|
- Сударь, - воскликнула герцогиня, хватая Атоса за руки, - скажите
мне сию же минуту, как вы узнали все это, не то я пошлю в Августинский
монастырь за монахом, чтобы он изгнал из вас беса.
Атос рассмеялся.
- Нет ничего легче, герцогиня. За час до вашего приезда некий всад-
ник, ехавший с важным поручением, обратился к этому же самому священнику
с просьбой о ночлеге. Священника как раз позвали к умирающему, и он со-
бирался ехать на всю ночь не только из дому, но и вообще из деревни.
Тогда служитель божий, вполне доверяя своему гостю, который, мимоходом
заметим, был дворянин, предоставил в его распоряжение свой дом, ужин и
спальню. Таким образом Мари Мишон просила гостеприимства не у самого
священника, а у его гостя.
- И этот гость, этот путешественник, этот дворянин, приехавший до
нее?..
- Был я, граф де Ла Фер, - сказал Атос и, встав, почтительно покло-
нился герцогине де Шеврез.
Герцогиня с минуту молчала в полном изумлении, но вдруг весело расхо-
хоталась.
- Честное слово, это презабавно! - воскликнула она. - Оказывается,
что эта сумасбродная Мари Мишон нашла больше, чем искала. Садитесь, лю-
безный граф, и продолжайте ваш рассказ.
- Теперь мне остается только покаяться, герцогиня. Я уже говорил вам,
что ехал по очень важному делу. На рассвете я тихонько вышел из комнаты,
где еще спал мой прелестный товарищ по ночлегу. В другой комнате спала,
откинув голову на спинку кресла, служанка, вполне достойная своей госпо-
жи. Ее личико меня поразило. Я подошел поближе и узнал маленькую Кэтти,
которую наш друг, Арамис, приставил к ее госпоже. Вот каким образом я
догадался, что прелестная путешественница была...
- Мари Мишон, - живо докончила герцогиня.
- Мари Мишон, - повторил Атос. - После этого я вышел из дому, отпра-
вился на конюшню, где меня ждал мой слуга с оседланной лошадью, и мы уе-
хали.
- И вы больше никогда не бывали в этом селении? - быстро спросила
герцониня.
- Я был там опять через год.
- Мне хотелось еще раз повидать доброго священника. Он был очень оза-
бочен одним совершенно непонятным обстоятельством. За неделю до моего
второго приезда ему подкинули прехорошенького трехмесячного мальчика. В
колыбельке лежал кошелек, набитый золотом, и записка, в которой значи-
лось только: "11 октября 1633 года".
- То самое число, когда случилось это странное приключение! - воск-
ликнула г-жа де Шеврез.
- Да, и священник ничего не понял; ведь он твердо помнил, что провел
эту ночь у умирающего, а Мари Мишон уехала из его дома раньше, чем он
вернулся.
- А знаете ли вы, сударь, - сказала герцогиня, - что Мари Мишон, вер-
нувшись в тысяча шестьсот сорок третьем году во Францию, тотчас же стала
разыскивать ребенка? Она не могла взять его с собой в изгнание, но, вер-
нувшись в Париж, хотела воспитывать его сама.
- Что же ответил ей священник? - спросил, в свою очередь, Атос.
- Что какой-то незнакомый ему, но, по-видимому, знатный человек захо-
тел сам воспитать его, обещал позаботиться о нем и увез с собой.
- Так и было на деле.
- А, теперь я понимаю! Этот человек были вы, его отец!
- Тес! Не говорите так громко, герцогиня: он здесь.
- Здесь! - вскричала герцогиня, поспешно вставая с места. - Он здесь,
мои сын! Сын Мари Мишон здесь! Я хочу видеть его сию же минуту!
- Помните, что он не знает ни кто его отец, ни кто его мать, - заме-
тил Атос.
- Вы сохранили тайну и привезли его сюда, чтобы доставить мне такое
счастье? О, благодарю, благодарю вас, граф! - воскликнула герцогиня,
схватив руку Атоса и пытаясь поднести ее к губам. - Благодарю. У вас
благородное сердце.
