В категории материалов: 176
Показано материалов: 76-80 |
Страницы: « 1 2 ... 14 15 16 17 18 ... 35 36 » |
|
Затем он протянул листок молодой женщине.
- Я глазам своим не верю! - воскликнула Мари.
- Что же он написал? - спросил Карл.
- Государь, я не решаюсь произнести это вслух.
- Государь, - заговорил Генрих, - если в имени Marie Touchet заменить букву «i» буквой «j», как это часто делают, то получится буква в букву: Je charme tout.
- Верно, буква в букву! - воскликнул Карл. - Слушай, Мари, я хочу, чтобы это стало твоим девизом! Никогда ни один девиз не был так заслужен. Спасибо, Анрио! Мари, я подарю тебе этот девиз, составленный из бриллиантов.
Ужин кончился; на соборе Богоматери пробило два часа.
- А теперь, Мари, - сказал Карл, - в награду за его комплимент ты дать ему кресло, чтобы он мог спать в нем до утра; только уложи его подальше от нас, а то он так храпит, что даже страшно становится. Затем, если проснешься раньше меня, то разбуди меня, - в шесть утра мы должны быть у Бастилии. Спокойной ночи, Анрио! Устраивайся поудобнее. Только вот что, - добавил он, подойдя к королю Наваррскому и положив руку ему на плечо, - заклинаю тебя твоей жизнью, - слышишь, Генрих? Твоей жизнью! - не выходи отсюда без меня, а главное, не возвращайся в Лувр!
Генрих если и не все понимал, то слишком многое подозревал, вот почему он не пренебрег этим советом.
Карл IX ушел к себе в комнату, а Генрих, суровый горец, удовольствовался креслом и очень скоро доказал, насколько прав был в своих предостережениях шурин, который просил поместить его подальше от себя.
На рассвете Карл разбудил Генриха. Так как Генрих спал одетым, туалет его занял не много времени. Король был счастлив и улыбчив - таким его никогда не видели в Лувре. Часы, которые он проводил в домике на улице Бар, были в его жизни часами солнечного света.
Они вдвоем прошли через спальню. Молодая женщина спала на своей кровати, ребенок - в своей колыбели. Во сне оба улыбались.
Карл с глубокой нежностью поглядел на них, затем обернулся к королю Наваррскому.
- Анрио, - сказал он, - если тебе когда-нибудь случится узнать, какую услугу я оказал тебе сегодня ночью, а со мной произойдет несчастье, вспомни об этом ребенке, который спит в своей колыбели.
Не дав Генриху времени задать ему вопрос, Карл поцеловал в лоб мать и ребенка.
- До свидания, ангелы мои! - прошептал Карл и вышел.
Генрих в раздумье последовал за ним.
Дворяне, которым Карл приказал встретить его, ждали у Бастилии, держа под уздцы двух лошадей. Карл сделал Генриху знак сесть на одну из них, сам тоже вскочил в седло, выехал через Арбалетный сад и направился по внешним бульварам.
- Куда мы едем? - спросил Генрих.
- Мы едем, - ответил Карл, - посмотреть, вернулся ли герцог Анжуйский только ради принцессы Конде, или в сердце у него честолюбия не меньше, чем любви, а я сильно подозреваю, что так оно и есть.
Генрих ничего не понял и молча последовал за Карлом. Когда они доехали до Маре, где из-за палисада открывалось все, что называлось в ту пору Сен-Лоранским предместьем, Карл показал Генриху в сероватой дымке утра людей в длинных плащах и в меховых шапках - они ехали верхом за тяжело нагруженным фургоном. По мере того как эти люди приближались, их фигуры принимали все более четкие очертания, так что уже можно было различить ехавшего тоже верхом и беседовавшего с ними человека в длинном коричневом плаще и в широкополой французской шляпе, надвинутой на лоб.
- Ага, - с улыбкой сказал Карл. - Так я и думал.
- Государь, если я не ошибаюсь, вон тот всадник в коричневом плаще - герцог Анжуйский, - сказал Генрих.
- Он самый, - подтвердил Карл. - Осади немного, Анрио, - я не хочу, чтобы нас увидели.
- Кто же эти люди в сероватых плащах и в меховых шапках? И что вон в той повозке? - спросил Генрих.
- Эти люди - польские послы, - ответил Карл, - в повозке - корона. А теперь, - сказал он, пуская лошадь в галоп по дороге к воротам Тампля, - едем, Анрио! Я видел все, что хотел видеть!
