|
XXXIX
МАЗАРИНИ В РОЛИ КОРОЛЯ
Арест Атоса не наделал никакого шума, не произвел скандала; он почти
даже не был замечен. Он ничем не нарушал течения событий, и депутации,
посланной городом Парижем, было торжественно объявлено, что ее сейчас
введут к королеве. Королева приняла ее, молчаливая и надменная, как
всегда; она выслушала просьбы и мольбы депутатов, но когда они кончили
свои речи, лицо Анны Австрийской было до такой степени равнодушно, что
никто не мог бы сказать, слышала она их или нет.
В противоположность ей Мазарини, присутствовавший на аудиенции, прек-
расно слышал все, о чем просили депутаты: они просто-напросто требовали
ею отставки.
Когда речи кончились, а королева все продолжала оставаться безмолв-
ной, он заговорил:
- Господа, я присоединяюсь к вам, чтобы умолять ее величество прекра-
тить бедствия ее подданных. Я сделал все, что мог, чтобы смягчить их;
тем не менее народ, как вы говорите, приписывает их мне - бедному чуже-
земцу, которому не удалось расположить к себе французов. Увы, меня не
поняли, это потому, что я явился преемником величайшего человека, кото-
рый когда-либо поддерживал скипетр французских королей. Воспоминания о
Ришелье делают меня ничтожным. Если бы я был честолюбив, я попытался бы
(наверное, тщетно!) бороться против этих воспоминаний; но я не честолю-
бив и хочу сейчас это доказать. Я признаю себя побежденным и сделаю то,
чего желает народ. Если парижане и виновны, - за кем нет вины, господа!
- то Париж уже наказан: довольно было пролито крови, достаточно бедствий
постигло город, лишенный короля и правосудия. Не мне, частному лицу,
становиться между королевой и ее страной. Так как вы требуете, чтобы я
удалился, - ну что ж... я удалюсь...
- В таком случае, - шепнул Арамис на ухо своему соседу, - мир заклю-
чен и совещание излишне. Остается только препроводить Мазарини под креп-
кой стражей на какую-нибудь дальнюю границу и следить за тем, чтобы он
где-нибудь не перешел ее обратно.
- Пойдите, погодите, - сказал судейский, к которому обратился Арамис.
- Как вы, люди военные, всегда торопитесь! Надо еще договориться о про-
торях и убытках.
- Господин канцлер, - сказала королева, обращаясь к нашему старому
знакомому Сегье, - вы откроете совещание, которое состоится в Рюэе. Сло-
ва господина кардинала глубоко взволновали меня, - вот почему я не отве-
чаю вам более пространно. Что касается того, оставаться ему или уходить,
то я слишком многим обязана господину кардиналу, чтобы не предоставить
ему полной свободы действий. Господин кардинал поступит так, как ему бу-
дет угодно.
На секунду бледность покрыла умное лицо первого министра. Он тревожно
взглянул на королеву. Но лицо ее было так бесстрастно, что он, как и
другие, не мог догадаться, что происходит в ее сердце.
- А пока, - добавила королева, - в ожидании решения господина Мазари-
ни, каково бы оно ни было, мы займемся только вопросом, касающимся одно-
го короля.
Депутаты откланялись и удалились.
- Как! - воскликнула королева, когда последний из них вышел из комна-
ты. - Вы уступаете этим крючкамадвокатам?
- Для блага вашего величества, - сказал Мазарини, устремив на короле-
ву пронизывающий взгляд, - нет жертвы, которой бы я не принес.
Анна опустила голову и впала, как с ней бывало часто, в глубокую за-
думчивость. Ей припомнился Атос, его смелая осанка, его твердая и гордая
речь. И те призраки, которые он воскресил в ней одним словом, напомнили
ей опьяняющее поэтическое прошлое, - молодость, красоту, блеск любви в
двадцать лет, жестокую борьбу ее приверженцев и кровавый конец Бекингэ-
ма, единственного человека, которого она действительно любила, а также
героизм ее защитников, которые спасли ее от ненависти Ришелье и короля.
