В категории материалов: 263
Показано материалов: 166-170 |
Страницы: « 1 2 ... 32 33 34 35 36 ... 52 53 » |
|
День пролетел незаметно. Воспитатель графа, весельчак, человек светс-
кий, исполненный учености "по самую макушку", как выражался его ученик,
не раз напомнил Раулю глубокую образованность и насмешливое, меткое ост-
роумие Атоса. Но никто, по мнению Рауля, не мог сравниться с графом де
Ла Фер в изяществе, тонкости и благородстве языка и манер. Ездоки на
этот раз берегли своих лошадей больше вчерашнего и в четыре часа спеши-
лись в Аррасе. Путники приближались к театру войны и решили пробыть в
этом городе до следующего утра, потому что испанские отряды часто,
пользуясь ночной темнотою, отваживались делать нападения даже в окрест-
ностях Арраса.
Французская армия стояла между Понт-а-Марком и Валансьеном, загибаясь
к Дуэ. Сам принц, по слухам, находился в Бетюне.
Неприятельская армия занимала местность от Касселя до Куртре, и так
как грабежи и всякого рода насилия были нередки, то несчастное погранич-
ное население покидало свои уединенные жилища и спасалось в укрепленных
городах, где оно могло рассчитывать на убежище и защиту. Аррас был пере-
полнен беженцами.
Говорили о предстоящей битве, которая должна была быть решающей.
Принц будто бы до сих пор только маневрировал в ожидании подкреплений,
которые теперь прибыли. Молодые люди были очень рады, что поспели так
вовремя.
Они поужинали и легли спать в одной комнате. Они были в том возрасте,
когда дружба завязывается быстро. Им уже казалось, что они знают друг
друга со дня рождения и никогда не захотят расстаться. Вечер прошел в
разговорах о войне; слуги чистили оружие; молодые люди заряжали пистоле-
ты на случай стычки. На следующий день оба проснулись огорченные, им
снилось, что они приехали слишком поздно и не смогут участвовать в бит-
ве. Распространился слух, что принц Конде очистил Бетюн и отступил к
Карвену, оставив, впрочем, в Бетюне гарнизон. По так как это известие не
было достоверным, то молодые люди решили продолжать свой путь на Бетюн,
рассчитывая, что дорогой они всегда смогут свернуть вправо и ехать в
Карвен.
Воспитатель графа де Гиша, знавший в совершенстве местность, предло-
жил поехать проселочной дорогой, лежавшей посередине между дорогами в
Лапе и в Бетюн. В Аблене можно будет все разузнать, а для Гримо они ос-
тавили маршрут. Около семи часов все отправились в путь. Юный и пылкий
Гиш с увлечением говорил Раулю:
- Нас сейчас трое, и с нами трое слуг. Слуги паши хорошо вооружены, и
ваш мне кажется довольно стойким.
- Я никогда не видел его в деле, - ответил Рауль, - но он бретонец:
это обещает многое.
- Да, да, - отвечал Гиш, - я уверен, что при случае и он сумеет стре-
лять. Мои же люди надежные, бывавшие в походах с моим отцом. Итак, нас
шестеро воинов. Если мы натолкнемся на маленький неприятельский отряд,
равный по численности нашему или даже немного больше нашего, неужели мы
не нападем на них, Рауль?
- Разумеется, нападем, - ответил виконт.
- Тише, тише, молодые люди, - вмешался в разговор воспитатель, - вот
о чем размечтались! А инструкции, которые мне даны, граф! Вы забыли, что
мне приказано доставить вас к принцу целым и невредимым. Когда будете в
армии, лезьте под пули, если вам угодно. А до тех пор я, как главноко-
мандующий, приказываю вам отступать и сам повернусь тылом, завидев хоть
один вражеский шлем.
Гиш и Рауль переглянулись с улыбкой. Местность становилась все лесис-
тее. От времени до времени встречались небольшие группы бежен-
цев-крестьян, которые гнали перед собой скот и везли на тележках или та-
щили на себе самое ценное из своего имущества.
До Аблена доехали без приключений. Там навели справки и узнали, что
принц действительно покинул Бетюн и теперь находится между Камбреном и
Вапти. Опять оставив маршрут для Гримо, они отправились кратчайшей доро-
гой, которая через полчаса привела маленький отряд на берег ручейка,
впадающего в Лис.
Местность, вся изрезанная изумрудно-зелеными лощинками, была восхити-
тельна. Случалось, их тропа пересекала небольшие рощицы. Каждый раз при
въезде в такую рощицу воспитатель, опасаясь засады, высылал вперед двух
слуг в качестве авангарда. Сам он вместе с молодыми людьми представлял
главные силы армии, а Оливен, с карабином наготове, прикрывал тыл. Через
некоторое время вдали показался довольно густой лес; за сто шагов от
этого леса Арменж принял обычные меры предосторожности и выслал вперед
двух слуг.
