В категории материалов: 124
Показано материалов: 106-110 |
Страницы: « 1 2 ... 20 21 22 23 24 25 » |
|
- Что это за юноша? - подозрительно спросил он у Сен-Люка.
- Разве вы забыли, ваше величество? Заперев меня здесь, вы милостиво разрешили мне вызвать одного из моих пажей.
- Да, конечно, - ответил Генрих.
- Ну, я и воспользовался вашим дозволением, государь.
- Ах, вот как!
- Ваше величество раскаиваетесь в том, что даровали мне это развлечение? - осведомился Сен-Люк.
- Нет, сын мой, нет. Напротив. Забавляйся, сделай милость. Как ты себя чувствуешь?
- Государь, - сказал Сен-Люк, - меня сильно лихорадит.
- Оно и видно. У тебя все лицо пылает, мой мальчик. Пощупаем пульс, ты знаешь, ведь я кое-что смыслю в медицине.
Сен-Люк неохотно протянул руку.
- Ну, да, - сказал король, - пульс прерывистый, возбужденный.
- О государь, - простонал Сен-Люк, - я и вправду серьезно болен.
- Успокойся. Я пришлю к тебе моего придворного врача.
- Благодарствуйте, государь, я не выношу Мирона.
- Я сам буду ухаживать за тобой.
- Государь, я не допущу...
- Я прикажу постелить мне постель в твоей спальне, Сен-Люк. Мы проболтаем всю ночь, у меня накопилась уйма всякой всячины, которой я хотел бы с тобой поделиться.
- Ах! - в отчаянии воскликнул Сен-Люк. - Вы называете себя человеком, сведущим в медицине, вы называете себя моим другом и хотите мне помешать выспаться. Клянусь смертью Христовой, лекарь, у вас странная манера обращаться с вашими пациентами! Клянусь смертью Христовой, государь, вы как-то уж слишком по-своему любите своих друзей!
- Как! Ты хочешь остаться наедине со всеми твоими страданиями?
- Государь, со мной Жан, мой паж.
- Но он спит.
- Вот потому-то я и предпочитаю, чтобы за мной ухаживали слуги; по меньшей мере, они не мешают мне спать.
- Ну хоть позволь мне вместе с ним бодрствовать у твоего изголовья, клянусь, я заговорю с тобой, только если ты проснешься.
- Государь, я просыпаюсь злющий как черт, и надо очень привыкнуть ко мне, чтобы простить все глупости, которые я наболтаю перед тем, как окончательно прийти в себя.
- Ну хотя бы приди побудь при моем вечернем туалете.
- А потом мне будет дозволено вернуться к себе и лечь в постель?
- Ну само собой.
- Коли так, извольте! Но предупреждаю, я буду жалким придворным, даю вам слово. Меня уже сейчас чертовски клонит ко сну.
- Ты волен зевать, сколько тебе вздумается.
- Какой деспотизм! - сказал Сен-Люк. - Ведь в вашем распоряжении все остальные мои приятели.
- Как же, как же! В хорошеньком они состоянии. Бюсси отделал их лучше некуда. У Шомберга продырявлена ляжка, у д'Эпернона запястье разрезано, как испанский рукав. Келюс все еще не может прийти в себя после вчерашнего удара эфесом шпаги по голове и сегодняшних объятий. Остаются д'О - а он надоел мне до смерти - и Можирон, который вечно на меня ворчит. Ну, пошли, разбуди этого спящего красавца, в пусть он тебе подаст халат.
- Государь, не соблаговолит ли ваше величество покинуть меня на минуту?
- Для чего это?
- Уважение...
- Ну, какие пустяки.
- Государь, через пять минут я буду у вашего величества.
- Через пять минут, согласен. Но не более пяти минут, ты слышишь, а за эти пять минут припомни для меня какие-нибудь забавные истории, и мы постараемся посмеяться.
С этими словами король, получивший половину того, что он хотел получить, вышел, удовлетворенный тоже наполовину.
Дверь еще не успела закрыться за ним, как паж внезапно встрепенулся и одним прыжком очутился у портьеры.
- Ах, Сен-Люк, - сказал он, когда шум королевских шагов затих, - вы меня снова покидаете. Боже мой! Какое мучение! Я умираю от страха. А что, если меня обнаружат?
- Милая моя Жанна, - ответил Сен-Люк, - Гаспар, который перед вами, защитит вас от любой нескромности. - И он показал ей на старого слугу.
- Может быть, мне лучше уйти отсюда? - краснея, предложила молодая женщина.