Мазарини смотрел на нее.
В эту минуту, когда она полагала, что она одна и что ей нет надобнос-
ти опасаться толпы врагов, шпионящих за ней, он читал на ее лице так же
ясно, как видишь на гладкой поверхности озера отражение бегущих в небе
облаков.
- Так, значит, надо смириться перед грозой, заключить мир и терпели-
во, с надеждой дожидаться лучших дней? - проговорила Анна.
Мазарини горько улыбнулся на этот вопрос, доказывавший, что она при-
няла за чистую монету предложение министра.
Анна сидела, опустив голову, и потому не видела этой улыбки, но, за-
метив, что на вопрос не последовало ответа, она подняла голову.
- Что же вы не отвечаете мне, кардинал? О чем вы думаете?
- Я думаю о том, что этот дерзкий шевалье, которого мы велели Коменжу
арестовать, намекнул вам на Бекингэма, которого вы позволили убить, на
госпожу де Шеврез, которую вы позволили сослать, и на господина Бофора,
которого вы велели заключить в тюрьму. Но если он намекнул вам на меня,
то только потому, что не знает, кто я для вас.
Анна Австрийская вздрогнула, как бывало всегда, когда она чувствова-
ла, что гордость ее уязвлена; она покраснела и, чтобы сдержаться, вонзи-
ла ногти в ладони своих прекрасных рук.
- Он хороший советчик, человек умный и честный, не говоря уже о том,
что у него решительный характер. Вам это хорошо известно, ваше величест-
во. Я ему объясню, - и этим окажу ему особую честь, - в чем он ошибся
относительно меня. От меня требуют почти отречения, а над отречением
стоит поразмыслить.
- Отречения? - проговорила Анна. - Я полагала, что только одни короли
отрекаются от престола.
- Так что ж? - продолжал Мазарини. - Разве я не почти что король? Чем
я не король Франции? Уверяю вас, сударыня, что ночью моя сутана минист-
ра, брошенная у королевского ложа, мало чем отличается от королевской
мантии.
Таким унижениям Мазарини часто подвергал ее, и каждый раз она склоня-
ла перед ним голову.
Только Елизавета Английская и Екатерина II умели быть и любовницами и
государынями для своих фаворитов.
Анна Австрийская почти со страхом посмотрела на угрожающую физиономию
кардинала, который в таких случаях бывал даже величествен.
- Кардинал, - проговорила она, - разве вы не слышали, как я сказала
этим людям, что предоставляю вам поступить, как вам будет угодно?
- В таком случае, - сказал Мазарини, - я думаю, что мне угодно будет
остаться. В этом не только моя выгода, но, смею сказать, и ваше спасе-
ние. |
|
- Вы желаете оказать нам какую-нибудь услугу, граф? - спросила Анна
Австрийская после минутного молчания.
- Да, сударыня, еще одну услугу, - сказал Атос, задетый тем, что ко-
ролева, казалось, не узнала его.
Атос был человеком с благородным сердцем, а значит, плохой придвор-
ный. Анна нахмурилась. Мазарини, сидевший у стола и перелистывавший ка-
кие-то бумаги, словно какой-нибудь простой секретарь, поднял голову.
- Говорите, - сказала королева.
Мазарини опять стал перелистывать бумаги.
- Ваше величество, - начал Атос, - двое наших друзей, двое самых сме-
лых слуг вашего величества, господин д'Артаньян и господин дю Валлон,
посланные в Англию господином кардиналом, вдруг исчезли в ту минуту,
когда они ступили на французскую землю, и неизвестно, что с ними ста-
лось.
- И что же? - спросила королева.
- Я обращаюсь к вашему величеству с покорной просьбой сказать мне,
что сталось с этими шевалье, и, если понадобится, просить у вас правосу-
дия.