Глава 8
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛУВР
Когда Екатерина решила, что в комнате короля Наваррского все сделано - трупы стражников убраны, Морвель перенесен домой, ковры замыты, - она отпустила своих придворных дам, так как дело шло к полуночи, и попыталась заснуть. Но удар оказался слишком жестоким, а разочарование - слишком сильным. Ненавистный Генрих, постоянно ускользавший из ее ловушек, обычно смертельных, казалось, был храним какой-то непобедимой силой, которую Екатерина упорно называла случаем, хотя какой-то голос в глубине ее души говорил ей, что настоящее имя этой силы - судьба Мысль о том, что слух о неудачном покушении, распространившись по Лувру и выйдя за его пределы, придаст Генриху и всем гугенотам еще большую уверенность в их будущем, приводила ее в бешенство, и, если бы этот самый случай, против которого она боролась столь несчастливо, свел ее сейчас с ее врагом, она с помощью висевшего у нее на поясе флорентийского кинжальчика несомненно победила бы судьбу, столь благосклонную к королю Наваррскому.
Часы ночи, так медленно тянущиеся для тех, кто ждет или не спит, били одни вслед за другими, а Екатерина все не смыкала глаз Целый мир новых замыслов развернулся в ее уме, полном видений. Наконец на рассвете она встала с постели, сама оделась и направилась в покои Карла IX.
Стража, привыкшая к ее приходам в любое время дня и ночи, пропустила ее. Через переднюю она прошла в Оружейную палату. Но там она застала только бодрствующую кормилицу.
- Где мой сын? - спросила королева.
- Ваше величество! К нему запрещено входить до восьми часов.
- Запрещение не касается меня, кормилица!
- Оно касается всех. Екатерина усмехнулась.
- Да, я знаю, - продолжала кормилица, - я хорошо знаю, что здесь ничто не может воспрепятствовать вашему величеству; я только молю внять просьбе простой женщины и не ходить дальше.
- Кормилица, мне надо поговорить с сыном.
- Я отопру только по приказу вашего величества.
- Откройте, кормилица, я требую! - сказала Екатерина.
Услышав этот голос, вызывавший большее уважение, а главное, больший страх, чем голос самого Карла, кормилица подала Екатерине ключ, но Екатерине он был не нужен. Она вынула из кармана свой ключ, быстро отперла дверь в покои сына, и под ее нажимом дверь распахнулась.
Спальня была пуста, постель не смята; борзая Актеон, лежавшая около кровати на медвежьей шкуре, встала, подошла к Екатерине и принялась лизать ее руки цвета слоновой кости.
- Вот как! Он ушел из дому, - нахмурив брови, сказала королева - Что ж, я подожду.
В мрачной решимости она задумчиво села у окна, которое выходило на Лувровский двор и из которого был виден главный вход.
В течение двух часов она не сходила с места, неподвижная и белая, как мраморная статуя, и наконец увидела, что в Лувр въезжает отряд всадников с Карлом и Генрихом Наваррским во главе; она их узнала.
И тут она поняла все. Вместо того чтобы препираться с ней из-за ареста своего зятя. Карл увел его и этим спас.
- Слепец! Слепец! Слепец! - прошептала она и снова принялась ждать.
Минуту спустя в комнате послышались шаги со стороны Оружейной палаты.
- Государь, хотя бы теперь, когда мы уже в Лувре, - говорил Генрих, - скажите мне, почему вы меня увели и какую услугу вы мне оказали?
- Нет, нет, Анрио! - со смехом ответил Карл. - Когда-нибудь ты, быть может, узнаешь все, но пока что это тайна. Знай только одно: по всей вероятности, сейчас у меня будет из-за тебя страшная ссора с матерью.
Карл поднял портьеру и очутился лицом к лицу с Екатериной. |
|
- А когда узнала, - ответил Карл со вздохом, говорившим о том, что залитая кровью королевская власть порой становилась для него тяжким бременем, - а когда узнала, то не разлюбила. Суди сам!
Король тихонько подошел к молодой женщине и прикоснулся губами к ее цветущей щеке так осторожно, как пчелка к лилии.
И все-таки она проснулась.
- Карл! - прошептала она, открывая глаза.
- Слышишь? - сказал король Генриху. - Она называет меня просто Карл. А королева говорит мне «государь».
- Ах! - воскликнула молодая женщина. - Вы не один, король?