Слуги скрылись в зарослях. Молодые люди и воспитатель, весело болтая,
ехали за ними шагах в ста. Оливен держался сзади приблизительно на таком
же расстоянии. Вдруг загремели ружейные выстрелы. Воспитатель крикнул:
"Стой!" Молодые люди повиновались и остановили лошадей. В ту же минуту
они увидели мчавшихся назад слуг.
Молодые люди, горя нетерпением узнать, в чем дело, поспешили им
навстречу. Воспитатель последовал за ними.
- Вам преградили путь? - быстро спросили молодые люди.
- Нет, не то, - отвечали слуги, - должно быть, нас даже и не замети-
ли. Выстрелы раздались в ста шагах перед нами, видимо, в самой чаще ле-
са, и мы вернулись за указаниями.
- Мое указание, - сказал Арменж, - и даже мой приказ - отступить! В
этом лесу, быть может, засада.
- И вы ничего не видели? - спросил граф своих слуг.
- Я видел как будто всадников в желтом, спускавшихся по руслу реки, -
ответил один из них.
- Так, - сказал воспитатель, - мы наткнулись на отряд испанцев. На-
зад, скорей назад!
Молодью люди обменивались взглядами, как бы советуясь друг с другом.
В эту минуту послышался выстрел из пистолета, за которым последовали
крики, призывавшие на помощь.
Молодые люди переглянулись еще раз, убедились, что ни тот, ни другой
не расположен отступать, и, в то время как воспитатель уже повернул свою
лошадь, бросились вперед.
Рауль крикнул:
- За мной, Оливен!
А Гиш:
- За мной, Юрбен и Бланше!
И, прежде чем Арменж успел опомниться от изумленния, они уже исчезли
в лесу.
Пришпоривая лошадей, молодые люди выхватили пистолеты.
Через пять минут они, по-видимому, приблизились к месту, откуда раз-
давались крики. Тогда они сдержали лошадей и стали продвигаться с осто-
рожностью. |
|
Мало-помалу благодаря заботам Рауля и сопровождавшего всадника госпо-
дина мертвенно-бледные щеки молодого человека покрылись румянцем. Он
открыл глаза, и его блуждающий взор скоро остановился на том, кто спас
его.
- Ах! - воскликнул он. - Я искал вас. Без вас я был бы уже мертв,
трижды мертв.
- Но можно и воскреснуть, как вы видите, - отвечал Рауль. - Мы все
отделались только хорошей ванной.
- О, как мне благодарить вас! - воскликнул старый господин.
- А, вы здесь, мой добрый Арменж? Я очень напугал вас, не правда ли?
Но вы сами виноваты. Вы были моим наставником, почему же вы не научили
меня лучше плавать?
- Ах, граф! - сказал старик. - Если бы с вами случилось несчастье, я
никогда бы не посмел явиться на глаза маршалу.
- Но как же это случилось? - спросил Рауль.
- Как нельзя проще, - ответил тот, кого называли графом. - Мы переп-
лыли уже больше трети реки, как вдруг канат оборвался, и моя лошадь, ис-
пугавшись крика и суетни паромщиков, прыгнула в воду. Я плохо плаваю и
не отважился в воде слезть с лошади. Вместо того чтобы помочь ей, я
только стеснял ее движения и великолепнейшим образом утопил бы себя, ес-
ли бы вы не подоспели вовремя, чтобы вытащить меня из воды. Отныне, су-
дарь, если вы согласны, мы связаны на жизнь и на смерть.
- Сударь, - сказал Рауль, низко кланяясь, - уверяю вас, я весь к ва-
шим услугам.
- Меня зовут граф де Гиш, - продолжал молодой человек. - Мой отец -
маршал де Граммон. Теперь, когда вы знаете, кто я, окажите мне честь
назвать себя.
- Я виконт де Бражелон, - сказал Рауль, краснея оттого, что не может,
подобно графу де Гишу, назвать имя своего отца.
- Ваше лицо, виконт, ваша доброта и ваша смелость привлекают меня. Вы
уже заслужили мою глубокую признательность. Обнимемся и будем друзьями.
- Я тоже полюбил вас от всего сердца, - ответил Рауль, обнимая графа,
- располагайте мною, прошу вас, как преданным другом.
- Теперь скажите мне, виконт, куда вы направляетесь? - спросил Гиш.
- В армию принца, граф.
- И я тоже, - радостно воскликнул юноша. - Тем лучше, значит мы вмес-
те получим боевое крещение.