- Сударь, - ответила Анна Австрийская с той надменностью, которая, по
отношению к некоторым лицам, обращалась у нее в грубость, - так вот ради
чего вы нас беспокоите среди великих забота которые волнуют нас? Это по-
лицейское дело! Но, сударь, вы прекрасно знаете или должны, по крайней
мере, знать, что у нас нет больше полиции с тех пор, как мы не в Париже.
- Я полагаю, - сказал Атос, холодно кланяясь, - что вашему величеству
незачем обращаться к полиции, чтобы узнать, где находятся д'Артаньян и
дю Валлон, и если вашему величеству угодно будет спросить об этом госпо-
дина кардинала, то господину кардиналу достаточно будет порыться в своей
памяти, чтобы ответить.
- Но позвольте, сударь, - сказала Анна Австрийская с той презри-
тельной миной, которая была ей так свойственна, - мне кажется, вы спра-
шиваете его сами.
- Да, ваше величество, и я почти имею на это право, потому что дело
идет о господине д'Артаньяне, о господине д'Артаньяне! - повторил он,
стараясь всколыхнуть в королеве воспоминания женщины.
Мазарини почувствовал, что пора прийти на помощь королеве.
- Граф, - сказал он, - я сообщу вам то, что неизвестно ее величеству,
а именно, что сталось с этими двумя шевалье. Они выказали неповиновение
и за это сейчас арестованы.
- Я умоляю ваше величество, - сказал Атос, все так же невозмутимо, не
отвечая Мазарини, - освободить изпод ареста господина д'Артаньяна и гос-
подина дю Валлона.
- То, о чем вы меня просите, вопрос дисциплины, и он меня не касает-
ся, - ответила королева.
- Господин д'Артаньян никогда так не отвечал, когда дело шло о том,
чтобы оказать услугу вашему величеству, - сказал Атос, кланяясь с досто-
инством и отступая на два шага в направлении двери.
Мазарини остановил его.
- Вы тоже из Англии, граф? - спросил он, делая знак королеве, которая
заметно побледнела, готовая уже произнести суровое слово.
- Да, и я присутствовал при последних минутах короля Карла Первого, -
ответил Атос. - Бедный король! Он был только слабохарактерен и за это
был слишком строго наказан своими подданными. Троны в наши дни расшата-
лись, и преданным сердцам стало опасно служить государям. Д'Артаньян ез-
дил в Англию уже во второй раз. В первый раз ради чести одной великой
королевы; во второй раз - ради жизни великого короля.
- Сударь, - сказала Анна Австрийская, обращаясь к Мазарини тоном, ис-
тинный смысл которого был ясен, несмотря на то что вообще королева хоро-
шо умела притворяться, - нельзя ли сделать что-нибудь для этих шевалье?
- Я сделаю все, что будет угодно приказать вашему величеству, - отве-
тил Мазарини.
- Сделайте то, чего желает граф де Ла Фер, ведь так вас зовут, су-
дарь?
- У меня есть еще одно имя, сударыня. Меня зовут Атос.
- Ваше величество, - сказал Мазарини с улыбкой, ясно говорившей, что
он все понял с полуслова, - вы можете быть спокойны. Ваше желание будет
исполнено.
- Вы слышали? - спросила королева.
- Да, я не ожидал меньшего от правосудия вашего величества. Итак, я
увижусь с моими друзьями, не так ли, ваше величество? Я верно понял ваши
слова?
- Вы их увидите, сударь. Кстати, вы тоже фрондер?
- Я служу королю.
- Да, по-своему.
- Мой способ службы тот, который принят всеми истинными дворянами.
Другого я не знаю, - ответил Атос высокомерно.
- Идите, сударь, - сказала королева, отпуская Атоса движением руки, -
вы получили то, что желали получить, и мы узнали то, что желали узнать.
Когда портьера опустилась за Атосом, она обратилась к кардиналу:
- Кардинал, прикажите арестовать этого дерзкого шевалье, прежде чем
он выйдет из дома.