- Нет, милая Мари. Мне хотелось показать тебе другого короля, более счастливого, чем я, потому что у него нет короны, и более несчастного, чем я, потому что у него нет Мари Туше. Бог дает каждому свою награду.
- Государь, это король Наваррский? - спросила Мари.
- Он самый, дитя мое. Подойди к нам, Анрио. Король Наваррский подошел. Карл взял его за правую руку.
- Мари, взгляни на эту руку, - сказал он, - это рука хорошего брата и честного друга! Знаешь, если бы не эта рука...
- Так что же, государь?
- ..если бы не эта рука, Мари, наш ребенок остался бы сегодня без отца.
Мари вскрикнула, упала на колени, схватила руку Генриха и поцеловала.
- Хорошо, Мари, ты поступила правильно, - сказал Карл.
- А чем вы его отблагодарили, государь?
- Тем же.
Генрих с изумлением посмотрел на Карла.
- Когда-нибудь, Анрио, ты поймешь, что я хочу сказать. А покуда - иди взгляни!
Карл подошел к кроватке, в которой безмятежно спал ребенок.
- Да, - сказал король, - если бы этот великан спал в Лувре, а не здесь, на улице Бар, многое было бы иначе и сейчас, а возможно, и в будущем <В самом деле, если бы этот внебрачный ребенок, ставший никем иным, как знаменитым герцогом Ангулемским, умершим в 1650 г., родился в законном браке, вместо Генриха III, Генриха IV, Людовика XIII и Людовика XIV царствовал бы он Что бы он нам дал? Ум мешается и блуждает во тьме подобных вопросов. Карл де Валуа, герцог Ангулемский, стал видным полководцем и политическим деятелем.>.
- Государь, не сердитесь на меня, - заметила Мари, - но я рада, что он спит здесь; здесь ему спокойнее.
- Ну и дадим ему спать спокойно. Хорошо спится, когда не видишь снов! - сказал король.
- Пойдемте, государь? - спросила Мари, указывая рукой на дверь в другую комнату.
- Да, Мари, ты права, - ответил Карл, - будем ужинать.
- Мой любимый, - сказала Мари, - вы ведь попросите вашего брата-короля извинить меня, да. Карл?
- За что?
- За то, что я отпустила наших слуг. Дело в том, государь, - обратилась она к королю Наваррскому, - что Карл любит, чтобы за столом ему прислуживала только я.
- Охотно верю, - ответил Генрих.
Мужчины прошли в столовую, а заботливая и беспокойная мать укрыла теплым одеяльцем малютку Карла, который спал крепким детским сном, вызывавшим зависть у его отца, и не проснулся.
Укрыв мальчика, Мари присоединилась к гостям.
- Здесь только два прибора! - сказал король.
- Позвольте мне прислуживать вашим величествам, - ответила Мари.
- Вот видишь, Анрио, ты принес мне несчастье! - сказал Карл.
- Как так, государь?
- Ты не понимаешь?
- Простите, Карл, простите!
- Прощаю, садись рядом со мной - здесь, между нами.
- Хорошо, - ответила Мари.
Она принесла еще один прибор, села между двумя королями и принялась их угощать.
- Скажи, Анрио, - заговорил Карл, - ведь хорошо, когда у тебя есть такое место в мире, где ты можешь есть и пить спокойно, не заставляя кого-нибудь другого сначала пробовать вино и мясо?
- Государь, - сказал Генрих, улыбаясь и отвечая этой улыбкой на вечное беспокойство своего духа, - поверьте, что я, как никто, способен оценить такое счастье.
- А чтобы мы продолжали чувствовать себя счастливыми, поговори с ней о чем-нибудь хорошем, Анрио, - не надо ей вмешиваться в политику, а главное, не надо ей знакомиться с моей матерью.
- Да, королева Екатерина так горячо любит ваше величество, что может приревновать вас к другой любви, - ответил Генрих, найдя ловкую увертку и, таким образом, ускользнув от опасной откровенности короля.
- Мари, - сказал король, - рекомендую тебе самого хитрого и самого умного человека, какого я когда-либо знал. При дворе - а этим много сказано - он обвел вокруг пальца всех; один я, быть может, ясно вижу - не скажу, то, что у него на душе, но то, что у него на уме.
- Государь, - ответил Генрих, - меня огорчает, что вы сильно преувеличиваете одно и подозрительно относитесь к другому.