- Отлично! Любите друг друга! - сказал воспитатель. - Вы оба молоды,
вы, наверное, родились под одной звездой, и вам суждено было встре-
титься.
Молодые люди улыбнулись доверчиво, как и свойственно молодости.
- Теперь, - сказал воспитатель, - вам надо переодеться. Ваши слуги, -
я отдал им приказание, как только они сошли с парома, - должно быть, уже
в гостинице. Сухое белье и вино вас согреют, идемте.
Молодые люди не возражали. Напротив, они нашли такое предложение ве-
ликолепным и тотчас же вскочили на своих лошадей, любуясь друг другом.
Действительно, оба они были юноши с гибкими, стройными фигурами, благо-
родными, открытыми лицами, кротким и гордым взглядом, прямодушной и тон-
кой улыбкой. Гишу было лет восемнадцать, но ростом он был не выше пят-
надцатилетнего Рауля. Они невольно протянули друг другу руки и, пришпо-
рив коней, поехали бок о бок до самой гостиницы. Один находил радостной
и прекрасной жизнь, которой чуть было не лишился, другой благодарил бо-
га, что успел уже в своей жизни сделать нечто такое, что должно понра-
виться его опекуну.
Только один Оливен не совсем был доволен прекрасным поступком своего
барина. Выжимая рукава и полы своего камзола, он думал, что остановка в
Компьене избавила бы его не только от этого приключения, по и от просту-
ды и ревматических болей - неизбежных его последствий.
XXXIII
СТЫЧКА
Пребывание в Нуайоне было непродолжительным. Все спали глубоким сном.
Рауль велел разбудить себя, если приедет Гримо, но Гримо не приехал. Ло-
шади, без сомнения, тоже оценили восьмичасовой полный отдых и предостав-
ленную им роскошную подстилку из соломы. В пять часов утра де Гиша раз-
будил Рауль, который пришел пожелать ему доброго утра. Наскоро позавтра-
кав, к шести часам они сделали уже две мили.
Беседа молодого графа представляла живейший интерес для Рауля. Юный
граф много рассказывал, а Рауль больше слушал. Воспитанный в Париже, где
Рауль провел всего один день, да еще при дворе, которого Рауль не видал,
де Гиш со своими пажескими проказами и двумя дуэлями, в которые он ухит-
рился ввязаться, невзирая на эдикты, а главное - несмотря на надзор сво-
его наставника, был для Рауля занимательнейшим собеседником. Рауль побы-
вал в Париже только у Скаррона, и он назвал до Гишу лиц, которых он там
видел. Гиш знал всех - госпожу де Нельян, мадемуазель д'Обинье, мадемуа-
зель де Скюдери, мадемуазель Поле, г-жу де Шеврез - и принялся остроумно
их всех высмеивать. Рауль очень боялся, как бы он не вздумал смеяться и
над герцогиней де Шеврез, к которой он сам чувствовал искреннюю и глубо-
кую симпатию. Но, инстинктивно ли или из расположения к герцогине,
только де Гиш рассыпался в похвалах ей. От этих похвал дружба Рауля к
графу усилилась.
Затем разговор перешел на любовь и на ухаживанье за дамами. Тут Бра-
желону тоже пришлось больше слушать, чем говорить. Он и слушал и, прос-
лушав три-четыре довольно прозрачных рассказа, подумал, что граф, как и
он, скрывает в сердце какую-то тайну.
Гиш, как мы сказали, воспитывался при дворе, и все интриги двора были
ему известны. Рауль много слышал о дворе от графа де Ла Фер, только двор
этот сильно изменился с того времени, как Атос его видел. Поэтому расс-
казы графа де Гиша содержали много совершенно нового для его спутника.
Беспощадный и остроумный, молодой граф разобрал всех по косточкам. Он
рассказал о былой любовной связи между г-жой де Лонгвиль и Колиньи; о
столь роковой для последнего дуэли на Королевской площади, на которую
г-жа де Лонгвиль смотрела из окна; о повой ее связи с князем Мар-
сильяком, ревновавшим ее до того, что он хотел бы перестрелять всех и
каждого, даже ее духовника, аббата д'Эрбле; о любовных интригах принца
Уэльского с герцогиней де Монпансье, племянницей покойного короля, столь
прославившейся впоследствии своим тайным браком с Лозеном. Даже самой
королеве досталось изрядно, и кардинал Мазарини тоже получил свою долю
насмешек. |
|
- Едем ночевать в Нуайон, - сказал Рауль.
- Сударь, - почтительно заявил Оливен, - разрешите мне заметить вам,
что мы уже сегодня утром сильно утомили наших лошадей. Я думаю, лучше
будет переночевать здесь и выехать завтра рано утром. Десять миль для
первого перехода достаточно.