- Если таково ваше непременное желание, Жанна, - печально проговорил Сен-Люк, - я прикажу проводить вас во дворец Монморанси, ибо только мне одному воспрещается покидать Лувр. Но если вы будете столь же добры, сколь вы прекрасны, если вы отыщете в своем сердце хоть какие-то чувства к несчастному Сен-Люку, пусть хотя бы простое расположение, вы подождете здесь несколько минут. У меня невыносимо разболится голова, нервы, внутренности, королю надоест видеть перед собой такую жалкую фигуру, и он отошлет меня в постель.
Жанна опустила глаза.
- Ну хорошо, - сказала она, - я подожду, но скажу вам, как король: не задерживайтесь.
- Жанна, моя ненаглядная Жанна, вы восхитительны. Положитесь на меня, я вернусь к вам, как только предоставится малейшая возможность. И, знаете, мне пришла в голову одна мысль, я ее хорошенько обдумаю и, когда вернусь, расскажу вам.
- О том, как выбраться отсюда?
- Надеюсь.
- Тогда идите.
- Гаспар, - сказал Сен-Люк, - не пускайте сюда никого. Через четверть часа заприте дверь на ключ и ключ принесите мне в опочивальню короля. Потом отправляйтесь во дворец Монморанси и скажите, чтобы там не беспокоились о госпоже графине, а сюда возвращайтесь только завтра утром.
Эти распоряжения, которые Гаспар выслушал с понимающей улыбкой, пообещав выполнить все в точности, вызвали на щеках Жанны новую волну яркого румянца.
Сен-Люк взял руку своей жены и запечатлел на ней нежный поцелуй, затем решительными шагами направился в комнату Генриха, который начинал уже выказывать беспокойство.
Оставшись одна, Жанна, вся дрожа от нервного напряжения, укрылась за пышными складками балдахина кровати, притаившись в уголке постели. Мечтая, волнуясь, сердясь, новобрачная машинально вертела в руках сарбакан и тщетно пыталась найти выход из нелепого положения, в которое она попала.
При входе в королевскую опочивальню Сен-Люка оглушил терпкий, сладострастный аромат, пропитавший все помещение. Ноги Генриха утопали в ворохах цветов, которым срезали стебли из боязни, как бы они - не приведи бог! - не побеспокоили нежную кожу его величества: розы, жасмин, фиалки, левкои, несмотря на холодное время года, покрывали пол, образуя мягкий, благоухающий ковер.
В комнате с низким, красиво расписанным потолком, как мы уже говорили, стояли две кровати, одна из них - особенно широкая, хотя и была плотно придвинута изголовьем к стене, занимала собой чуть ли не третью часть помещения.
На шелковом покрывале этой кровати красовались шитые золотом мифологические персонажи, они изображали историю Кенея, или Кениды, превращавшегося то в мужчину, то в женщину, и, как можно себе представить, для изображения этой метаморфозы художнику приходилось до предела напрягать свою фантазию. Балдахин из посеребренного полотна оживляли различные фигуры, вышитые шелком и золотом; ту его часть, которая, примыкая к стене, образовывала изголовье постели, украшали королевские гербы, вышитые разноцветными шелками и золотой канителью.
Окна были плотно закрыты занавесями из того же шелка, что и покрывало постели, этой же материей были обиты все кресла и диваны. С потолка, посредине комнаты, на золотой цепи свисал светильник из позолоченного серебра, в котором пылало масло, источавшее тонкий аромат. Справа у постели золотой сатир держал в руке канделябр с четырьмя зажженными свечками из розового воска. Эти ароматические свечи, по толщине не уступавшие церковным, вместе со светильником довольно хорошо освещали комнату. |
|
- Вы не отвечаете, а отмахиваетесь от ответа.
- Как бы то ни было, я повторяю: их вызвал на это Бюсси.
- Бюсси?
- Да.
- Где же?
- На балу у Сен-Люка.
- Бюсси вызвал сразу пятерых? Полноте! Бюсси - храбрец, но он не сумасшедший, - Клянусь смертью Христовой! Вам говорят - я лично был свидетелем его поведения. И потом - Бюсси еще не на такое способен. Вы тут мне его невинным агнцем расписали, а он ранил Шомберга в ляжку, д'Эпернона в руку, а Келюса чуть не уложил па месте.
- В самом деле? - приятно удивился герцог. - А вот об этом он умолчал. При первой встрече не премину его поздравить.
- А я, - сказал король, - я никого не намерен поздравлять, но я примерно накажу этого забияку.
- Тогда я, - возразил герцог, - я, на которого ваши друзья замахиваются, не только нападая на Бюсси, но и дерзая поднять руку непосредственно на мою особу, тогда я наконец узнаю, действительно ли я ваш брат и действительно ли никто во Франции, кроме вашего величества, не имеет права смотреть мне прямо в лицо и не опустить глаза, если не из почтения, то хотя бы из страха.