- Я ничего не преувеличиваю, Анрио, - сказал король. - Впрочем, когда-нибудь тебя поймут. Король обратился к Мари:
- Он восхитительно составляет анаграммы. Попроси его составить анаграмму из твоего имени, - ручаюсь, что он ее сделает.
- Что же можно найти в имени такой простой девушки, как я? Какую приятную мысль можно извлечь из сочетания букв, которыми случай написал: Мари Туше?
- Государь, сделать анаграмму из этого имени легко, в том, чтобы ее составить, большой заслуги нет, - сказал Генрих.
- Ага! Уже готово! - сказал Карл. - Видишь, Мари? Генрих вынул из кармана записные таблички, вырвал один листок и под именем:
Marie Touchet
<Мари Туше> написал:
Je charme tout
<Чарую все (франц).>. |
|
Впереди всех шел герцог де Гиз со шпагой в руке.
Генрих замыкал шествие.
Все поднялись на второй этаж.
В столовой был подан, или, вернее, был убран ужин: метательными снарядами служили главным образом его предметы. Канделябры были опрокинуты, мебель перевернута вверх ногами, а вся посуда, за исключением серебряной, разбита вдребезги.
Из столовой незваные гости перешли в гостиную. Но и здесь не было никаких указаний, которые привели бы к опознанию личностей. Несколько греческих и латинских книг да несколько музыкальных инструментов - вот и все, что они обнаружили.
Спальня оказалась еще более молчаливой. В алебастровом шаре, свисавшем с потолка, горел ночник, но в эту комнату, казалось, никто и не входил.
- В доме есть другой выход, - заявил Карл.
- Вероятно, - согласился герцог Анжуйский.
- Да, но где же он? - спросил герцог де Гиз. Выход искали, но так и не нашли.
- А где привратник? - спросил король.
- Я привязал его к решетке у ворот, - ответил герцог де Гиз.
- Расспросите его, кузен.
- Он не захочет отвечать.
- Ну, если немножко подпалить ему ноги, так заговорит! - со смехом возразил король. Генрих поспешно выглянул в окно.
- Его уже нет, - сказал он.
- Кто же его отвязал? - поспешно спросил герцог де Гиз.
- Смерть дьяволу! - воскликнул король. - Опять мы ничего не узнаем!
- Вы сами видите, государь, - сказал Генрих:
- Ничто не доказывает, что моя жена и невестка герцога де Гиза побывали в этом доме.
- Верно, - ответил Карл. - В Писании сказано: три существа не оставляют следа: птица - в воздухе, рыба - в воде и женщина.., нет, я ошибся.., мужчина... <Карл путает изречения из двух библейских книг: «...после прохождения корабля.., невозможно найти следа.., от птицы.., не остается никакого знака ее пути..» (Книга Премудрости Соломона, V, 10, 11) и «Три вещи непостижимы Для меня, и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице» (Книга Притчей Соломоновых, XXX, 18, 19).>.
- Таким образом, - прервал его Генрих, - самое лучшее, что мы можем сделать...
- ..это, - подхватил Карл, - мне полечить мой ушиб, вам, Анжу, смыть апельсиновый сироп, а вам, Гиз, велеть очистить кабанье сало.
Все четверо вышли из дома, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.
Когда они дошли до Сент-Антуанской улицы, король спросил герцога Анжуйского и герцога де Гиза:
- Куда вы направляетесь, господа?
- Государь, мы идем к Нантуйе, он ждет нас - моего лотарингского кузена и меня - к ужину. Не желаете ли, ваше величество, присоединиться к нам?
- Нет, благодарю; мы идем в другую сторону. Не хотите ли взять одного из моих факельщиков?
- Нет, нет, спасибо! - поспешно ответил герцог Анжуйский.
- Будь по-вашему... Это он боится, чтоб я не велел проследить его, - шепнул Карл на ухо королю Наваррскому и, взяв его за руку, сказал:
- Идем, Анрио! Сегодня я угощаю тебя ужином.
- Разве мы не вернемся в Лувр? - спросил Генрих.
- Говорят тебе - нет, упрямая ты голова! Идем со мной, говорят тебе! Идем!
И Карл повел Генриха по улице Жоффруа-Ланье.
Глава 7
АНАГРАММА
К центру Жоффруа-Ланье вела улица Гарнье-сюр-Ло, другим концом упиравшаяся в перпендикулярную ей улицу Бар.