- Я привел его к вам, сударыня, - сказал Атос, отнимая руку, - чтобы
и вы, в свою очередь, сделали для него что-нибудь. До сих пор я заботил-
ся о его воспитании, и, надеюсь, из него вышел вполне безупречный дворя-
нин. Но теперь мне снова приходится начать скитальческую, полную опас-
ностей жизнь участника политической партии. С завтрашнего дня я пускаюсь
в рискованное предприятие и могу быть убит. Тогда у него не останется
никого, кроме вас. Только вы имеете возможность ввести его в общество,
где он должен занять принадлежащее ему по праву место.
- Будьте спокойны, - сказала герцогиня, - в настоящее время я, к со-
жалению, не пользуюсь большим влиянием, однако я сделаю для него все,
что в моих силах. Что же касается до состояния и титула...
- На этот счет вам не надо беспокоиться. На него записано доставшееся
мне по наследству имение Бражелон, а вместе с ним десять тысяч ливров
годового дохода и титул виконта.
- Клянусь жизнью, вы настоящий дворянин, граф! По мне хочется поско-
рее увидать нашего молодого виконта. Где он?
- Рядом, в гостиной. Я сейчас приведу его, если вы позволите.
Атос пошел было к двери, но герцогиня остановила его.
- Он красив? - спросила она.
Атос улыбнулся.
- Он похож на свою мать, - сказал он.
И, отворив дверь, Атос знаком пригласил молодого человека войти.
Герцогиня де Шеврез не могла удержаться от радостного восклицания,
увидав очаровательного юношу, красота и изящество которого превосходили
все, чего могло ожидать ее тщеславие.
- Подойдите, виконт, - сказал Атос. - Герцогиня де Шеврез разрешает
вам поцеловать ее руку.
Рауль подошел, мило улыбнулся, опустился, держа шляпу в руке, на одно
колено и поцеловал руку герцогини. |
|
- А, по-моему, неблагодарность не недостаток и не грех, а порок, что го-
раздо хуже.
- Неблагодарность по отношению к Мари Мишон? И с вашей стороны, граф?
- воскликнула герцогиня, пристально смотря на Атоса и как бы стараясь
прочесть его тайные мысли. - Но разве это возможно? Ведь вы даже не были
знакомы с ней.
- Кто знает, сударыня? Может быть, и был, - сказал Атос. - Народная
пословица гласит, что только гора с горой не сходится, а народные посло-
вицы иной раз изумительно верны.
- О, продолжайте, продолжайте, - быстро проговорила герцогиня. - Вы
не можете себе представить, с каким любопытством я вас слушаю.
- Вы придаете мне смелости, сударыня, - я буду продолжать. Эта кузина
Арамиса, эта Мари Мишон, эта молоденькая белошвейка, несмотря на свое
низкое общественное положение, была знакома с блестящей знатью. Самые
важные придворные дамы считали ее своим другом, а королева, несмотря на
всю свою гордость - двойную гордость испанки и австриячки, - называла ее
своей сестрою.
- Увы! - проговорила герцогиня с легким вздохом и чуть заметным,
свойственным ей одной, движением бровей. - С тех пор многое изменилось.
- И королева была права, - продолжал Атос. - Мари Мишон была действи-
тельно глубоко предана ей, предана до такой степени, что решилась быть
посредницей между нею и ее братом, испанским королем.
- А теперь это вменяют ей в преступление, - заметила герцогиня.
- Тогда кардинал - настоящий кардинал, не этот - решил в один прек-
расный день арестовать бедную Мари Мишон и отправить ее в замок Лош. К
счастью, об этом замысле узнали вовремя. Его даже предвидели и заранее
условились: королева должна была прислать Мари Мишон молитвенник в зеле-
ном бархатном переплете, если той будет грозить какая-нибудь опасность.
- Да, именно так, вы хорошо осведомлены.
- Однажды утром принц де Марсильяк принес Мари книгу в зеленом переп-
лете. Нельзя было терять ни минуты. К счастью, Мари Мишон и ее служанка
Кэтти отлично умели носить мужской наряд. Принц доставил им платье - до-
рожный костюм для Мари и ливрею для Кэтти, а также двух отличных лоша-
дей. Беглянки поспешно оставили Тур и направились в Испанию. Не решаясь
показываться на больших дорогах, они ехали проселочными, вздрагивая от
страха при малейшем шуме, и часто, когда на пути не встречалось гости-
ниц, пользовались случайным приютом.