В эту минуту, привлеченный громкими, срывающимися на крик голосами обоих братьев, появился Бюсси в нарядном костюме из зеленого атласа с розовыми бантами.
- Государь, - сказал он, отвесив Генриху III глубокий поклон, - позвольте засвидетельствовать вам мое нижайшее почтение.
- Клянусь богом! Вот и он! - воскликнул Генрих.
- Ваше величество, мне послышалось, что вы оказали мне высокую честь, упомянув мое имя? - спросил Бюсси.
- Да, - ответил король, - рад вас видеть, ибо что бы там мне ни говорили, но ваше лицо пышет здоровьем.
- Государь, доброе кровопускание весьма освежает кожу, и поэтому нынче вечером я должен выглядеть особенно свежим.
- Ну хорошо, если на вас напали, сеньор де Бюсси, если вас покалечили, обратитесь ко мне с жалобой, и я вас рассужу.
- Позвольте, государь, - сказал Бюсси, - на меня по нападали, меня не калечили, мне не на что жаловаться.
Генрих остолбенел от изумления и уставился па герцога Анжуйского.
- А вы что мне говорили? - спросил он.
- Я сказал, что у Бюсси сквозная рана в бедре от удара шпагой.
- Это правда, Бюсси?
- Поскольку брат вашего величества так утверждает, значит, это правда. Первый принц крови не может лгать.
- И, получив удар шпагой в бедро, вы ни на кого не жалуетесь? - сказал Генрих.
- Я стал бы жаловаться, государь, только в том случае, если бы мне отрубили правую руку, чтобы я не смог отомстить сам за себя, да и тогда, - добавил неисправимый дуэлянт, - я, по всей вероятности, рассчитался бы с обидчиком левой рукой.
- Наглец, - пробормотал Генрих.
- Государь, - обратился к нему герцог Анжуйский, - вы только что толковали о правосудии. Ну что ж, окажите нам правосудие, ничего другого мы не просим. Велите учинить расследование, назначьте судей, и пусть они определят, кто устроил засаду и кто готовил убийство.
Генрих покраснел.
- Нет, - ответил он, - я и на этот раз предпочел бы не знать, кто прав, кто виноват, и объявить всем полное помилование. Я хотел бы примирить этих заклятых врагов, но, к сожалению, Шомберга и д'Эпернона раны удерживают в постели. Впрочем, господин герцог, кто из моих друзей, по-вашему, был самым неистовым? Скажите, вам это нетрудно определить, ведь, по вашим словам, они и на вас нападали.
- По-моему, Келюс, государь, - сказал герцог Анжуйский.
- Даю слово, вы правы, - сказал Келюс. - Я не прятался за чужие спины, ваше высочество тому свидетель.
- Раз так, - провозгласил Генрих, - пускай господин де Бюсси и господин де Келюс помирятся от лица всех участников.
- О! - воскликнул Келюс. - Что это значит, государь?
- Это значит: я хочу, чтобы вы обнялись с господином де Бюсси, обнялись здесь, на моих глазах, и немедленно.
Келюс нахмурился.
- В чем дело, синьор? - прогнусавил Бюсси, повернувшись к Келюсу и размахивая руками в подражание бурной жестикуляции итальянца Панталоне. - Неужели вы откажете мне в этой милости?
Выходка была столь неожиданной и Бюсси вложил в нее столько шутовского усердия, что даже король рассмеялся. Тогда Бюсси приблизился к Келюсу.
- Давай, Монсу, - сказал он, - такова воля короля. - И обвил руками шею миньона.
- Надеюсь, эта церемония нас ни к чему не обязывает? - прошептал Келюс на ухо Бюсси.
- Не волнуйтесь, - также шепотом ответил Бюсси. - Рано или поздно, но мы встретимся.
Весь красный и растрепанный, Келюс, дрожа от ярости, отпрянул назад.
Генрих нахмурил брови, но Бюсси, все еще изображая Панталоне, сделал пируэт и покинул залу совета.
Глава 6
О ТОМ, КАК СОВЕРШАЛСЯ МАЛЫЙ ВЕЧЕРНИЙ ТУАЛЕТ КОРОЛЯ ГЕНРИХА III
После этой, начавшейся трагедией и закончившейся комедией, сцены, отголоски которой, подобно эху, вылетели из Лувра и распространились по всему городу, король в великом гневе последовал в свои покои; сопровождавший его Шико назойливо осаждал своего господина просьбами об ужине.
- Я не голоден, - бросил король, перешагивая через порог своей опочивальни.