В нескольких шагах от перекрестка, по направлению к улице Мортельри, виднелся домик, одиноко стоявший среди сада, окруженного высокой каменной стеной с одним-единственным входом, закрытым цельной дверью.
Карл вынул из кармана ключ, открыл дверь, которая была заперта только на замок и которая тотчас отворилась, и, пропустив вперед Генриха и лакея с факелом, запер ее за собой.
В доме светилось одно маленькое окошко. Карл показал на него Генриху пальцем и улыбнулся.
- Государь, я не понимаю, - промолвил Генрих.
- Сейчас поймешь, Анрио.
Король Наваррский с удивлением посмотрел на Карла. И в голосе и в лице его была нежность, которую до такой степени непривычно было у него заметить, что Генрих просто не узнавал его.
- Анрио, - сказал король, - я уже говорил тебе, что, когда я выхожу из Лувра, я выхожу из ада. Когда я вхожу сюда, я вхожу в рай.
- Ваше величество, - ответил Генрих, - я счастлив тем, что вы удостоили взять меня с собой в путешествие на небо.
- Путь туда тесный, - ступая на узенькую лестницу, сказал король, - таким образом, сравнение вполне справедливо <«..тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь..» - Евангелие от Матфея, VII, 14.>.
- Что же за ангел охраняет вход в ваш Эдем, государь?
- Сейчас увидишь, - ответил Карл IX. Сделав Генриху знак, чтобы он не шумел. Карл IX отворил одну дверь, затем другую и остановился на пороге.
- Взгляни! - сказал он.
Генрих подошел и замер на месте перед самой очаровательной картиной, какую ему приходилось видеть.
Женщина лет восемнадцати-девятнадцати спала, положив голову на изножье кроватки, где спал ребенок, и держала обеими руками его ножки у своих губ, а ее длинные вьющиеся волосы рассыпались по одеялу золотой волной.
Это была точная копия картины Альбани, изображающей Богоматерь с Христом-младенцем.
- Государь! Кто это прелестное создание? - спросил король Наваррский.
- Это ангел моего рая, Анрио, единственная, кто любит меня ради меня самого. Генрих улыбнулся.
- Да, ради меня самого, - повторил Карл, - она полюбила меня, когда еще не знала, что я король.
- А когда узнала? |
|
- Простите, государь! Я хотел сказать - свою сестру, королеву Маргариту, которую мы полчаса тому назад, когда шли сюда, видели в ее носилках, а носилки сопровождали два щеголя, бежавших один с правой стороны, другой - с левой.
- Вот как! - сказал Карл. - Что вы на это скажете, Генрих?
- Скажу, что королева Наваррская свободна ходить, куда хочет, но я сомневаюсь, чтобы она вышла из Лувра.
- А я в этом уверен, - ответил герцог де Гиз.
- Я тоже, - вмешался герцог Анжуйский, - к тому же ее носилки остановились на улице Клош-Персе.
- С ней, наверно, и ваша невестка; не эта, - сказал Генрих Гизу, указывая на дворец Конде, - а та, - он обратил палец в сторону дворца Гизов, - уходя мы оставили их вместе; да вы и сами знаете, что они неразлучны.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, ваше величество, - ответил герцог де Гиз.
- Все ясно как день, - возразил король, - недаром два щеголя были при носилках - у каждой дверцы свой.
- Хорошо, - сказал герцог де Гиз, - если королева и моя невестка покрывают себя позором, передадим их суду короля, чтобы прекратить это.
- Э, черт возьми! - сказал Генрих. - Оставьте в по кое и принцессу Конде, и герцогиню Неверскую... Король не боится за свою сестру.., а я доверяю моей жене.
- Нет, нет, - возразил Карл, - я хочу выяснить это дело, но мы займемся им сами... Так вы говорите, кузен, что носилки остановились на улице Клош-Персе?
- Да, государь.
- А вы нашли бы это место?
- Да, государь.
- Тогда идем туда, и если понадобится сжечь дом, чтобы узнать, кто там находится, его сожгут.
С этими намерениями, обещавшими мало приятного тем, о ком шла речь, четверо владетельных особ христианского мира направились на Сент-Антуанскую улицу.
Затем четверо принцев свернули на улицу Клош-Персе;
Карл, желавший уладить это дело в семейном кругу, отпустил сопровождавших его дворян, сказав, что они могут провести ночь, как им будет угодно, но что они должны быть около Бастилии в шесть утра и привести с собой двух лошадей.