- Все это правда, истинная правда! - воскликнула герцогиня, хлопая в
ладоши. - Было бы очень любопытно...
Она остановилась.
- Если б я проследил за путешественницами до самого конца? - спросил
Атос. - Нет, герцогиня, я не позволю себе так злоупотреблять вашим вре-
менем. Мы доберемся с ними только до маленького селения Рош-Лабейль, ле-
жащего между Тюллем и Ангулемом.
Герцогиня вскрикнула и с таким изумлением взглянула на Атоса, что
бывший мушкетер не мог удержаться от улыбки.
- Подождите, сударыня, - сказал он, - теперь мне остается рассказать
вам нечто, еще более необычайное.
- Вы колдун, сударь! - воскликнула герцогиня. - Я ко всему готова,
но, право же... Впрочем, продолжайте.
- В тот день они ехали долго, дорога была трудная. Стояла холодная
погода - ото было одиннадцатого октября. В селенье не было ни гостиницы,
ни замка, одни только жалкие грязные крестьянские домишки. Между тем у
Мари Мишон были самые аристократические привычки: подобно своей сест-
ре-королеве, она привыкла к проветренной спальне и тонкому белью. Она
решилась просить гостеприимства у священника.
Атос остановился.
- Продолжайте, - сказала герцогиня. - Я уже говорила вам, что готова
ко всему.
- Путешественницы постучались в дверь. Было поздно. Священник уже
лег. Он крикнул им: "Войдите! Они вошли, так как дверь была незаперта. В
деревнях люди доверчивы. В спальне священника горела лампа. Мари Мишон,
очаровательная в мужском платье, толкнула дверь, просунула голову в ком-
нату и попросила позволения переночевать. "Пожалуйста, молодой человек,
- сказал священник, - если вы согласны удовольствоваться остатками моего
ужина и половиною моей комнаты". Путешественницы пошептались между со-
бой, и священник слышал, как они громко смеялись. А потом раздался голос
молодого господина или, вернее, госпожи: "Благодарю вас, господин кюре.
Мне это подходит". - "В таком случае ужинайте, но постарайтесь поменьше
шуметь. Я тоже не сходил с седла весь день и не прочь хорошенько выс-
паться".
Удивление герцогини де Шеврез сперва сменилось изумлением, а теперь
она была просто ошеломлена. Лицо ее приобрело выражение, которое невоз-
можно описать никакими словами: видно было, что ей хочется сказать что-
то, но она молчит из опасения пропустить хоть одно слово своего собесед-
ника.
- А дальше? - спросила она.
- Дальше? Вот это действительно самое трудное.
- Говорите, говорите! Мне можно сказать все. К тому же это меня нис-
колько не касается, - это дело Мари Мишон.
- Ах да, совершенно верно! Итак, Мари Мишон поужинала со своей слу-
жанкой, а после ужина, пользуясь данным ей позволением, вошла в спальню
священника. Кэтти уже устроилась на ночь в кресле в передней комнате, то
есть там, где они ужинали.
- Послушайте! - воскликнула герцогиня. - Если только вы не сам сата-
на, то я не могу понять, каким образом узнали вы все эти подробности!
- Мари Мишон была прелестная женщина, - продолжал Атос, - одно из тех
сумасбродных созданий, которым постоянно приходят в голову самые стран-
ные причуды и которые созданы всем нам на погибель. И вот, когда эта ко-
кетка подумала, что ее хозяин - священник, ей пришло на ум, что под ста-
рость забавно будет иметь одно многих веселых воспоминаний еще лишнее
веселое воспоминание о священнике, попавшем по ее милости в ад.
- Честное слово, граф, вы меня приводите в ужас.
- Увы! Бедный священник был не святой Амвросий, а Мари Мишон, повто-
ряю, была очаровательная женщина. |
|
Герцогиня сидела в небольшом будуаре, окна которого выходили в сад.
Будуар этот по тогдашней моде, которую ввела г-жа де Рамбулье, отделывая
свой особняк, был обтянут голубой шелковой материей с розоватыми цветами
и золотыми листьями. Только изрядная кокетка решилась бы в лета герцоги-
ни де Шеврез сидеть в таком будуаре. А она даже не сидела, а полулежала
на кушетке, прислонившись головою к вышитому ковру, висевшему на стене.