- Возможно, - ответил Шико, - но я, я взбешен до крайности, и меня мучит желание кого-то или что-то укусить, ну хотя бы зажаренную баранью ножку.
Король, сделав вид, что ничего не слышит, расстегнул свод плащ, положил его на постель, снял шляпу, приколотую к волосам длинными черными булавками, и швырнул на кресло. Затем устремился в переднюю, в которую выходила дверь из комнаты Сен-Люка, смежной с королевской опочивальней.
- Жди меня здесь, шут, - приказал он, - я вернусь.
- О, не спеши, сын мой, - сказал Шико, - не торопись. Мне бы даже хотелось, - продолжал он, прислушиваясь к удаляющимся шагам Генриха, - чтобы ты подольше там оставался и дал бы мне время подготовить тебе маленький сюрприз.
Когда шум шагов совсем затих, Шико открыл дверь в переднюю и крикнул; «Эй, кто там есть!» Подбежал слуга.
- Король изменил свое решение, - сказал Шико, - он велел подать сюда изысканный ужин на две персоны, для пего и для Сен-Люка. И советовал особое внимание обратить на вино. Теперь поторапливайтесь.
Слуга повернулся на каблуках и со всех ног помчался выполнять приказ Шико, ничуть не сомневаясь, что он исходит от самого короля.
Тем временем Генрих III, как мы уже говорили, прошел в комнату, отведенную Сен-Люку; последний, будучи предупрежден о королевском визите, лежал в постели и слушал, как читает молитвы старик слуга, последовавший за ним в Лувр и разделивший его заточение. В углу, на позолоченном кресле, опустив голову па руки, глубоким сном спал паж, приведенный Бюсси.
Одним взглядом король охватил всю эту картину. |
|
- Ах, боже мой, да; боюсь, что это все.
- Ну тогда я уже выполнил ваше поручение.
- То есть как?
- Я угадал, что с вами случилось, и уже заранее все растолковал вашей супруге.
- И что она сказала?
- Поначалу не хотела мне верить, но, - добавил Бюсси, скользнув взглядом по оконной нише, - я надеюсь, она в конце концов сдастся перед очевидностью. Итак, попросите у меня чего-нибудь другого, чего-нибудь трудного, даже невозможного, я буду счастлив выполнить любую вашу просьбу.
- Тогда, мой дорогой друг, ссудите часа на два гиппогрифа у славного рыцаря Астольфа, приведите его сюда под мое окно, я вскочу на его круп сзади вас, и вы меня отвезете к моей жене. А потом, коли вздумается, можете лететь на луну.
- Дорогой друг, - сказал Бюсси, - можно все сделать гораздо проще: я приведу гиппогрифа к вашей супруге и доставлю ее сюда, к вам.
- Сюда?
- Конечно, сюда.
- В Лувр?
- В самый Лувр. Разве это не кажется вам еще более забавным? Отвечайте!
- Смерть Христова! Безусловно.
- И вы перестанете скучать?
- Даю слово, перестану.
- Ибо здесь вы во власти смертной скуки, не правда ли? Вы мне жаловались на скуку.
- Спросите у Шико. С сегодняшнего утра он мне опостылел, и я предложил ему обменяться парочкой ударов на шпагах. Этот бездельник рассердился так уморительно, что я чуть со смеху не лопнул. Хорошо еще, я человек незлобивый, и все же если так будет продолжаться дальше, то либо я его заколю, чтобы малость порассеяться, либо он меня.
- Чума на вашу голову! Этим не шутят, вы знаете, что Шико превосходный фехтовальщик. Вы томитесь в своей тюрьме, но подумайте - в гробу вам будет еще скучнее.
- Честное слово, вот в этом я не уверен.
- Полноте, - с улыбкой сказал Бюсси. - Хотите, я оставлю вам своего пажа?
- Мне?
- Да, вам. Это прелестный мальчик.
- Спасибо, - сказал Сен-Люк, - пажи мне противны. Король предложил допустить ко мне любого моего пажа, но я отказался. Предложите вашего мальчика королю, который устраивает свой дом. Что до меня, то, когда я выберусь отсюда, я буду жить как на Зеленом празднестве в замке Шенонсо: меня будут обслуживать одни женщины, и я сам подберу для них костюмы.
- Ба! - настаивал Бюсси. - А все же попробуйте.
- Бюсси, - с досадой сказал Сен-Люк, - с вашей стороны нехорошо так издеваться надо мной.
- Ну, уступите мне, сделайте милость.
- Ни за что.
- Говорю вам, я знаю, чего вам недостает.
- Нет, нет и нет. Тысячу раз нет.
- Эй, паж! Подойдите сюда!