- Граф де Ла Фер желает, чтобы я торопился, - возразил Рауль, - и
чтобы я догнал принца на четвертый день утром. Доедем до Нуайона, это
будет такой же переезд, какие мы делали, когда ехали из Блуа в Париж. Мы
прибудем туда в восемь часов. Лошади будут отдыхать целую ночь, а завтра
в пять часов утра поедем дальше.
Оливен не посмел противоречить и последовал за Раулем, ворча сквозь
зубы:
- Ладно, ладно, тратьте весь ваш пыл в первый день. Завтра вместо
двенадцати миль вы сделаете десять, послезавтра пять, а дня через три
окажетесь в постели. Придется-таки вам отдохнуть. Все вы, молодые люди,
хвастунишки.
Видно, Оливен не прошел школы, в которой воспитались Планше и Гримо.
Рауль и в самом деле чувствовал усталость, но ему хотелось проверить
свои силы. Воспитанный в правилах, Атоса и много раз слышавший от него о
переездах в двадцать пять миль, он и тут желал походить на своего нас-
тавника. Д'Артаньян, этот железный человек, казалось, созданный из нер-
вов и мускулов, также пленял его воображение.
И он все погонял и погонял своего коня, несмотря на доводы Оливена.
Они свернули на живописную проселочную дорогу, которая, как им сказа-
ли, на целую милю сокращала путь к парому. Въехав на небольшой холм, Ра-
уль увидел перед собой реку. На берегу виднелась группа всадников, гото-
вившихся к переправе. Не сомневаясь, что это молодой дворянин со своей
свитой, Рауль окликнул их, но было еще слишком далеко, чтобы они могли
его услышать. Тогда, несмотря на усталость лошади, Рауль погнал ее гало-
пом. Однако пригорок скоро скрыл от его взора всадников, а когда он
взобрался на возвышенность, то паром уже отчалил и направился к противо-
положному берегу.
Видя, что он опоздал и ему не удастся переправиться вместе с другими
путешественниками, Рауль остановился, поджидая Оливена.
В эту минуту с реки донесся крик. Рауль обернулся в ту сторону, отку-
да он послышался, и прикрыл рукой глаза от слепящих лучей заходящего
солнца.
- Оливен! - крикнул он. - Что там случилось?
Раздался второй крик, еще громче первого.
- Канат оборвался, сударь, - ответил Оливен, - и паром понесло по те-
чению. Но что это там в воде? Как будто барахтается что-то.
- Ясно, - воскликнул Рауль, всматриваясь в поверхность реки, ярко ос-
вещенной солнцем, - это лошадь и всадник!
- Они тонут! - крикнул Оливен.
Он не ошибся. У Рауля тоже не оставалось сомнений - на реке случилось
несчастье, и какой-то человек тонул. Он отпустил поводья и пришпорил ло-
шадь, которая, почувствовав одновременно боль и свободу, перескочила че-
рез перила, огораживавшие пристань, и бросилась в реку, далеко разбрыз-
гивая воду и пену.
- Что вы делаете! - вскричал Оливен. - Боже мой!
Рауль направил лошадь прямо к утопавшему. Впрочем, это было для него
дело привычное. Он вырос на берегах Луары, был взлелеян, можно сказать,
ее волнами и сотни раз переправлялся через нее верхом и вплавь. Атос,
желая сделать в будущем из виконта солдата, поощрял такие забавы.
- О, боже мой, - в отчаянии кричал Оливен, - что сказал бы граф, если
бы он вас видел!
- Граф поступил бы, как я, - ответил Рауль, изо всех сил понукая свою
лошадь.
- А я, а я! - кричал побледневший Оливен, в отчаянии мечась по бере-
гу, - Как же я-то переправлюсь?
- Прыгай, трус, - ответил ему Рауль, продолжая плыть.
Затем он крикнул путешественнику, который в двадцати шагах от него
барахтался в воде:
- Держитесь, держитесь! Я спешу к вам на помощь!
Оливен подъехал к берегу, оробел, осадил лошадь, повернул назад, но
наконец, устыдившись, тоже бросился вслед за Раулем, хоть и твердил в
страхе:
- Я пропал, мы погибли.
А тем временем паром несся по течению. С него раз - давались крики
людей.
Мужчина с седыми волосами бросился с парома в воду и бодро плыл к то-
нувшему. Он подвигался медленно, потому что ему приходилось плыть против
течения.
Рауль уже подплывал к гибнущему. Но лошадь и всадник, с которых он не
спускал глаз, быстро погружались в воду. Только ноздри лошади были еще
видны над водою, а всадник выпустил поводья и, закинув голову, протяги-
вал руки. Еще минута, и они исчезнут.
