.
- Нет, я поеду так, как есть.
- Но ведь вы весь в поту и пыли, и ваши башмаки забрызганы грязью!
- Ничего, этот дорожный костюм только докажет кардиналу, как я спешил
явиться к нему.
В эту минуту Мушкетон вернулся с тремя оседланными лошадьми. Д'Ар-
таньян вскочил в седло легко, точно после недельного отдыха.
- Эй! - крикнул он Планше. - Мою боевую шпагу!
- А я взял придворную, - сказал Портос, показывая свою короткую, с
золоченым эфесом шпагу.
- Возьмите лучше рапиру, любезный друг.
- Зачем?
- Так, на всякий случай. Поверьте мне, возьмите ее.
- Рапиру, Мустон! - сказал Портос.
- Вы словно на войну собираетесь, сударь! - воскликнул Мушкетон. -
Если нам предстоит поход, пожалуйста, не скрывайте этого от меня. Я, по
крайней мере, хоть приготовлюсь.
- Вы знаете, Мустон, - сказал д'Артаньян, - что с нами всегда лучше
быть готовым ко всему. У вас плохая память, вы забыли, что мы не имеем
обыкновения проводить ночи за серенадами и танцами?
- Увы, это истинная правда! - проговорил Мушкетон, вооружаясь с голо-
вы до ног. - Я действительно забыл.
Они поехали крупной рысью и в четверть восьмого были около карди-
нальского дворца. По случаю троицына дня на улицах было очень много на-
роду, и прохожие с удивлением смотрели на двух всадников, из которых
один казался таким чистеньким, точно его только что вынули из коробки, а
другой был весь покрыт пылью и грязью, словно сейчас прискакал с поля
битвы.
Зеваки глазели и на Мушкетона. В те времена роман "Дон-Кихот" был в
большой славе, и прохожие уверяли, что это Санчо, потерявший своего гос-
подина, но нашедший взамен его двух других.
Войдя в приемную, д'Артаньян очутился среди знакомых; во дворце на
карауле стояли как раз мушкетеры его полка. Он показал служителю письмо
Мазарини и попросил немедленно доложить о себе.
Служитель поклонился и прошел к его преосвященству.
Д'Артаньян обернулся к Портосу, и ему показалось, что тот вздрогнул.
Он улыбнулся и шепнул ему:
- Смелее, любезный друг, не смущайтесь! Поверьте, орел уж давно зак-
рыл свои глаза, и мы будем иметь дело с простым ястребом. Советую вам
держаться так прямо, как на бастионе Сен-Жерве, и не особенно низко кла-
няться этому итальянцу, чтобы не уронить себя в его мнении.
- Хорошо, хорошо, - ответил Портос.
Возвратился служитель.
- Пожалуйте, господа, - сказал он. - Его преосвященство ожидает вас.
Мазарини сидел у себя в кабинете, просматривая список лиц, получающих
пенсии и бенефиции, и старался сократить его, вычеркивая побольше имен.
Он искоса взглянул на д'Артаньяна и Портоса. Глаза его радостно блесну-
ли, но он притворился совершенно равнодушным.
- А, это вы, господин лейтенант! - сказал он. - Вы отлично сделали,
что поспешили. Добро пожаловать.
- Благодарю вас, монсеньер. Я весь к вашим услугам, так же как госпо-
дин дю Валлон, мой старый друг, тот самый, который некогда, желая скрыть
свое знатное происхождение, служил под именем Портоса.
Портос поклонился кардиналу.
- Великолепный воин! - сказал Мазарини.
Портос повернул голову направо, потом налево и с большим достоинством
расправил плечи. |
|
XXVI
Д'АРТАНЬЯН ПОСПЕВАЕТ ВОВРЕМЯ
Приехав в Блуа, д'Артаньян получил деньги, которые Мазарини, горя не-
терпением поскорее увидать его, решился выдать ему в счет будущих зас-
луг.
Расстояние от Парижа до Блуа обыкновенный всадник проезжает в четыре
дня. Д'Артаньян подъехал к заставе Сен-Дени в полдень на третий день, а
в прежнее время ему потребовалось бы на это не больше двух дней. Мы уже
видели, что Атос, выехавший тремя часами позднее его, прибыл в Париж на
целые сутки раньше.
Планше совсем отвык от таких прогулок, и Д'Артаньян упрекнул его в
изнеженности.
- По ведь мы сделали сорок миль в три дня! - воскликнул Планше. -
По-моему, это очень недурно для кондитера!