- Смерть Христова! - воскликнул Сен-Люк. Паж покинул свое убежище и приближался к ним, весь пунцовый от смущения.
- О! О! - прошептал Сен-Люк. Узнав Жанну в костюме пажа де Бюсси, он потерял дар речи.
- Ну как, - осведомился Бюсси, - отослать его обратно?
- Нет, истинный бог, нет! - воскликнул Сен-Люк. - Ах, Бюсси, Бюсси, клянусь вам в вечной дружбе!
- Не забывайте, Сен-Люк, что если вас и не слышат, то все же на вас смотрят.
- Ваша правда, - отозвался Сен-Люк.
И уже сделав два стремительных шага к жене, он отпрянул на три шага назад. Действительно, господин де Нанси, удивленный весьма выразительной пантомимой, которую невольно разыграл Сен-Люк, начал было прислушиваться к их разговору, но тут мысли капитана отвлек сильный шум, донесшийся из застекленной галереи.
- Ах, боже мой! - воскликнул господин де Нанси. - Видно, его величество изволит гневаться на кого-то.
- Очень похоже на это, - подхватил Бюсси, изобразив на лице испуг. - Но на кого? Неужели на герцога Анжуйского, с которым я пришел в Лувр?
Капитан поправил шпагу на бедре и двинулся к галерее, откуда, сквозь своды и стены, доносились возбужденные голоса.
- Ну, скажите, разве я не хорошо все устроил? - спросил Бюсси.
- А что там происходит? - поинтересовался Сен-Люк.
- Король и герцог Анжуйский рвут друг друга на куски. Это должно быть прелюбопытнейшее зрелище; я мчусь туда, чтобы ничего не пропустить. А вы воспользуйтесь суматохой, но только не вздумайте бежать. Все равно это бесполезно, король вас из-под земли достанет. Лучше спрячьте сего благолепного отрока, которого я вам оставляю, куда-нибудь в безопасное место. Есть у вас потайной шалаш?
- Найдется, клянусь богом, а впрочем, если бы и не нашелся, я бы его сам построил. По счастью, я прикидываюсь больным и не выхожу из спальни, - В таком случае прощайте, Сен-Люк. Сударыня, не забывайте меня в своих молитвах.
И Бюсси, как нельзя более довольный шуткой, которую ему удалось сыграть с Генрихом III, вышел из королевской передней и направил свои стопы в галерею, где король, багровый от гнева, убеждал герцога Анжуйского, белого от ярости, что главным зачинщиком событий прошлой ночи был Бюсси.
- Я вас заверяю, государь, - горячился герцог Анжуйский, - д'Эпернон, Шомберг, д'О, Можирон и Келюс подкарауливали его у Турнельского дворца.
- Кто вам это сказал?
- Я их сам видел, государь. Собственными глазами видел.
- В кромешной тьме, не правда ли? Ночью было темно, как в печке.
- Ну я распознал их не по лицам.
- А тогда почему же вы их распознали? По спинам, что ли?
- Нет, государь, по голосам.
- Они с вами говорили?
- Если бы только говорили! Они меня приняли за Бюсси и напали на меня.
- На вас?
- Да, на меня.
- А что за нелегкая вас понесла к Сент-Антуанским воротам?
- Какое это имеет значение?
- Хочу знать, и все тут. Нынче у меня разыгралось любопытство.
- Я шел к Манасесу.
- К Манасесу, к еврею!
- А вы-то небось навещаете Руджиери, отравителя.
- Я волен навещать кого вздумается. Я - король. |
|
- Ждите меня здесь, - сказал он Жанне.
- Ах, боже мой, вы меня бросаете одну! - всполошилась молодая женщина.
- Так надо, - ответил Бюсси. - Я должен разведать дорогу и подготовить ваш выход на сцену.
Глава 5
О ТОМ, ЧТО ПРЕДПРИНЯЛА БЫВШАЯ ДЕВИЦА ДЕ БРИССАК, НЫНЕ ГОСПОЖА ДЕ СЕН-ЛЮК, ДАБЫ ПРОВЕСТИ СВОЮ ВТОРУЮ БРАЧНУЮ НОЧЬ НЕ ТАК, КАК ОНА ПРОВЕЛА ПЕРВУЮ
Бюсси направился в столь любимую некогда Карлом IX оружейную палату, после нового распределения луврских покоев ставшую опочивальней короля Генриха III, который украсил комнату по своему вкусу. Карл IX, король-охотник, король-кузнец, король-поэт, собрал в ней оленьи рога, аркебузы, манускрипты, книги и ручные тиски. Генрих III велел установить два ложа из шелка и бархата и развесить по стенам фривольные картинки, реликвии, освященные папой скапулеры, мешочки с ароматическими веществами, привезенные с Востока, и коллекцию превосходных фехтовальных рапир.