На улице Клош-Персе было всего три дома, и отыскать нужный оказалось тем легче, что жильцы двух домов безотказно открывали двери; один из этих домов выходил на Сент-Антуанскую улицу, а другой - на улицу Руа-де-Сиспль.
Совсем иначе обстояло дело с третьим домом: это был тот самый дом, который охранял привратник-немец, а привратник-немец был не из сговорчивых. Казалось, в эту ночь Парижу было суждено явить миру два приснопамятных образца верных слуг.
Напрасно герцог де Гиз грозил немцу на чистейшем немецком языке, напрасно Генрих Анжуйский предлагал кошелек, набитый золотыми, напрасно Карл решил назвать себя командиром патруля, - честный немец не обращал внимания ни на угрозы, ни на посулы, ни на приказ. Видя, что пришельцы не отстают и становятся все назойливее, он просунул между железными прутьями дуло аркебузы, что вызвало лишь смех у трех незваных гостей, - Генрих Наваррский стоял в стороне, как будто все это его нимало не интересует, - ибо дуло нельзя было повернуть между прутьями решетки ни в ту, ни в другую сторону, и оно представляло собой опасность разве что для слепого, который встал бы прямо против дула.
Удостоверившись, что привратника нельзя ни запугать, ни подкупить, ни уговорить, герцог де Гиз сделал вид, что уходит вместе со своими спутниками, но это отступлении было недолгим. На углу Сент-Антуанской улицы герцог нашел то, что искал: это был камень, такими камнями действовали три тысячи лет тому назад Аякс Теламонид и Диомед <Диомед - царь аргосский, один из храбрейших участников Троянской.>; герцог взвалил его себе на плечо и, сделав знак спутникам следовать за ним, вернулся к дому. В эту самую минуту привратник, увидав, что те, кого он принимал за злоумышленников, ушли, стал запирать калитку, но задвинуть засовы он еще не успел. Герцог де Гиз воспользовался этим: как живая катапульта, он метнул камень в дверь. Замок вылетел вместе с куском стены, в которую был вделан. Дверь распахнулась, опрокинув немца, но, падая, он закричал во все горло, чтобы поднять тревогу в гарнизоне, который, не крикни он, подвергался большой опасности оказаться застигнутым врасплох.
А в это время Ла Моль вместе с королевой переводил одну из идиллий Феокрита, Коконнас же, уверяя, что и он древний грек, вместе с герцогиней приналег на сиракузское вино.
Разговор научный и разговор вакхический были прерваны насильственным образом.
Ла Моль и Коконнас начали с того, что немедленно потушили свечи и открыли окна; затем они выбежали на балкон и, различив в темноте каких-то четверых мужчин, подняли страшный грохот ударами шпаг плашмя по стене дома, и забросали пришельцев всем, что попадало под руку. Карлу, самому ожесточенному из осаждавших, попал в плечо серебряный кувшин, в герцога Анжуйского попал таз с компотом из апельсиновых ломтиков и цедры, в герцога де Гиза попал кабаний окорок.
В Генриха не попало ничего. Он шепотом расспрашивал привратника, которого герцог де Гиз привязал к дверям, но тот отвечал неизменным:
- Ich verstehe nicht <Не понимаю (нем).>.
Женщины подзадоривали мужчин и подавали им метательные снаряды, которые градом сыпались на осаждающих.
- Смерть дьяволу! - крикнул Карл IX, когда упавший на голову табурет надвинул шляпу ему на нос. - Сейчас же отоприте дверь или я велю перевешать всех, кто там, наверху!
- Брат! - тихо сказала Маргарита Ла Молю.
- Король! - еще тише сказал Ла Моль Анриетте.
- Король! Король! - сказала Анриетта Коконнасу, который подтаскивал к окну сундук, чтобы прикончить герцога де Гиза, с которым главным образом и имел дело, не узнавая его. - Король, говорят вам!
Коконнас бросил сундук и с удивлением посмотрел на нее. войны.
- Король? - переспросил он.
- Ну да, король!
- Тогда трубим отступление.
- Э-э! Маргарита и Ла Моль уже бежали. Идем!
- Куда?
- Идем, говорят вам!
Схватив Коконнаса за руку, Анриетта увела его через потайную дверь на соседний двор, все четверо, заперев за собой дверь, убежали другим ходом на улицу Тизон.
- Ага! Мне кажется, что гарнизон сдается! - сказал Карл.