- Неужели ты окончательно превратился в торговца, Планше, - сказал
д'Артаньян, - и намерен прозябать в своей лавчонке даже теперь, после
того как мы встретились?
- Гм! Не все же созданы для такой деятельной жизни, как вы, сударь, -
возразил Планше. - Посмотрите хоть на господина Атоса. Кто узнает в нем
того храбреца и забияку, которого мы видели двадцать лет тому назад? Он
живет теперь как настоящий помещик. Да и на самом деле, сударь, что мо-
жет быть лучше спокойной жизни?
- Лицемер! - воскликнул д'Артаньян. - Сразу видно, что ты подъезжаешь
к Парижу, а в Париже тебя ждут веревка и виселица.
Действительно, они уже подъезжали к заставе. Планше, боясь встретить
знакомых, которых у него на этих улицах было множество, надвинул на гла-
за шляпу, а д'Артаньян закрутил усы, думая о Портосе, поджидавшем его на
Тиктонской улице. Он придумывал, как бы отучить его от гомерических
пьерфонских трапез и немножко сбить с него владетельную спесь.
Обогнув угол Мопмартрской улицы, д'Артаньян увидал в окне гостиницы
"Козочка" Портоса. Разодетый в великолепный, расшитый серебром камзол
небесно-голубого цвета, он зевал во весь рот, так что прохожие останав-
ливались и с почтительным изумлением глядели на красивого, богатого гос-
подина, которому, по-видимому, ужасно наскучило и богатство и величие.
Портос тоже сразу заметил д'Артаньяна и Планше, как только они пока-
зались из-за угла.
- А, д'Артаньян! - воскликнул он. - Слава богу, вот и вы!
- Здравствуйте, любезный друг, - сказал д'Артаньян.
Кучка зевак в одну минуту собралась поглазеть на господ, перекликав-
шихся между собой, пока сбежавшиеся конюхи брали их лошадей под уздцы.
Но д'Артаньян нахмурил брови, а Планше сердито замахнулся, и это быстро
заставило рассеяться толпу, которая становилась тем гуще, чем меньше по-
нимала, ради чего она собралась.
Портос уже стоял на крыльце.
- Ах, милый друг, - сказал он, - как здесь скверно моим лошадям.
- Вот как! - сказал д'Артаньян. - Мне от души жаль этих благородных
животных.
- Да и мне самому пришлось бы плохо, если бы не хозяйка, - продолжал
Портос, самодовольно покачиваясь на своих толстых ногах. - Она очень не-
дурна и умеет понимать шутки. Не будь этого, я, право же, перебрался бы
в другую гостиницу.
Прекрасная Мадлен, вышедшая в это время тоже, отступила и побледнела
как смерть, услыхав слова Портоса. Она думала, что сейчас повторится
сцена, происшедшая когда-то у д'Артаньяна с швейцарцем. Но, к ее вели-
чайшему изумлению, д'Артаньян и ухом не повел при замечании Портоса и,
вместо того чтобы рассердиться, весело засмеялся.
- Я понимаю, любезный друг! - сказал он. - Где же Тиктонской улице
равняться с Пьерфонской долиной! Но успокойтесь, я покажу вам местечко
получше.
- Когда же?
- Черт возьми! Надеюсь, что очень скоро.
- А, прекрасно!
При этом восклицании Портоса за дверью послышался слабый стон, и
д'Артаньян, соскочивший с лошади, увидал рельефно выступающий огромный
живот Мушкетона. Взгляд у него был жалобный, и глухие стенания вырыва-
лись из его груди.
- Должно быть, эта гнусная гостиница оказалась неподходящей и для
вас, любезный Мустон? - спросил д'Артаньян, то ли сочувствуя Мушкетону,
то ли подшучивая над ним.
- Он находит здешний стол отвратительным, - сказал Портос.
- Кто же мешает ему приняться за дело самому, как, бывало, в Шан-
тильи?
- Здесь это невозможно, сударь, - грустно проговорил Мушкетон. -
Здесь нет ни прудов принца, в которых ловятся такие чудесные карпы, и
лесов его высочества, где попадаются нежные куропатки. Что же касается
до здешнего погреба, то я внимательно осмотрел его, и, право, он немно-
гого стоит.
|
|
- Простите! Положим, я напишу одному из друзей: "Ждите меня в та-
кой-то день и час по ту сторону рва с двумя верховыми лошадьми"!
- Ну а дальше? - с некоторым беспокойством сказал Ла Раме. - Эти ло-
шади ведь не крылатые и не взлетят за вами на стену.