- Я думал об этом, - сказал Мазарини, - и я счастлив, что вы, ваше
величество, даете мне приказание, о котором я намеревался просить. Эти
головорезы, воскрешающие традиции прежнего царствования, чрезвычайно для
нас вредны. Двое из них уже арестованы, - присоединим к ним третьего.
Королеве не удалось вполне обмануть Атоса. В топе ее слов было
что-то, поразившее его, словно какая-то угроза.
Но он не был человеком, способным отступить из-за простого подозре-
ния, в особенности когда ему было ясно сказано, что он увидится со свои-
ми друзьями. Он стал ждать в одной из смежных с приемной комнат, рассчи-
тывая, что к нему приведут сейчас д'Артаньяна и Портоса или что за ним
придут, чтобы отвести его к ним.
В ожидании он подошел к окну и стал смотреть во двор. Он видел, как в
него вошли парижские депутаты, которые явились, чтобы засвидетельство-
вать свое почтение королеве и прийти договориться о месте, где будет
происходить совещание. Тут были советники парламента, президенты, адво-
каты, среди которых затерялось несколько военных. За воротами их ожидала
внушительная свита.
Атос стал вглядываться в эту толпу, потому что ему показалось, будто
он кого-то узнает, как вдруг он почувствовал чье-то легкое прикосновение
к своему плечу.
Он обернулся.
- А, Коменж! - воскликнул он.
- Да, граф, это я, и с поручением, за которое заранее прошу вас изви-
нить меня.
- Какое же это поручение? - спросил Атос.
- Будьте добры отдать мне вашу шпагу, граф.
Атос улыбнулся и отворил окно.
- Арамис! - крикнул он.
Какой-то человек обернулся - тот самый, которого Атос узнал в толпе.
Это был Арамис. Он дружески кивнул графу.
- Арамис, - сказал Атос, - я арестован.
- Хорошо, - хладнокровно ответил Арамис.
- Сударь, - сказал Атос, оборачиваясь к Коменжу и вежливо протягивая
ему свою шпагу эфесом вперед, - вот моя шпага. Будьте добры сберечь мне
ее, чтобы снова возвратить, когда я выйду из тюрьмы. Я ею дорожу. Она
была вручена моему деду королем Франциском Первым. В былое время рыцарей
вооружали, а не разоружали... А теперь куда вы поведете меня?
- Гм... сначала в мою комнату, - сказал Коменж. - Позже королева наз-
начит вам местопребывание.
Не сказав более ни слова, Атос последовал за Коменжем. |
|
Арамис покачал головой.
- Это - последнее средство, к нему мы всегда можем прибегнуть, Атос;
но поверьте мне, к нему стоит прибегнуть лишь в самом крайнем случае. А
пока будем продолжать наши поиски.
И оба друга стали продолжать свои расспросы и розыски. Продолжая до-
пытываться, под разными предлогами, один хитрее другого, у всех встреч-
ных, они наконец напали на кавалериста, уверившего их, что он был в от-
ряде, который доставил д'Артаньяна и Портоса в Рюэй. Без этого указания
они не знали бы, попали ли их друзья действительно в Рюэй. Атос упорно
настаивал на своей мысли повидаться с королевой.
- Чтобы увидеться с королевой, - сказал ему Арамис, - надо сначала
увидеться с кардиналом" А как только мы увидимся с ним, мы тотчас уви-
димся с нашими друзьями, но только не так, как нам бы этого хотелось.
Признаюсь, такая перспектива мне мало улыбается. Будем действовать на
свободе, чтобы скорее достигнуть цели.
- Я повидаюсь с королевой, - сказал Атос.
- Ну что ж, мой друг, если уж вы решились совершить это безумие, пре-
дупредите меня, пожалуйста, об этом за день.
- Для чего?
- Потому что я воспользуюсь этим обстоятельством, чтобы съездить с
визитом.
- К кому?