Осаждавшие подождали несколько минут, но из дома не доносилось ни звука.
- Они придумали какую-то хитрость, - сказал герцог де Гиз.
- Вернее, они узнали голос брата и удрали, - сказал герцог Анжуйский.
- Им все равно пришлось бы пройти здесь, - возразил Карл.
- Пришлось бы, - заметил герцог Анжуйский, - если в доме нет второго выхода.
- Кузен, - сказал король, - возьмите-ка ваш камень и сделайте с другой дверью то, что вы сделали с первой.
Герцог, заметив, что вторая дверь слабее первой, решил, что не стоит прибегать к сильным средствам, и просто-напросто вышиб ее ногой.
- Факелов! Факелов! - крикнул король.
Подбежали лакеи. Факелы были погашены, но у них при себе было все, чтобы их разжечь. Факелы вспыхнули. Карл IX взял один факел себе, а другой протянул герцогу Анжуйскому.
|
|
Вскоре выстрелы и быстрые шаги убегавшего человека и привлекли его внимание, и он увидел, как в полоске света, падавшего из его двери, приоткрытой на лестницу, мелькнул вишневый плащ, столь хорошо ему знакомый, что он не мог его не узнать.
- Де Муи! - воскликнул он. - Де Муи у моего зятя! Да нет, быть того не может! А что, если это Ла Моль?..
Им овладело беспокойство. Вспомнив, что молодой человек был ему рекомендован самой Маргаритой, герцог, желая удостовериться, действительно ли он видел бежавшего Ла Моля, быстро поднялся в комнату молодых людей; она была пуста. Но в одном углу висел знаменитый вишневый плащ. Сомнения его рассеялись: значит, это был не Ла Моль, а де Муи.
Побледневший, дрожащий от страха, как бы гугенот не попался и не выдал тайн заговора, он бросился к пропускной калитке Лувра. Здесь он узнал, что вишневый плащ ускользнул здрав и невредим, объявив, что в Лувре убивают по приказу короля.
- Он ошибся, - прошептал герцог Алансонский, - по приказу королевы-матери!
Герцог вернулся на театр военных действий, где и застал Екатерину, бродившую среди трупов, как гиена.
По приказанию матери молодой человек ушел к себе, притворяясь спокойным и послушным, хотя его волновали беспорядочные мысли.
Екатерина, пришедшая в отчаяние от этой неудачи, позвала командира своей охраны, велела убрать трупы, распорядилась, чтобы Морвеля, который был только ранен, отнесли к нему домой и приказала ни в коем случае не будить короля.
- Ох! И на этот раз ускользнул! - опустив голову на грудь, говорила она по дороге к себе в покои. - Десница Божия простерлась над этим человеком. Он будет царствовать! Будет царствовать!
Перед тем как открыть дверь в спальню, она провела рукой по лбу и сложила губы в свою обычную улыбку.
- Что там такое, ваше величество? - спросили в один голос все присутствующие, кроме г-жи де Сов, которая была так напугана, что не могла задавать вопросы.
- Пустяки, - ответила Екатерина, - просто драка, вот и все.
- Ой! - вдруг вскрикнула г-жа де Сов, указывая пальцем на то место, где прошла Екатерина. - Ваше величество, вы говорите - пустяки, а каждый шаг ваш оставляет на ковре кровавый след!
Глава 6
НОЧЬ КОРОЛЕЙ
А в это время Карл IX под руку с Генрихом шагал по городу в сопровождении четырех дворян, шедших сзади, и двух факельщиков, шедших впереди.
- Когда я выхожу из Лувра, - говорил несчастный король, - я испытываю такое наслаждение, какое испытываю, когда попадаю в прекрасный лес: я дышу, я живу, я свободен.
Генрих улыбнулся.
- Как хорошо вам было бы в беарнских горах, ваше величество! - заметил он.
- Да, я понимаю, что тебе хочется туда вернуться; но если тебе уж очень невтерпеж, Анрио, - со смехом продолжал Карл, - то советую: будь крайне осторожен, ибо моя мать Екатерина так тебя любит, что без тебя не может жить.
- Что вы, ваше величество, собираетесь делать вечером? - спросил Генрих, уклоняясь от этого опасного разговора.
- Хочу познакомить тебя кое с кем, Анрио, а ты скажешь мне свое мнение.
- Готов к услугам вашего величества.