- Эх, бог ты мой, - сказал небрежно герцог, - дело вовсе не в том,
чтоб лошади взлетели на стену, а в том, чтобы я имел то, на чем мне
спуститься со стены.
- Что именно?
- Веревочную лестницу.
- Отлично, - сказал Ла Раме с принужденным смехом, - по ведь веревоч-
ная лестница не письмо, ее ведь не перешлешь в мячике.
- Ее можно переслать в чем-нибудь другом.
- В другом, в чем другом?
- В пироге, например.
- В пироге? - повторил Ла Раме.
- Конечно. Предположим, что мой дворецкий Нуармон снял кондитерскую у
дядюшки Марто...
- Ну? - спросил Ла Раме, задрожав.
- Ну а Ла Раме, большой лакомка, отведав его пирожки, нашел, что они
у нового кондитера лучше, чем у старого, и предложил мне попробовать. Я
соглашаюсь, по с тем условием, чтобы и Ла Раме отобедал со мной. Для
большей свободы за обедом он отсылает сторожа и оставляет прислуживать
нам одного только Гримо. А Гримо прислан сюда одним из моих друзой, он
мой сообщник и готов помочь мне во всем. Побег назначен ровно на семь
часов. И вот, когда до семи часов остается всего несколько минут...
- Несколько минут... - повторил Ла Раме, чувствуя, что холодный пот
выступает у него на лбу.
- ...Когда до семи часов остается всего несколько минут, я снимаю
верхнюю корочку с пирога, - продолжал герцог, и он именно так и сделал,
- и нахожу в нем два кинжала, веревочную лестницу и кляп. Я приставляю
один кинжал к груди Ла Раме и говорю ему: "Милый друг, мне очень жаль,
но если ты крикнешь или хоть шевельнешься, я заколю тебя!"
Как мы сказали, герцог сопровождал свои слова действиями. Теперь он
стоял возле Ла Раме, приставив кинжал к его груди, с выражением, которое
не позволяло тому, к кому он обращался, сомневаться в его решимости.
Между тем Гримо, как всегда безмолвный, извлек из пирога другой кин-
жал, лестницу и кляп.
Ла Раме с ужасом глядел на эти предметы.
- О ваше высочество! - воскликнул он, взглянув на герцога с таким
растерянным видом, что будь это в другое время, тот наверное расхохотал-
ся бы. - Неужели у вас достанет духу убить меня?
- Нет, если ты не помешаешь моему побегу.
- Но, монсеньер, если я позволю вам бежать, я буду нищий!
- Я верпу тебе деньги, которые ты заплатил за свою должность.
- Вы твердо решили покинуть замок?
- Черт побери!
- И, что бы я вам ни сказал, вы не измените вашего решения?
- Сегодня вечером я хочу быть на свободе.
- А если я стану защищаться, буду кричать, звать на помощь?
- Тогда, клянусь честью, я убью тебя.
В эту минуту пробили часы.
- Семь часов, - сказал Гримо, до тех пор не промолвивший ни слова.
- Семь часов, - сказал герцог. - Ты видишь, я запаздываю.
Для успокоения совести Ла Раме сделал легкое движение.
Герцог нахмурил брови, и надзиратель почувствовал, что острие кинжа-
ла, проткнув платье, готово пронзить ему грудь.
- Хорошо, ваше высочество, довольно! - воскликнул он. - Я не тронусь
с места.
- Поспешим, - сказал герцог.
- Монсеньер, прошу вас о последней милости, - сказал Ла Раме.
- Какой? Говори скорее!
- Свяжите меня, монсеньер!
- Зачем?
- Чтобы меня не приняли за вашего сообщника.
- Руки! - сказал Гримо.
- Нет, не так, за спиной, за спиной.
- Но чем?
- Вашим поясом, ваше высочество.
Герцог снял пояс, и Гримо постарался покрепче связать руки, как и хо-
тел Ла Раме.
- Ноги! - сказал Гримо.
Ла Раме вытянул ноги, и Гримо, разорвав салфетку на полосы, в одну
минуту скрутил их.
- Теперь шпагу, - сказал Ла Раме, - привяжите эфес к ножнам.
Герцог оторвал лепту от штанов и исполнил желание своего стража.
- А теперь, - сказал несчастный Ла Раме, - засуньте грушу мне в рот,
прошу вас, иначе меня будут судить за то, что я не кричал. Засовывайте,
монсеньер, засовывайте.
Гримо уже хотел было исполнить просьбу Ла Раме, но тот знаком остано-
вил его.