Бюсси знал, что Франсуа испросил у своего брата аудиенцию в галерее, а значит, короля в опочивальне нет; ему также было известно, что смежная с опочивальней комната, которую прежде занимала кормилица короля Карла IX, теперь отведена под спальню очередного королевского фаворита. А так как Генрих III отличался непостоянством в своих привязанностях, то в этом помещении побывали в последовательном порядке Сен-Мегрен, Можирон, д'О, д'Эпернон, Келюс и Шомберг. По предположению Бюсси, сейчас там должен был обитать Сен-Люк, к которому, как мы уже видели, король воспылал нежностью столь сильной, что даже решился похитить своего любимчика у его законной супруги.
Генрих III был странным созданием, он сочетал в себе поверхностность и глубокомыслие, трусость и отвагу. Всегда скучающий, всегда возбужденный, всегда мечтательный, он вечно искал развлечений: днем любил шум, движение, игры, физические упражнения, шутовство, маскарады, интриги, ночью ему нужны были яркий свет, болтовня, молитвы или оргии. Генрих являл собой, быть может, единственный образчик такого человеческого типа в нашем современном мире. Этому античному гермафродиту следовало родиться в одном из городов Востока, среди немых рабов, евнухов, янычаров, философов и софистов, тогда его царствование ознаменовало бы некую промежуточную эпоху между Нероном и Гелиогабалом, время утонченного разврата и неведомых доселе безумств.
Итак, Бюсси, заподозрив, что Сен-Люка держат в бывшей комнате кормилицы, постучал в двери передней, общей для этой комнаты и для королевской опочивальни.
Капитан гвардейцев отворил ему.
- Господин де Бюсси! - удивленно воскликнул он.
- Да, он самый, любезный господин де Нанси. Я послан от короля к господину де Сен-Люку.
- Прекрасно, - ответил офицер. - Известите господина де Сен-Люка, что к нему пришли от короля, Через оставшуюся полуотворенной дверь Бюсси бросил взгляд своему пажу.
Затем, снова повернувшись к господину де Нанси, спросил:
- Что он там делает, бедняга Сен-Люк?
- Играет в карты с Шико в ожидании короля, который сейчас дает аудиенцию герцогу Анжуйскому по просьбе его высочества.
- Не позволите ли вы моему пажу обождать меня здесь? - спросил Бюсси у начальника караула.
- А почему бы нет? - ответил капитан.
- Входите, Жан, - обратился Бюсси к молодой женщине.
И показал рукой на оконную нишу, куда Жанна и поспешила укрыться.
Едва она успела забиться в нишу, как появился Сен-Люк. Господин де Нанси деликатно отошел на расстояние, не позволявшее ему слышать разговор, - Чего еще хочет от меня король? - насупившись, спросил Сен-Люк. - Ах, это вы, господин де Бюсси?
- Собственной персоной, милейший Сен-Люк, и прежде всего... - тут Бюсси понизил голос, - прежде всего благодарю за услугу, которую вы мне оказали.
- Ах, - сказал Сен-Люк, - право, не стоит благодарности. Мне было не по себе при мысли, что такого храбреца зарежут, словно кабана. Но ведь я полагал, вы уже на том свете.
- Меня чуть-чуть туда не отправили; однако надо сказать, что в таких делах «чуть-чуть» имеет большое значение.
- А как вам удалось уцелеть?
- С Шомбергом и д'Эперноном я расквитался прелестным ударом шпаги и, по моему разумению, вернул им долг с лихвой. Ну а Келюс должен благодарить кости своего черепа. У него оказался самый крепкий череп из всех, которым до сих пор доводилось подвернуться мне под руку.
- Ах, расскажите мне, пожалуйста, все во всех подробностях. Это меня развлечет, - сказал Сен-Люк, зевая с риском вывихнуть себе челюсть.
- К сожалению, сейчас у меня нет времени, мой дорогой Сен-Люк. К тому же я пришел сюда совсем по другому делу. Вы здесь очень скучаете, не правда ли?
- По-королевски, этим все сказано.
- Вот и отлично, я пришел подразвлечь вас. Черт побери! Услуга за услугу.
- Вы правы, услуга, которую вы мне оказываете, никак не меньше той, что вам оказал я. От скуки умирают так же хорошо, как и от шпаги; тянется это подольше, но зато выходит вернее.
- Бедный граф! - посочувствовал Бюсси. - Я вижу, вы здесь па положении узника.