Опершись локтем на подушку, она держала в руке раскрытую книгу.
Когда лакей доложил о графе де Ла Фер, герцогиня слегка приподнялась
и с любопытством посмотрела на дверь.
Вошел Атос.
На нем был лиловый бархатный костюм, отделанный шнурками того же цве-
та с серебряными воронеными наконечниками, плащ без золотого шитья и
черная шляпа с простым лиловым пером.
Отложной воротник его рубашки был из дорогого кружева; такие же кру-
жева спускались на отвороты его черных кожаных сапог, а на боку висела
шпага с великолепным эфесом, которой на улице Феру так восхищался ког-
да-то Портос и которую Атос так ни разу и не одолжил ему.
В лице и манерах графа де Ла Фер, имя которого только что прозвучало
как совершенно неизвестное для герцогини де Шеврез, было столько благо-
родства и изящества, что она слеша привстала и предложила ему занять
место возле себя.
Атос поклонился и сел. Лакей хотел было уйти, но Атос знаком удержал
его.
- Я имел смелость явиться к вам в дом, герцогиня, - сказал он, - нес-
мотря на то что мы незнакомы. Смелость моя увенчалась успехом, так как
вы соблаговолили принять меня. Теперь я прошу вас уделить мне полчаса
для беседы.
- Я готова исполнить вашу просьбу, граф, - с любезной улыбкой ответи-
ла герцогиня де Шеврез.
- Но это еще не все. Простите, я знаю и сам, что требую слишком мно-
гого. Я прошу у вас беседы без свидетелей, и мне бы не хотелось, чтобы
нас прерывали.
- Меня ни для кого нет дома, - сказала герцогиня лакею. - Можете ид-
ти.
Лакей вышел.
На минуту наступило молчание. Герцогиня и ее гость, с первого взгляда
увидевшие, что принадлежат к одному кругу людей, спокойно смотрели друг
на друга.
Герцогиня первая прервала молчание.
- Ну что же, граф? - сказала она, улыбаясь. - Разве вы не видите, с
каким нетерпением я жду?
- А я, герцогиня, я смотрю и восхищаюсь, - ответил Атос.
- Извините меня, - продолжала герцогиня, - но мне хочется поскорее
узнать, с кем я имею удовольствие говорить. Нет никакого сомнения, что
вы бываете при дворе. Почему я никогда не встречала вас там? Может быть,
вы только что вышли из Бастилии?
- Нет, герцогиня, - с улыбкой сказал Атос, - но, может быть, я стою
на дороге, которая туда ведет.
- Да? В таком случае скажите мне поскорее, кто вы, и уходите, - воск-
ликнула герцогиня с той живостью, которая была в ней так пленительна. -
Я и без того уже достаточно скомпрометировала себя, чтобы запутываться
еще больше.
- Кто я, герцогиня? Вам доложили обо мне как о графе де Ла Фер, по вы
никогда не слыхали этого имени. В прежнее время я носил другое имя, ко-
торое вы, может быть, и знали, но, конечно, забыли уже.
- Все равно, скажите его мне, граф.
- Когда-то меня звали Атосом.
Герцогиня взглянула на него удивленными, широко раскрытыми глазами.
Было очевидно, что это имя не вполне изгладилось у нее из памяти, хотя и
затерялось среди старых воспоминаний.
- Атос? - сказала она. - Постойте...
Она приложила обе руки ко лбу, как бы для того, чтобы задержать на
мгновение множество мелькающих мыслей и разобраться в их сверкающем и
пестром рое.
- Не помочь ли вам, герцогиня? - с улыбкой спросил Атос.
- Да, да, - сказала г-жа де Шеврез, уже утомленная этими поисками, -
вы сделаете мне большое одолжение.
- Этот Атос был очень дружен с тремя молодыми мушкетерами: д'Ар-
таньяном, Портосом и...
Атос остановился.
- И Арамисом, - быстро договорила герцогиня.
- И Арамисом, совершенно верно. Значит, вы еще не забыли этого имени?
- Нет, - ответила она, - нет. Бедный Арамис! Он был такой красивый,
изящный и скромный молодой человек, писавший прелестные стихи. Говорят,
он плохо кончил?
- Совсем плохо. Он сделался аббатом.