Два короля, сопровождаемые охраной, прошли улицу Савонри и, поравнявшись с домом принца Конде, заметили, что два человека, закутанные в длинные плащи, выходят из потайной двери, которую один из них бесшумно запер за собой.
- Ого! - произнес король, обращаясь к Генриху, который тоже всматривался в них, но, по своему обыкновению, молча. - Это заслуживает внимания.
- Почему вы так думаете, государь? - спросил король Наваррский.
- Речь идет не о тебе, Анрио. Ты уверен в своей жене, - с улыбкой отвечал Карл, - но твой кузен Конде не так уверен в своей, а если уверен, то, черт меня возьми, напрасно!
- Но откуда вы взяли, государь, что эти господа были у принцессы Конде?
- Чутьем чую. Как только эти двое нас увидели, они сейчас же прижались к двери и стоят там не шелохнувшись. А к тому же у того, что пониже ростом, своеобразный покрой плаща... Ей-Богу, это было бы странно!
- Что странно?
- Да ничего! Просто мне в голову пришла одна мысль, вот и все. Идем.
И он направился прямо к двум мужчинам, а те, заметив, что они привлекают к себе внимание, сделали несколько шагов, намереваясь уйти.
- Эй, господа! Остановитесь! - крикнул король.
- Это к нам относится? - спросил чей-то голос, заставивший вздрогнуть и Карла, и его спутника.
- Ну, Анрио, узнаешь теперь этот голос? - спросил Карл.
- Государь! - отвечал Генрих. - Если бы ваш брат был не под Ла-Рошелью, я бы поклялся, что это он.
- Значит, он не под Ла-Рошелью, вот и все, - ответил Карл.
- А кто с ним?
- Не узнаешь?
- Нет, государь.
- Однако у него такой рост, что ошибиться трудно! Подожди, сейчас узнаешь... Эй! - снова крикнул король. - Вам говорят! Не слышите, что ли, черт бы вас побрал?
- А вы разве патруль, что останавливаете прохожих? - спросил высокий, выпрастывая руку из складок плаща.
- Считайте, что мы патруль, и когда вам приказывают, стойте! - сказал король.
С этими словами он наклонился к уху Генриха.
- Сейчас ты увидишь извержение вулкана, - шепнул он.
- Вас восемь человек, - сказал высокий, обнажая на сей раз и руку, и лицо, - но хотя бы вас была целая сотня, идите прочь!
- Вот так так! Герцог де Гиз! - прошептал Генрих.
- Ах, это наш кузен, герцог Лотарингский! - сказал король. - Наконец-то вы показали, кто вы такой! Отлично!
- Король! - воскликнул герцог.
Тут присутствующие увидели, что при слове «король» спутник герцога закутался в плащ и остался неподвижно стоять на месте, обнажив голову из почтения к королю.
- Государь! - сказал герцог де Гиз. - Я только что нанес визит моей невестке, принцессе Конде.
- Так, так... И взяли с собой одного из ваших дворян. Кого именно?
- Вы его не знаете, ваше величество, - ответил герцог.
- Ну что ж, в таком случае мы познакомимся, - сказал король и направился прямо к другой фигуре, сделав знак одному из лакеев подойти к ним с факелом.
- Простите, брат мой! - сказал герцог Анжуйский, с плохо скрытой досадой, распахивая плащ и кланяясь.
- Ай-яй-яй! Так это вы, Генрих?.. Да нет, быть не может! Я, верно, ошибаюсь... Мой брат, герцог Анжуйский, не пошел бы в гости, не повидавшись со мной. Ему хорошо известно, что когда принцы крови возвращаются в столицу, для них существует только один путь в Париж - пропускные ворота Лувра.
- Простите, государь! - сказал герцог Анжуйский. - Прошу ваше величество извинить мой необдуманный поступок.
- Охотно! - насмешливо сказал король. - А что, брат мой, вы делали во дворце Конде?
- Да то, - со свойственным ему лукавым видом сказал король Наваррский, - о чем вы, ваше величество, сейчас говорили.
И, нагнувшись к уху короля, закончил свою фразу взрывом хохота.
- Что ж тут такого? - высокомерно спросил герцог де Гиз, обращавшийся с бедным королем Наваррским, как и все при дворе, довольно грубо. - Почему я не могу навестить мою невестку? Разве герцог Алансонский не навещает свою?
Генрих слегка покраснел.
- Какую невестку? - спросил Карл. - Я знаю только одну его невестку - королеву Елизавету. |
|