- Мужайтесь! Смелей! - крикнул Рауль. - Смелей!
- Поздно, - проговорил молодой человек, - поздно!
Вода покрыла его голову, заглушив голос. Рауль бросился с лошади, по-
кинув ее на произвол судьбы, и в дватри взмаха рук был уже подле нес-
частного. Он схватил лошадь за удила и приподнял ее голову из воды. Жи-
вотное вздохнуло свободнее и, словно поняв, что ему пришли на помощь,
удвоило усилия. Тотчас Рауль схватил руку молодого человека и положил ее
на гриву, за которую она и ухватилась так цепко, как хватаются утопаю-
щие. Теперь Рауль был уверен, что всадник не выпустит из рук гривы, и
всецело занялся лошадью, направляя ее к противоположному берегу, помогая
ей рассекать волны и подбадривая ее криками.
Внезапно лошадь споткнулась о песчаную отмель и встала на ноги.
- Спасен! - воскликнул седой господин, тоже становясь на ноги.
- Спасен, - тихо пробормотал молодой человек, выпуская гриву и падая
с седла на руки Рауля.
Рауль был всего в десяти шагах от берега. Он вынес на землю бес-
чувственного молодого человека, положил на траву, расшнуровал воротник и
расстегнул застежки камзола.
Минуту спустя старик был возле них.
Наконец и Оливен добрался до берега после бессчетного множества
крестных знамений.
Люди, оставшиеся посреди реки, принялись направлять паром к берегу
при помощи шеста, который нашелся у них. |
|
XXXII
ПАРОМ НА УАЗЕ
Мы надеемся, что наши читатели не совсем забыли молодого путешествен-
ника, оставленного нами по дорого во Фландрию. Потеряв из виду своего
покровителя, который, стоя перед старинной церковью, провожал его глаза-
ми, Рауль пришпорил лошадь, чтобы избавиться от грустных мыслей и скрыть
от Оливена волнение, исказившее его лицо.
Все же одного часа быстрой езды оказалось достаточно, чтобы рассеять
печаль, омрачавшую живое воображенние молодого человека. Неведомое досе-
ле наслаждение полной свободой, наслаждение, которое имеет свою прелесть
даже для того, кто никогда не тяготился своей зависимостью, золотило для
него небо и землю, в особенности же тот отдаленный горизонт жизни, кото-
рый мы зовем своим будущим. Все же после нескольких попыток завязать
разговор с Оливеном юноша почувствовал, что долгое время вести такую
жизнь ему будет очень скучно. Разглядывая проездом разные города, он
вспоминал ласковые, поучительные, глубокие беседы графа: теперь никто не
сообщит ему об этих городах таких ценных сведений, какие получил бы он
от Атоса, образованнейшего и занимательнейшего собеседника.
Еще одно воспоминание печалило Рауля. Подъезжая к городку Лувру, он
увидел прятавшийся за стеною тополей маленький замок, который до того
напомнил ему замок Лавальер, что он остановился и смотрел на него минут
десять, затем, грустно вздохнув, поехал дальше, не ответив Оливену, поч-
тительно осведомившемуся о причинах такого внимания к незнакомому дому.
Вид внешних предметов - таинственный проводник, который сообщается с
тончайшими нитями нашей памяти и иногда, помимо пашей воли, пробуждает
ее. Эти нити, подобно нити Ариадны, ведут нас по лабиринту мыслей, где
мы иногда теряемся, гоняясь за тенями прошлого, именуемыми воспоминания-
ми. Так, вид этого замка отбросил Рауля на пятьдесят миль к западу и
заставил его припомнить всю свою жизнь, от момента прощания с маленькой
Луизой до того дня, когда он увидел ее впервые. Каждая группа дубков,
каждый флюгер на черепичной крыше напоминал ему, что он не приближается,
а, наоборот, с каждым шагом все больше и больше удаляется от друзей сво-
его детства и, может быть, покинул их навсегда.
Наконец, не умея справиться со своей подавленностью и печалью, он
спешился, велел Оливену отвести лошадей в небольшой трактир, видневшийся
впереди при дороге на расстоянии мушкетного выстрела от них. Он сам ос-
тался подле красивой группы каштанов в цвету, вокруг которых жужжали рои
пчел, и приказал Оливену прислать ему с трактирщиком бумагу и чернил на
стол, точно нарочно здесь для этого поставленный.