- И самого настоящего. Король полагает, что его может развлечь только такой весельчак, как я. Король слишком добр, так как со вчерашнего дня я скорчил ему больше гримас, чем его обезьяна, и наговорил больше дерзостей, чем его шут.
- Ну что ж, посмотрим. Может быть, настал и мой черед вам услужить? Что бы вы хотели?
- Конечно, - сказал Сен-Люк, - вы могли бы посетить мой дом или, точнее говоря, дом маршала де Бриссака и успокоить бедную малютку, несомненно она в большой тревоге, и мое поведение кажется ей весьма и весьма подозрительным.
- И что ей сказать?
- Э, проклятие! Опишите ей все, что вы видели, скажите, что я узник, запертый в четырех стенах, и общаться со мной можно только через окошечко, что со вчерашнего дня король неустанно твердит мне о дружбе, как Цицерон, который о ней писал, и о добродетели, как Сократ, а кстати сказать, Сократ и на самом деле был добродетельным.
- И что вы ему на это отвечаете? - смеясь, спросил Бюсси.
- Смерть Христова! Я ему отвечаю, что, если говорить о дружбе, я неблагодарная свинья, а что касается добродетели, то я убежденный распутник, но все напрасно - король, тяжко вздыхая, упорно продолжает бубнить свое: «Ах, Сен-Люк, неужели дружба - всего лишь призрак? Ах, Сен-Люк, неужели добродетель - всего лишь пустой звук?» Впрочем, надо отдать ему справедливость, раз сказав все это по-французски, он тут же все повторяет уже по-латыни, а затем произносит в третий раз по-гречески.
При этом выпаде паж, на которого Сен-Люк не обращал никакого внимания, рассмеялся.
- А что вы хотите, мой друг? Он пытается вас растрогать. Bis repetita placent <Повторять дважды хорошо (лат.)> и тем более ter <Трижды (лат.)>. И это все, чем я могу вам служить? |
|
И, раскланявшись с молодой женщиной, он поспешил в свой дворец, заняться приготовлением к маскараду.
Вечером, в условленный час, Бюсси и госпожа де Сен-Люк встретились у заставы Сержан. Бюсси не узнал бы молодую женщину, не будь она одета в костюм его собственного пажа. В мужском наряде Жанна была очаровательна. Обменявшись несколькими словами, сообщники направились к Лувру.
В конце Фосе-Сен-Жермен-лЮксеруа им встретилась довольно многочисленная толпа, которая заняла всю улицу и загородила проход.
Жанна испугалась. Бюсси по факелам и аркебузам узнал людей герцога Анжуйского, впрочем, и самого герцога нетрудно было распознать по буланому коню и по белому бархатному плащу, который он любил надевать при выездах в город.
- Ну вот, - сказал Бюсси, оборачиваясь к Жанне, - вы боялись, мой милый паж, что вас не пустят в Лувр. Теперь будьте спокойны, вы вступите туда с музыкой. - Эй, монсеньер! - воззвал он к герцогу Анжуйскому во всю мощь своих легких.
Крик Бюсси пролетел над улицей, не затерявшись в нестройном гуле голосов и конском топоте, и достиг высочайшего слуха.
Принц повернул голову.
- Это ты, Бюсси, - обрадованно воскликнул он, - а мне сказали, ты ранен насмерть. И по этому случаю я сейчас направляюсь к тебе на улицу Гренель.
- Честное слово, монсеньер, - ответил Бюсси, даже не подумав поблагодарить принца за проявленное к нему внимание, - я остался жив только благодаря самому себе. По правде сказать, монсеньер, вы меня засунули в отменный капкан и бросили там на произвол судьбы. Вчера после бала у Сен-Люка я угодил в настоящую резню. Кроме меня, никого из анжуйцев там не было, и, по чести, мне чуть было не выпустили всю кровь, какая только есть в моем теле.
- Смертью клянусь, Бюсси, они за нее дорого заплатят, за твою кровь. Я их заставлю пересчитать каждую каплю.
- Ну да, все это на словах, - с присущей ему развязностью возразил Бюсси, - а на деле вы по-прежнему будете расточать улыбки перед любым из них, кто попадется вам навстречу. Хоть бы, улыбаясь, вы им клыки показывали, а то ведь вы всегда плотно сжимаете губы.
- Ладно, ладно, - сказал принц, - ты пойдешь со мной в Лувр и сам увидишь.
- Что я увижу, монсеньер?
- Увидишь, как я буду говорить с моим братом.
- Послушайте, монсеньер, я не пойду в Лувр, если эта прогулка сулит мне какое-нибудь новое оскорбление.
Сносить оскорбления - это годится для принцев крови и для миньонов.
- Будь спокоен. Я принял твою рану близко к сердцу.