- Говори! - приказал герцог.
- Если я погибну из-за вас, ваше высочество, - сказал Ла Раме, - пос-
ле меня останется жена и четверо детей. Не забудьте об этом.
- Будь спокоен. Засовывай, Гримо.
В одно мгновение Ла Раме заткнули рот, положили его на пол и опроки-
нули несколько стульев: нужно было придать комнате такой вид, будто в
ней происходила борьба. Потом Гримо вынул из карманов Ла Раме все ключи,
отпер двери камеры и, выйдя с герцогом, тотчас же замкнул дверь двойным
поворотом. Затем оба побежали по галерее, выходящей на малый двор. Три
двери были отперты и снова заперты с поразительной быстротой, делавшей
честь проворству Гримо. Наконец они добрались до дворика, где играли в
мяч. Он был пуст, часовых не было, у окон никого.
Герцог бросился к стене. По ту сторону рва стояли три всадника с дву-
мя запасными лошадьми. Герцог обменялся с ними знаком, - они поджидали
именно его.
Тем временем Гримо прикрепил лестницу. Вернее, это была даже не лест-
ница, а клубок шелкового шнура с палкой на конце. На палку садятся вер-
хом, и клубок разматывается сам собою от тяжести сидящего.
- Спускайся, - сказал герцог.
- Раньше вас, ваше высочество? - спросил Гримо.
- Конечно. Если попадусь я, меня могут только опять посадить в
тюрьму; если попадешься ты, тебя, наверное, повесят.
- Правда, - сказал Гримо и, сев верхом на палку, начал свой опасный
спуск. Герцог с невольным ужасом следил за ним. Внезапно, когда до земли
оставалось всего футов пятнадцать, шнур оборвался, и Гримо полетел в
ров.
Герцог вскрикнул, но Гримо даже не застонал. Между тем он, должно
быть, сильно расшибся, потому что остался лежать без движения на месте.
Один из всадников, соскочив с лошади, спустился в ров и подвязал Гри-
мо под мышки веревку. Двое его товарищей взялись за другой конец и пота-
щили Гримо.
- Спускайтесь, ваше высочество, - сказал человек во рву, - тут не бу-
дет и пятнадцати футов, и мягко - трава!
Герцог быстро принялся за дело. Ему пришлось потруднее Гримо. У него
не было палки, и он вынужден был спускаться на руках с высоты пятидесяти
футов. Но, как мы уже говорили, герцог был ловок, силен и хладнокровен.
Не прошло и пяти минут, как он ужо повис на конце шнура. До земли оста-
валось действительно не больше пятнадцати футов. Герцог выпустил шнур и
спрыгнул благополучно, прямо на ноги.
Он быстро вскарабкался по откосу рва. Там встретил его Рошфор. Два
других человека были ему незнакомы. Бесчувственного Гримо привязали к
лошади.
- Господа, я поблагодарю вас позднее, - сказал принц, - теперь нам
дорога каждая минута. Вперед, друзья, за мной!
Он вскочил на лошадь и понесся во весь опор, с наслаждением вдыхая
свежий воздух и крича с неописуемой радостью:
- Свободен!.. Свободен!.. Свободен!.. |
|
Герцог с улыбкой взглянул на него.
- Черт р-раздери! - воскликнул он. - Знаете что, Ла Раме? Если бы в
настоящую минуту кто-нибудь сказал мне, что на свете есть человек счаст-
ливее вас, я бы ни за что не поверил.
- И, честное слово, вы правы, ваше высочество, - сказал Ла Раме. -
Признаюсь, когда я голоден, для меня нет ничего лучше славно накрытого
стола, а если к тому же меня угощает внук Генриха Четвертого, то вы по-
нимаете, что оказываемая честь удваивает наслаждение от пищи.
Герцог поклонился. Гримо, стоявший за стулом Ла Раме, чуть заметно
улыбнулся.
- Право, милейший Ла Раме, никто не умеет так ловко говорить компли-
менты, как вы, - сказал герцог.
- Нет, монсеньер, это не комплименты, - с чувством ответил Ла Раме. -
Я в самом деле говорю только то, что думаю.
- Значит, вы все-таки питаете ко мне маленькую привязанность?
- Я бы никогда не утешился, если бы вы покинули Венсен! - воскликнул
Ла Раме.
- Вот так предательство! (Герцог хотел сказать: "преданность".)