Оливен покорно поехал дальше, и Рауль сел, облокотясь, за стол, уст-
ремив рассеянный взгляд на чудесный пейзаж, на зеленые поля и рощи и от
времени до времени стряхивая с головы цвет каштана, падавший, точно
снег. Рауль просидел так минут десять и уж совсем углубился в мечты,
когда вдруг он заметил странную фигуру с багровым лицом, с салфеткой
вместо передника и с другой салфеткой под мышкой, поспешно приближающую-
ся к нему с бумагой, пером и чернилами в руках.
- Ах, ах, - сказало это видение, - видно, у вас, дворян, у всех одни
и те же мысли. Не больше четверти часа назад молодой господин на такой
же красивой лошади и такого же барского вида, как вы, и, наверное, ваше-
го возраста, остановился около этих деревьев, велел принести сюда стол и
стул и пообедал здесь вместе с пожилым господином, должно быть своим
воспитателем. Они съели целый паштет без остатка и выпили до дна бутылку
старого маконского вина. Но, по счастью, у нас есть еще запасной паштет
и такое же вино, так что, если вашей милости угодно приказать...
- Нет, друг мой, - сказал Рауль, улыбаясь, - в настоящий момент мне
нужно лишь то, о чем я просил. Мне только хотелось бы, чтобы чернила бы-
ли черные, а перо хорошее. В таком случае я готов заплатить за перо
столько, сколько стоит вино, а за чернила - сколько стоит паштет.
- Тогда я отдам вино и паштет вашему слуге, - отвечал трактирщик, - а
перо и чернила вы получите в придачу.
- Делайте, как хотите, - сказал Рауль, только еще начинавший знако-
миться с этой особой породой людей, которые состояли раньше в содружест-
ве с разбойниками большой дороги, а теперь, когда разбойники повывелись,
с успехом их заменили.
Хозяин, успокоившись насчет платы, поставил на стол чернила, перо и
бумагу. Перо случайно оказалось сносным, и Рауль принялся за письмо. Хо-
зяин продолжал стоять перед ним, с невольным восхищением глядя на это
очаровательное лицо, такое кроткое и вместе с тем строгое. Красота всег-
да была и будет великой силой.
- Этот не таков, как тот, что сейчас проехал, - сказал хозяин Оливе-
ну, который подошел осведомиться, не нужпо ли чего-нибудь Раулю. - У ва-
шего хозяина совсем нет аппетита.
- Три дня тому назад у него был аппетит, но что поделаешь, с позавче-
рашнего дня он потерял его.
Оливен и хозяин направились в трактир. Оливен, по обычаю слуг, до-
вольных своим местом, рассказал трактирщику все, что, по его мнению, мог
рассказать о молодом дворянине.
Рауль между тем писал следующее:
"Сударь, после четырех часов езды я остановился, чтобы написать вам,
ибо каждую минуту я чувствую ваше отсутствие и беспрестанно готов обер-
нуться, чтобы ответить вам, как если бы вы были здесь и говорили со
мной. Я был так потрясен отъездом и так огорчен нашей разлукой, что мог
только весьма слабо выразить вам всю ту любовь и благодарность, которые
я питаю к вам. Вы прощаете меня, не правда ли, ведь ваше великодушное
сердце поняло все, что происходило в моем. Пишите мне, прошу вас: ваши
советы - часть моего существования. Кроме того, осмелюсь вам сказать, я
очень обеспокоен: мне кажется, вы сами готовитесь к какому-то опасному
предприятию, о котором я не решился вас расспрашивать, раз вы сами мне о
нем ничего не сказали. Вы видите, мне крайне необходимо получить от вас
письмо. С тех пор как вас нет здесь, подле меня, я каждую минуту боюсь
наделать ошибок.
Вы были мне могущественной опорой, и сейчас, клянусь вам, я очень
одинок.
Не будете ли вы так добры, сударь, если получите известия из Блуа,
сообщить мне несколько слов о моей маленькой подруге мадемуазель де Ла-
вальер, здоровье которой накануне нашего отъезда, как вы помните, внуша-
ло опасения.
Вы понимаете, мой дорогой воспитатель, как мне дороги и ценны воспо-
минания о времени, проведенном вместе с вами. Я надеюсь, что и вы изред-
ка вспоминаете обо мне, и если вам иногда меня недостает, если вы хоть
немного сожалеете о моем отсутствии, - я буду счастлив узнать, что вы
почувствовали мою любовь и преданность и что я сумел показать их вам,
когда имел радость жить с вами вместе".
Окончив письмо, Рауль почувствовал, что на душе у него стало спокой-
нее. Убедившись, что ни Оливен, ни хозяин за ним не подсматривают, он
запечатлел на письме поцелуй - немая и трогательная ласка, о которой
способно было догадаться сердце Атоса, когда он станет распечатывать
конверт.