- Гм! Почем я знаю... Может быть, к госпоже де Лонгвиль. Она там все-
сильна; она поможет мне. Только дайте мне знать через кого-нибудь, если
вас арестуют; тогда я сделаю все возможное.
- Почему вы не хотите рискнуть вместе со мною, Арамис? - спросил
Атос.
- Благодарю покорно.
- Арестованные вчетвером и все вместе, мы, я думаю, ничем не рискуем:
не пройдет и суток, как мы будем на свободе.
- Милый друг, с того дня, как я убил Шатильона, этого кумира ссн-жер-
менских дам, я окружил свою особу слишком ярким блеском, чтобы не бо-
яться тюрьмы еще больше. Королева способна последовать в этом случае со-
вету Мазарини, а он - посоветует отдать меня под суд.
- Значит, вы думаете, Арамис, что она любит этого итальянца так
сильно, как об этом говорят?
- Любила же она англичанина.
- Э, друг мой, она женщина!
- Нет, Атос, вы ошибаетесь: она королева.
- Мой друг, я приношу себя в жертву и иду просить аудиенции у Анны
Австрийской.
- Прощайте, Атос, я иду собирать армию.
- Зачем это?
- Чтобы осадить Рюэй.
- Где же мы встретимся...
- Под виселицей кардинала.
И оба друга расстались: Арамис - чтобы вернуться в Париж, а Атос -
чтобы подготовить себе аудиенцию у королевы.
XXXVIII
БЛАГОДАРНОСТЬ АННЫ АВСТРИЙСКОЙ
Проникнуть к Анне Австрийской Атосу стоило гораздо меньше труда, чем
он предполагал. При первой же его попытке все устроилось, и на следующий
день ему была назначена желанная аудиенция, сейчас же после выхода коро-
левы, на котором его знатность давала ему право присутствовать.
Огромная толпа наполнила сен-жерменские покои. Ни в Лувре, ни в Па-
ле-Рояле не было у Анны Австрийской такого количества придворных; но
только здесь находилась второразрядная аристократия, тогда как все пер-
вые вельможи Франции примкнули к принцу Конти, к герцогу Бофору и к ко-
адъютору.
Впрочем, и при этом дворе царило веселье. Особенность этой войны была
та, что в ней не столько стреляли, сколько сочиняли куплеты. Двор высме-
ивал в куплетах парижан, парижане - двор; и раны, наносимые ядовитой
насмешкой, были если и не смертельны, то все же весьма болезненны.
Однако среди этого веселья и притворного легкомыслия в душе каждого
таилась глубокая тревога. Всех занимал вопрос: останется ли министром и
фаворитом Мазарини - этот человек, как туча явившийся с юга, или же он
будет унесен тем же ветром, который принес его сюда. Все этого ждали,
все этого желали, и министр ясно чувствовал, что все любезности, весь
почет, которые его окружали, прикрывали собой ненависть, замаскированную
из страха или расчета. Он чувствовал себя плохо, не зная, на кого расс-
читывать, на кого положиться.
Даже сам принц Конде, сражавшийся за него, не пропускал случая уни-
зить его или посмеяться над ним. И даже разок-другой, когда Мазарини хо-
тел показать свою власть перед героем Рокруа, принц дал ему понять, что
если он и поддерживает его, то не из убеждений и не из пристрастия к не-
му.
Тогда кардинал бросался искать поддержки у королевы, но и там он
чувствовал, что почва начинает колебаться у него под ногами.
В час, назначенный для аудиенции, графу де Ла Фер было сообщено, что
он должен немного подождать, так как королева занята беседой с Мазарини.
Это была правда. Париж прислал новую депутацию, которая должна была на-
конец постараться сдвинуть переговоры с мертвой точки, и королева сове-
щалась с Мазарини насчет приема этих депутатов.
Все высшие сановники были крайне озабочены. Атос не мог выбрать худ-
шей минуты, чтобы ходатайствовать о своих друзьях - ничтожных пылинках,
затерявшихся в этом вихре.