- Ах, какая жалость! - сказала герцогиня, небрежно играя своим вее-
ром. - Но я, право, очень благодарна вам, граф.
- За что же?
- За то, что вы вызвали одно из самых приятных воспоминаний моей мо-
лодости.
- А могу я напомнить вам другое?
- Имеющее связь с этим?
- И да и нет.
- Что ж, - сказала г-жа де Шеврез, - говорите. С таким человеком, как
вы, можно ничего не бояться.
Атос поклонился.
- Арамис был в очень близких отношениях с одной молоденькой белошвей-
кой из Тура, - сказал он.
- С белошвейкой из Тура?
- Да. Ее звали Мари Мишон, и она приходилась ему кузиной.
- Ах, я знаю ее! - воскликнула герцогиня. - Это та, которой он писал
во время осады Ла-Рошели, предупреждая ее о заговоре против бедного Бе-
кингэма!
- Она самая. Позвольте мне говорить о ней?
Герцогиня взглянула на него.
- Да, если вы не будете отзываться о пей слишком дурно, - сказала
она.
- Это было бы черной неблагодарностью с моей стороны, - сказал Атос. |
|
XXII
ОДНО ИЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ МАРИ МИШОН
В то самое время, как герцог Бофор и Гримо замышляли побег из Венсе-
па, два всадника, в сопровождении слуги, въезжали в Париж через пред-
местье Сен-Марсель. Это были граф де Ла Фер и виконт де Бражелон.
Молодой человек первый раз был в Париже, и, по правде сказать, Атос,
въезжая с ним через эту заставу, не позаботился о том, чтобы показать с
самой лучшей стороны город, с которым был когда-то в большой дружбе. На-
верное, даже последняя деревушка Турени была приятнее на вид, чем часть
Парижа, обращенная в сторону Блуа. И нужно сказать, к стыду этого столь
прославленного города, что он произвел весьма посредственное впечатление
на юношу.
Атос казался, как всегда, спокойным и беззаботным.
Доехав до Сен-Медарского предместья, Атос, служивший в этом лабиринте
проводником своим спутникам, свернул на Почтовую улицу, потом на улицу
Пыток, потом к рвам Святого Михаила, потом на улицу Вожирар. Добравшись
до улицы Фору, они поехали по ней. На середине ее Атос с улыбкой взгля-
нул на один из домов, с виду купеческий, и показал на него Раулю.
- Вот в этом доме, Рауль, - сказал он, - я прожил семь самых счастли-
вых и самых жестоких лет моей жизни.
Рауль тоже улыбнулся и, сняв шляпу, низко поклонился дому. Он благо-
говел перед Атосом, и это проявлялось во всех его поступках.
Что же касается до самого Атоса, то, как мы уже говорили, Рауль был
не только средоточием его жизни, во, за исключением старых полковых вос-
поминаний, и его единственной привязанностью. Из этого можно понять как
глубоко и нежно любил Рауля Атос.
Путники остановились в гостинице "Зеленая лисица", на улице Старой
Голубятни. Атос хорошо знал ее, так как сотни раз бывал здесь со своими
друзьями. Но за двадцать лет тут изменилось все, начиная с хозяев.
Наши путешественники прежде всего позаботились о своих лошадях. Пору-
чая их слугам, они приказали подостлать им соломы, дать овса и вытереть
ноги и грудь теплым вином, так как эти породистые лошади сделали за один
день двадцать миль. Только после этого, как надлежит хорошим ездокам,
они спросили две комнаты для себя.
- Вам необходимо переодеться, Рауль, - сказал Атос. - Я хочу вас
представить кой-кому.
- Сегодня? - спросил юноша.
- Да, через полчаса.
Рауль поклонился.
Не столь неутомимый, как Атос, который был точно выкован из железа,
Рауль гораздо охотнее выкупался бы сейчас в Сене - он столько о ней нас-
лышался, хоть и склонен был заранее признать ее хуже Луары, - а потом
лечь в постель. Но граф сказал, и он повиновался.
- Кстати, оденьтесь получше, Рауль, - сказал Атос. - Мне хочется,
чтобы вы казались красивым.
- Надеюсь, граф, что дело идет не о сватовстве, - с улыбкой сказал
Рауль, - ведь вы знаете мои обязательства по отношению к Луизе.