Тем временем Оливен съел свой паштет и выпил бутылку вина. Лошади то-
же отдохнули. Рауль знаком подозвал хозяина, бросил на стол экю, вскочил
на лошадь и в Сен-Лисе сдал письмо на почту.
Отдых, подкрепивший как всадников, так и лошадей, позволил им продол-
жать путь без остановок. В Вербери Рауль велел Оливену справиться о мо-
лодом дворянине, который, по словам трактирщика, ехал впереди них. Тот,
оказывается, проехал всего лишь три четверти часа тому назад, но у него
была отличная лошадь, и он ехал очень быстро.
- Постараемся догнать его, - сказал Рауль Оливену. - Он едет, как и
мы, в армию и будет мне приятным спутником.
Было четыре часа, когда Рауль приехал в Компьеп, Здесь он пообедал с
большим аппетитом и снова принялся расспрашивать о молодом путешествен-
нике. Подобно Раулю, тот останавливался в гостинице "Колокол и бутылка",
лучшей в Компьене, и, уезжая, говорил, что заночует в Нуайоне.
|
|
Глубокий, мягкий голос Атоса сохранил свое прежнее действие на д'Ар-
таньяна, тогда как голос Арамиса, становившийся в минуты дурного настро-
ения резким и крикливым, только раздражал его. В ответ он сказал Атосу:
- Я думаю, граф, что еще в замке Бражелон вам следовало открыться мне
и что аббат, - оказал он на Арамиса, - должен был сделать это в своем
монастыре; тогда я не бросился бы в предприятие, в котором вы должны бы-
ли стать мне поперек дороги. Но из-за моей сдержанности не следует счи-
тать меня глупцом. Если бы я захотел выяснить, какая разница между
людьми, которые к аббату д'Эрбле приходят по веревочной лестнице, и те-
ми, которые являются к нему по деревянной, я бы заставил его говорить.
- Как вы смеете вмешиваться! - воскликнул Арамис, бледнея от гнева
при мысли, что, может быть, д'Артаньян подглядел его с г-жой де Лонг-
виль.
- Я вмешиваюсь в то, что меня касается, и умею делать вид, будто не
замечаю того, до чего мне нет дела. Но я ненавижу лицемеров, а к этой
категории я причисляю мушкетеров, изображающих из себя аббатов, и абба-
тов, прикидывающихся мушкетерами. Вот, - прибавил он, указывая на Порто-
са, - человек, который разделяет мое мнение.
Портос, не произносивший до сих пор ни звука, ответил одним словом и
одним движением. Он сказал: "Да", и взялся за шпагу.
Арамис отскочил назад и извлек из ножен свою. Д'Артаньян пригнулся,
готовый напасть или защищаться.
Тогда Атос свойственным ему одному спокойным и повелительным движени-
ем протянул руку, медленно взял свою шпагу вместо с ножнами, переломил
ее на колене и отбросил обломки в сторону.
Затем, обратившись к Арамису, он сказал:
- Арамис, сломайте вашу шпагу.
Арамис колебался.
- Так надо, - сказал Атос и прибавил более тихим в мягким голосом: -
Я так хочу.
Тогда Арамис, побледнев еще больше, но покоренный этим жестом и голо-
сом, переломил в руках гибкое лезвие, затем скрестил на груди руки и
стал ждать, дрожа от ярости.
То, что они сделали, принудило отступить д'Артаньяна и Портоса. Д'Ар-
таньян совсем не вынул шпаги, а Портос вложил свою обратно в ножны.
- Никогда, - сказал Атос, медленно поднимая к небу правую руку, - ни-
когда, клянусь в этом перед богом, который видит и слышит нас в эту тор-
жественную ночь, никогда моя шпага не скрестится с вашими, никогда я не
кину на вас гневного взгляда, никогда в сердце моем по шевельнется нена-
висть к вам. Мы жили вместе, нснавпдоли и любили вместе. Мы вместе про-
ливали кровь, и, может быть, прибавлю я, между нами есть еще другая
связь, более сильная, чем дружба: мы связаны общим преступлением. Потому
что мы все четверо судили, приговорили к смерти и казнили человеческое
существо, которое, может быть, мы не имели права отправлять на тот свет,
хотя оно скорее принадлежало аду, чем этому миру. Д'Артаньян, я всегда
любил вас, как сына. Портос, мы десять лет спали рядом, Арамис так же
брат вам, как и мне, потому что Арамис любил вас, как я люблю и буду лю-
бить вас вечно. Что значит для вас Мазарини, когда мы заставляли посту-
пать по-своему такого человека, как Ришелье! Что для нас тот или иной
принц, для нас, сумевших сохранить королеве ее корону! Д'Артаньян, прос-
тите, что я скрестил вчера свою шпагу с вашей. Арамис просит в том же
извиненья у Портоса. После этого ненавидьте меня, если можете, но кля-
нусь, что, несмотря на вашу ненависть, я буду питать к вам только
чувство уважения и дружбы. А теперь вы, Арамис, повторите мои слова. И
затем, если наши старые друзья этого желают и вы желаете того же, расс-
танемся с ними навсегда.