Но Атос обладал непреклонным характером. Приняв какое-нибудь решение,
он никогда его не менял, если решение это, по его мнению, согласовалось
с совестью и чувством долга; он настоял на том, чтобы его приняли, ска-
зав при этом, что хотя он и не является депутатом Конти, или Бофора, или
герцога Бульонского, или д'Эльбефа, или коадъютора, или госпожи де Лонг-
виль, или Бруселя, пли парламента, а пришел по личному делу, ему тем не
менее надо сообщить ее величеству о вещах первостепенной важности.
Кончив беседу с Мазарини, королева пригласила Атоса в свой кабинет.
Его ввели туда. Он назвал свое имя. Оно слишком часто доходило до слуха
королевы и слишком много раз звучало в ее сердце, чтобы Анна Австрийская
могла забыть его. Однако она осталась невозмутимой и только посмотрела
на графа де Ла Фер таким пристальным взглядом, какой позволителен только
женщинам - королевам по крови или по красоте. |
|
Шесть часов спустя Атос и Арамис въехали в Компьен и осведомились о
том, где находится гостиница "Коронованный павлин". Им указали вывеску с
изображением бога Пана с венком на голове [28].
Оба друга сошли с лошадей, не задерживаясь перед дурацкой вывеской,
которую в другое время Арамис непременно бы высмеял. Навстречу им вышел
хозяин гостиницы, лысый и пузатый, как китайский божок. Они спросили у
него, не останавливались ли здесь двое дворян, за которыми гнались кава-
леристы.
Не говоря ни слова в ответ, хозяин гостиницы вошел в дом и достал из
сундука половину лезвия сломанной рапиры.
- Вам знакома эта вещь? - сказал он.
Взглянув на лезвие, Атос воскликнул:
- Это шпага д'Артаньяна!
- Высокого или того, что пониже? - спросил хозяин гостиницы.
- Того, что пониже, - ответил Атос.
- Теперь я вижу, что вы друзья этих господ.
- Что же случилось с ними?
- Они въехали ко мне во двор на совершенно заморенных конях, и, преж-
де чем успели запереть ворота, вслед за ними въехало восемь всадников,
которые их преследовали.
- Восемь! - сказал Атос. - Меня удивляет, что такие храбрецы, как
д'Артаньян и Портос, не могли справиться с восемью противниками.
- Это правда, сударь, только эти восемь человек никогда не схватили
бы их, если бы не призвали к себе на помощь два десятка солдат из коро-
левского итальянского полка, стоявшего в городе гарнизоном; так что
друзья ваши были буквально подавлены числом врагов.
- Значит, они арестованы? - спросил Атос. - Вы не знаете за что?
- Нет, сударь, их тотчас же увезли, и они ничего не успели сказать
мне. Только когда они уже ушли, я, перетаскивая два трупа и пять или
шесть человек раненых, нашел на месте битвы этот обломок шпаги.
- Ас ними самими ничего худого не случилось?
- Нет, сударь, кажется, ничего.
- Ну что же, - сказал Арамис, - можно хоть этим утешиться.
- Не знаете ли вы, куда их повезли? - спросил Атос.
- По направлению к Лувру.
- Оставим здесь Блезуа и Гримо - они возвратятся завтра в Париж с на-
шими лошадьми, а сами возьмем почтовых, - сказал Атос.
- Да, конечно, возьмем почтовых, - согласился Арамис.
Пока ходили за лошадьми, всадники наскоро пообедали, после чего тот-
час отправились в Лувр, надеясь получить там какие-нибудь сведения.
В Лувре был только один трактир, где приготовляли уже тогда ликер,
славящийся и поныне.
- Заедем сюда, - сказал Атос. - Я уверен, что д'Артаньян сумел оста-
вить там какой-нибудь знак.
Они вошли в гостиницу и, подойдя к буфету, спросили два стаканчика
ликера, как это, без сомнения, сделали и Портос с д'Артаньяном. Прилавок
буфета был покрыт оловянной доской, на которой было нацарапано толстой
булавкой:
"Рюэй, Д."