Атос тоже улыбнулся.
- Нет, будьте покойны, хоть я и представлю вас женщине.
- Женщине? - переспросил Рауль.
- Да, и мне даже очень хотелось бы, чтобы вы полюбили ее.
Рауль с некоторой тревогой взглянул на графа, по, увидав, что тот
улыбается, успокоился.
- А сколько ей лет? - спросил он.
- Милый Рауль, запомните раз навсегда, - сказал Атос, - о таких вещах
не спрашивают. Если вы можете угадать по лицу женщины ее возраст - со-
вершенно лишнее спрашивать об этом, если же не можете - ваш вопрос неск-
ромен.
- Она красива?
- Шестнадцать лет тому назад она считалась но только самой красивой,
но и самой очаровательной женщиной во Франции.
Эти слова совершенно успокоили Рауля. Невероятно было, чтобы Атос со-
бирался женить его на женщине, которая считалась красивой за год до то-
го, как Рауль появился на свет.
Он прошел в свою комнату и с кокетством, свойственным юности, испол-
няя просьбу Атоса, постарался придать себе самый изящный вид. При его
природной красоте это было совсем не трудно.
Когда он вошел к Атосу, тот оглядел его с отеческой улыбкой, с кото-
рой в минувшие годы встречал д'Артаньяна. Только в улыбке этой было те-
перь гораздо больше нежности.
Прежде всего Атос посмотрел на волосы Рауля и на его руки и ноги -
они говорили о благородном происхождении. Следуя тогдашней моде, Рауль
причесался на прямой пробор, и темные волосы локонами падали ему на пле-
чи, обрамляя матово бледное лицо. Серые замшевые перчатки, одного цвета
со шляпой, обрисовывали его тонкие изящные руки, а сапоги, тоже серые,
как перчатки и шляпа, ловко обтягивали маленькие, как у десятилетнего
ребенка, ноги.
"Если она не будет гордиться им, - подумал Атос, - то на нее очень
трудно угодить".
Было три часа пополудни - самое подходящее время для визитов. Наши
путешественники отправились по улице Грепель, свернули на улицу Розы,
вышли; на улицу Святого Доминика и остановились у великолепного дома,
расположенного против Якобинского монастыря и украшенного гербами семьи
де Люинь.
- Здесь, - сказал Атос.
Он вошел в дом твердым, уверенным шагом, который сразу дает понять
привратнику, что входящий имеет на это право, поднялся на крыльцо и, об-
ратившись к лакею в богатой ливрее, послал его узнать, может ли герцоги-
ня де Шеврез принять графа де Ла Фер.
Через минуту лакей вернулся с ответом: хотя герцогиня и не имеет чес-
ти знать графа де Ла Фер, она просит его войти.
Атос последовал за лакеем через длинную анфиладу комнат и остановился
перед закрытой дверью. Он сделал виконту де Бражелону знак, чтобы тот
подождал его здесь.
Лакей отворил дверь и доложил о графе де Ла Фер.
Герцогиня де Шеврез, о которой мы часто упоминали в нашем романе "Три
мушкетера", ни разу не имея случая вывести ее на сцену, считалась еще
очень красивой женщиной. На вид ей можно было дать не больше тридцати
восьми - тридцати девяти лет, тогда как на самом деле ей уже минуло со-
рок пять. У нее были все те же чудесные белокурые волосы, живые умные
глаза, которые так часто широко раскрывались, когда герцогиня вела ка-
кую-либо интригу, и которые так часто смыкала любовь, и талия тонкая,
как у нимфы, так что герцогиню, если не видеть ее лица, можно было при-
нять за совсем молоденькую девушку, какой она была в то время, когда
прыгала с Анной Австрийской через тюильрийский ров, лишивший в 1633 году
Францию наследника престола.
В конце концов это было все то же сумасбродное существо, умевшее при-
давать своим любовным приключениям такую оригинальность, что они служили
почти к славе семьи. |
|
Герцог понял, что плохо владеет собой. Но в эту минуту Гримо, должно
быть подслушав разговор и сообразив, что надо чем-нибудь отвлечь внима-
ние Ла Раме, вошел в комнату и сделал знак своему начальнику, словно же-
лая ему что-то сообщить.
Тот подошел к нему, и они заговорили вполголоса.