Наступила минута торжественного молчания, которое было прервано Ара-
мисом.
- Клянусь, - сказал он, глядя спокойно и прямо, хотя голос его дрожал
еще от недавнего волнения, - клянусь, я по питаю больше ненависти к моим
былым товарищам. Я сожалею, что бился с вами, Портос. Клянусь далее, что
не только шпага моя никогда не направится на вашу грудь, но что даже в
самой сокровенной глубине моего сердца но найдется впредь и следа непри-
язни к вам. Пойдемте, Атос.
Атос сделал движение, чтобы уйти.
- О пет, нет! Не уходите! - вскричал Д'Артаньян, увлекаемый одним из
тех неудержимых порывов, в которых сказывалась его горячая кровь и при-
родная прямота души. - Не уходите, потому что я тоже хочу произнести
клятву. Клянусь, что я отдам последнюю каплю моей крови, последний живой
лоскут моей плоти, чтобы сохранить уважение такого человека, как вы,
Атос, и дружбу такого человека, как вы, Арамис.
И он бросился в объятия Атоса.
- Сын мой, - произнес Атос, прижимая его к сердцу.
- А я, - сказал Портос, - я не клянусь ни в чем, но я задыхаюсь от
избытка чувств, черт возьми! Если бы мне пришлось сражаться против вас,
мне кажется я скорее дал бы себя проткнуть насквозь, потому что я никог-
да никого не любил, кроме вас, в целом свете.
И честный Портос, заливаясь слезами, бросился в объятия Арамиса.
- Друзья мои, - сказал Атос, - вот на что я надеялся, вот чего я ждал
от таких сердец, как ваши. Да, я уже сказал и повторяю еще раз: судьбы
наши связаны нерушимо, хотя пути наши и разошлись. Я уважаю ваши взгля-
ды, Д'Артаньян, я уважаю ваши убеждения, Портос. Хотя мы сражаемся за
противоположные цели, - останемся друзьями! Министры, принцы, короли,
словно поток, пронесутся и исчезнут, междоусобная война погаснет, как
костер, но мы, останемся ли мы теми же? У меня есть предчувствие, что
да.
- Да, - сказал Д'Артаньян, - будем всегда мушкетерами, и пусть нашим
единственным знаменем будет знаменитая салфетка бастиона Сен-Жерве, на
которой великий кардинал велел вышить три лилии.
- Да, - сказал Арамис, - сторонники ли мы кардинала или фрондеры, не
все ли равно? Останемся навсегда друг другу добрыми секундантами на дуэ-
лях, преданными друзьями в важных делах, веселыми товарищами в веселье.
- И всякий раз, - сказал Атос, - как нам случится встретиться в бою,
при одном слове "Королевская площадь!" возьмем шпагу в левую руку и про-
тянем друг другу правую, хотя бы это было среди кровавой резни.
- Вы говорите восхитительно! - сказал Портос.
- Вы величайший из людей и целой головой выше нас всех! - вскричал
д'Артаньян.
Атос улыбнулся с несказанной радостью.
- Итак, решено, - сказал он. - Ну, господа, ваши руки. Христиане ли
вы хоть сколько-нибудь?
- Черт побери! - воскликнул Д'Артаньян.
- Мы будем ими на этот раз, чтобы сохранить верность нашей клятве, -
сказал Арамис.
- Ах, я готов поклясться кем угодно, хоть самим Магометом, - сказал
Портос. - Черт меня подери, если я когда-нибудь был так счастлив, как
сейчас.
И добрый Портос принялся вытирать все еще влажные глаза.
- Есть ли на ком-нибудь из вас крест? - спросил Атос.
Портос и д'Артаньян переглянулись и покачали головами, как люди, зас-
тигнутые врасплох.
Арамис улыбнулся и снял с шеи алмазный крестик на нитке жемчуга.
- Вот, - сказал он.
- Теперь, - продолжал Атос, - поклянемся на этом кресте, который нес-
мотря на алмазы, все-таки крест, - поклянемся, что бы ни случилось, веч-
но сохранять дружбу. И пусть эта клятва свяжет не только нас, но и наших
потомков. Согласны вы на такую клятву?
- Да, - ответили все в один голос.
- Ах, предатель! - шепнул д'Артаньян на ухо Арамису. - Вы заставили
нас поклясться на кресте фрондерки! |
|