- А что вам делать на свободе, ваше высочество? - сказал Ла Раме. -
Вы опять наделаете сумасбродств, очередное ваше безумство рассердит
двор, и вас посадят в Бастилию вместо Венсена. Господин Шавиньи не осо-
бенно любезен, не спорю, - продолжал он, смакуя мадеру, - но господин дю
Трамбле еще хуже.
- Неужели? - спросил герцог, забавляясь оборотом, который принимал
разговор, и посматривая на часы. Никогда еще, казалось ему, - стрелки не
двигались так медленно.
- А чего же другого ждать от брата капуцина, вскормленного в школе
Ришелье? - воскликнул Ла Раме. - Ах, ваше высочество, поверьте мне,
большое счастье, что королева, которая всегда желала вам добра, - я так
слышал, по крайней мере, - заключила вас в Венсен. Здесь есть все, что
угодно: прекрасный воздух, отличный стол, место для прогулки, для игры в
мяч.
- Послушать вас, Ла Раме, так я неблагодарный человек, потому что
стремлюсь вырваться отсюда.
- В высшей степени неблагодарный, ваше высочество. Впрочем, ведь вы
никогда не думали об этом всерьез?
- Ну нет! Должен признаться, что время от времени, хотя это, может
быть, и безумие с моей стороны, я всетаки подумываю о бегстве.
- Один из ваших сорока способов, монсеньер?
- Ну да!
- Так как мы говорим теперь по душам, - сказал Ла Раме, - то, может
быть, ваше высочество согласится открыть мне один из этих сорока спосо-
бов?
- С удовольствием, - ответил герцог. - Гримо, подайте пирог.
- Я слушаю, - сказал Ла Раме.
Он откинулся на спинку кресла, поднял стакан и, прищурившись, смотрел
на солнце сквозь рубиновую влагу.
Герцог взглянул на часы. Еще десять минут, и они прозвонят семь раз.
Гримо поставил пирог перед принцем. Тот взял свой нож с серебряным
лезвием, но Ла Раме, боясь, что он испортит такое красивое блюдо, подал
ему свой, стальной.
- Благодарю, Ла Раме, - сказал герцог, беря нож.
- Ну, монсеньер, так каков же этот знаменитый способ? - сказал надзи-
ратель.
- Хотите, я открою вам план, на который я больше всего рассчитывал и
который собирался исполнить в первую очередь?
- Да, да, именно его.
- Извольте, - сказал принц, приготовляясь взрезать пирог. - Прежде
всего я надеялся, что ко мне приставят такого милого человека, как вы,
Ла Раме.
- Хорошо! Он у вас есть, ваше высочество. Потом?
- И я этим очень доволен.
Ла Раме поклонился.
- Потом я думал вот что, - продолжал герцог, - если меня будет сторо-
жить такой славный малый, как Ла Раме, я постараюсь, чтобы кто-нибудь из
друзей, дружба моя с которым ему неизвестна, рекомендовал ему в помощни-
ки преданного мне человека: с этим человеком мы столкуемся, и он мне по-
может бежать.
- Так, так! Недурно придумано! - сказал Ла Рамо.
- Не правда ли? - подхватил принц. - Можно было бы рекомендовать в
помощники слугу какого-нибудь храброго дворянина, ненавидящего Мазарини,
как ненавидят его все честные люди.
- Полноте, ваше высочество, - сказал Ла Раме. - Но будем говорить о
политике.
- Когда около меня окажется такой человек, - продолжал принц, - он,
если только будет достаточно ловок, сумеет добиться полного доверия со
стороны моего надзирателя. А если тот станет доверять ему, мне можно бу-
дет сноситься с друзьями.
- Сноситься с друзьями? - воскликнул Ла Рамо. - Каким же это образом?
- Да самым простым - хотя бы, например, во время игры в мяч.
- Во время игры в мяч? - проговорил Ла Раме, настораживая уши.
- Конечно, почему же нет? Я могу бросить мяч в ров, где его поднимет
один человек. В мяче будет зашито письмо. А когда я с крепостной стены
попрошу его перебросить мне мяч назад, он бросит другой. В этом другом
мяче тоже будет письмо. Мы обменяемся мыслями, и никто ничего не заме-
тит.
- Черт возьми! - сказал Ла Раме, почесывая затылок. - Черт возьми!
Хорошо, что вы предупредили меня об этом, ваше высочество. Я буду сле-
дить за людьми, поднимающими мячи.
Герцог улыбнулся.
- Впрочем, я и тут еще не вижу большой беды, - продолжал Ла Раме. -
Это только способ переписки.
- Это уже кое-что, по-моему!
- Но далеко еще не все. |
|