Герцог за это время опомнился.
- Я, однако, запретил этому человеку входить сюда без моего разреше-
ния, - сказал он.
- Простите его, ваше высочество, - сказал Ла Раме, - это я велел ему
прийти.
- А зачем вы зовете его, зная, что он мне неприятен?
- Но ведь, как мы условились, ваше высочество, он будет прислуживать
за нашим славным ужином! Вы забыли про ужин, ваше высочество?
- Нет, но я забыл про господина Гримо.
- Вашему высочеству известно, что без Гримо не будет и ужина.
- Ну хорошо, делайте, как хотите.
- Подойдите сюда, любезный, - сказал Ла Раме, - и послушайте, что я
скажу.
Гримо, смотревший еще угрюмее обыкновенного, подошел поближе.
- Его высочество, - продолжал Ла Раме, - оказал мне честь пригласить
меня завтра на ужин.
Гримо взглянул на него с недоумением, словно не понимая, каким обра-
зом это может касаться его.
- Да, да, это касается и вас, - ответил Ла Раме на этот немой вопрос.
- Вы будете иметь честь прислуживать нам, а так как, несмотря на весь
наш аппетит и жажду, на блюдах и в бутылках все-таки кое-что останется,
то хватит и на вашу долю.
Гримо поклонился в знак благодарности.
- А теперь я попрошу у вас позволения удалиться, ваше высочество, -
сказал Ла Раме. - Господин де Шавиньи, кажется, уезжает на несколько
дней и перед отъездом желает отдать мне приказания.
Герцог вопросительно взглянул на Гримо, но тот равнодушно смотрел в
сторону.
- Хорошо, ступайте, - сказал герцог, - только возвращайтесь поскорее.
- Вероятно, вашему высочеству угодно отыграться после вчерашней неу-
дачи?
Гримо чуть заметно кивнул головой.
- Разумеется, угодно, - сказал герцог. - И берегитесь, Ла Раме, день
на день не приходится: сегодня я намерен разбить вас в пух и прах.
Ла Раме ушел. Гримо, не шелохнувшись, проводил его глазами, и, как
только дверь затворилась, вытащил из кармана карандаш и четвертушку бу-
маги.
- Пишите, монсеньер, - сказал он.
- Что писать? - спросил герцог.
Гримо подумал немного и продиктовал:
- "Все готово к завтрашнему вечеру. Ждите нас с семи до девяти часов
с двумя оседланными лошадьми. Мы спустимся из первого окна галереи".
- Дальше? - сказал герцог.
- Дальше, монсеньер? - удивленно повторил Гримо. - Дальше подпись.
- И все?
- Чего же больше, ваше высочество? - сказал Гримо, предпочитавший са-
мый сжатый слог.
Герцог подписался.
- А вы уничтожили мяч, ваше высочество?
- Какой мяч?
- В котором было письмо.
- Нет, я думал, что он еще может нам пригодиться. Вот он.
И, вынув из-под подушки мяч, герцог подал его Гримо.
Тот постарался улыбнуться как можно приятнее.
- Ну? - спросил герцог.
- Я зашью записку в мяч, ваше высочество, - сказал Гримо, - и вы во
время игры бросите его в ров.
- А если он потеряется?
- Не беспокойтесь. Там будет человек, который поднимет его.
- Огородник? - спросил герцог.
Гримо кивнул головою.
- Тот же, вчерашний?
Гримо снова кивнул.
- Значит, граф Рошфор?
Гримо трижды кивнул.
- Объясни же мне хоть вкратце план нашего бегства.
- Мне ведено молчать до последней минуты.
- Кто будет ждать меня по ту сторону рва?
- Не знаю, монсеньер.
- Так скажи мне, по крайней мере, что пришлют нам в пироге, если не
хочешь свести меня с ума.
- В нем будут, монсеньер, два кинжала, веревка с узлами и груша.
- Хорошо, понимаю.
- Как видите, ваше высочество, на всех хватит.
- Кинжалы и веревку мы возьмем себе, - сказал герцог.
- А грушу заставим съесть Ла Раме, - добавил Гримо.
- Мой милый Гримо, - сказал герцог, - нужно отдать тебе должное: ты
говоришь не часто, но уж если заговоришь, то слова твои - чистое золото. |
|