- Но обещаете ли вы мне полное удовлетворение?
- Клянусь, ты останешься доволен. Ну что, ты все еще колеблешься?
- Монсеньер, я вас так хорошо изучил.
- Сказано тебе, пойдем; об этом заговорят.
- Вот ваше дело и сделано, - шепнул Бюсси на ухо графине. - Между обоими милыми братцами, которые терпеть не могут друг друга, начнутся бурные препирательства, а вы тем временем разыщете своего ненаглядного муженька.
- Ну как, - спросил герцог, - решился ты наконец? Может быть, ждешь, пока я не поручусь своим словом принца!
- О нет, - сказал Бюсси, - ваше слово принесет мне несчастье. Ну ладно, будь что будет, я иду с вами, и пусть попробуют меня оскорбить - я сумею отомстить за себя.
И Бюсси занял свое обычное место возле принца; новый паж неотступно шагал за ним, словно привязанный к своему господину.
- Тебе самому мстить за себя! Да ни в коем случае! - сказал принц в ответ на угрозу, прозвучавшую в словах Бюсси. - Это не твоя забота, мой храбрый рыцарь. Я сам позабочусь о возмездии. Послушай, - добавил он вполголоса, - я знаю, кто пытался тебя убить.
- Ба! - воскликнул Бюсси. - Неужто ваше высочество потрудилось произвести розыски?
- Я их видел.
- То есть как это? - спросил удивленный Бюсси.
- Да так. Я сам столкнулся с ними у Сент-Антуанских ворот. Они на меня там напали и чуть было не закололи вместо тебя. Я и не подозревал, что это тебя они подстерегают, разбойники... Иначе...
- Ну и что иначе?
- А твой новый паж был с тобой в этой передряге? - спросил принц, оставив свою угрозу незаконченной.
- Нет, монсеньер, - сказал Бюсси, - я был один; а вы, монсеньер?
- Я? Со мной был Орильи. А почему ты был один?
- Потому что я хотел сохранить репутацию храброго Бюсси, которой меня наградили.
- И они тебя ранили? - спросил принц, с обычной для пего быстротой отвечая выпадом на полученный удар.
- Послушайте, - сказал Бюсси, - я не хотел бы даивать им повод для ликования, но мне достался отличный удар шпагой, бедро продырявлено насквозь.
- Ах, негодяи! - возмутился принц. - Орильи был прав, они и в самом деле умышляли недоброе.
- Вы видели засаду, и с вами был Орильи, который владеет шпагой почти так же виртуозно, как лютней, и Орильи предупредил ваше высочество, что эти люди умышляют недоброе, и вас было двое, а их только пятеро! Почему же вы не задержались, не пришли мне на выручку?
- Проклятие! Чего ты хочешь? Ведь я не знал, кого они ждут в этой засаде.
- «Сгинь, нечистая сила!», как говаривал король Карл Девятый при виде друзей короля Генриха Третьего. Но вы не могли не подумать, что они хотят заполучить кого-то из ваших друзей, а так как в Париже один я осмеливаюсь называться вашим другом, то нетрудно было угадать, кого они ждут.
- Пожалуй, ты прав, мой дорогой Бюсси, - сказал Франсуа, - мне это как-то не пришло в голову.
- Да что уж там... - вздохнул Бюсси, словно у него не хватило слов для выражения всего, что он думал о своем покровителе.
Они прибыли в Лувр. Герцог Анжуйский был встречен у ворот капитаном и стражниками. Капитан имел строгий приказ - никого не впускать в Лувр, но, само собой разумеется, этот приказ не распространялся на первое лицо в государстве после короля. Поэтому принц вместе со своей свитой вступил под арку подъемного моста.
- Монсеньер, - обратился к принцу Бюсси, видя, что они вошли уже в главный двор, - отправляйтесь поднимать шум у короля и не забудьте, что обязались мне клятвой, а сам я пойду скажу два слова одному своему приятелю.
- Ты меня покидаешь, Бюсси? - забеспокоился Франсуа, которому присутствие его любимца придавало смелости.
- Так надо, но пусть это вас не смущает, будьте уверены, в самый разгар переполоха я появлюсь. Кричите, монсеньер, кричите, черт побери! Надрывайте глотку так, чтобы я вас слышал, ведь вы понимаете, если ваш голос до меня не донесется, я не приду к вам на подмогу, И, воспользовавшись тем, что герцог вошел в парадную валу, Бюсси проскользнул в боковую дверь, за ним последовала Жанна.
Бюсси был в Лувре как у себя дома. Он поднялся по потайной лестнице, прошел два или три безлюдных коридора и оказался в некоем подобии передней. |
|