- Они в Рюэе! - сказал Арамис, увидевший эту надпись.
- Так едем в Рюэй, - сказал Атос.
- Это все равно что лезть прямо в пасть волку, - возразил Арамис.
- Если бы Иона был мне таким другом, как д'Артаньян, - сказал Атос, -
то я последовал бы за ним даже во чрево кита, и вы сделали бы то же,
Арамис.
- Положительно, дорогой граф, мне кажется, что вы думаете обо мне
лучше, чем я того стою. Если бы я был один, не знаю, отправился ли бы я
в Рюэй, не принять особых мер предосторожности. Но куда вы, туда и я.
Они взяли лошадей и двинулись в Рюэй. Атос, сам того не сознавая, дал
Арамису прекрасный совет. Депутаты парламента только что прибыли в Рюэй
для: знаменитого совещания, которое, как известно, продолжалось три не-
дели и привело к тому жалкому миру, результатом которого был арест прин-
ца Конде.
Рюэй был наводнен парижскими адвокатами, президентами суда, всевоз-
можными стряпчими, а со стороны двора туда прибыли дворяне и гвардейские
офицеры. Поэтому в такой толпе нетрудно было затеряться любому, кто не
хотел быть узнанным.
Кроме того, благодаря совещанию наступило перемирие, и никто не ре-
шился бы арестовать двух дворян, будь они даже главарями Фронды.
Обоим друзьям тем не менее казалось, что все заняты вопросом, который
волновал их самих. Вмешавшись в толпу, они рассчитывали услыхать что-ни-
будь о д'Артаньяне и Портосе, но оказалось, что все были заняты только
изменением статей закона. Атос был того мнения, что надо идти прямо к
министру.
- Друг мой, - возразил на это Арамис, - то, что вы говорите, - прек-
расно, но берегитесь; мы в безопасности только потому, что нас здесь не
знают. Если мы чемнибудь обнаружим, кто мы такие, то сразу попадем вслед
за нашими друзьями в каменный мешок, откуда нас сам дьявол не вызволит.
Постараемся соединиться с ними другим путем. По прибытии в Рюэй они, ве-
роятно, были до и решены кардиналом, а затем отосланы в Сен-Жермен.
Они не в Бастилии, так как Бастилия теперь в руках фрондеров и комен-
дант ее - сын Бруселя. Они не умерли, потому что смерть д'Артаньяна на-
делала бы слишком много шуму. Что касается Портоса, то, по-моему, он
бессмертен, как бог, хотя и менее терпелив. Поэтому не будем приходить в
отчаяние. Останемся в Рюэе: я убежден, что они здесь. Но что с вами? Вы
побледнели?
- Помнится, - ответил Атос дрогнувшим голосом, - что на рюэйском зам-
ке Ришелье приказал устроить ужаснейшую подземную темницу.
- О, будьте спокойны, - сказал Арамис, - Ришелье был дворянин, равный
нам по рождению и выше нас по положению. Он мог, как король, снести с
плеч голову любому из первых сановников. Но Мазарини - выскочка и спосо-
бен, самое большее, хватать нас за шиворот, как полицейский. Успокой-
тесь, мой друг, я уверен, что д'Артаньян и Портос в Рюэе и целы и невре-
димы.
- В таком случае нам надо получить от коадъютора разрешение участво-
вать в совещании, тогда мы сможем остаться в Рюэе.
- Со всеми этими ужасными стряпчими? Что вы говорите, мой друг? Неу-
жели вы полагаете, что они обсуждают вопрос об аресте или освобождении
д'Артаньяна и Портоса? Нет, нет, по-моему, надо придумать средство по-
лучше.
- Тогда, - продолжал Атос, - вернемся к моей первой мысли: я не знаю
другого средства, как прямо и открыто пойти не к Мазарини, а к королеве
и сказать ей: "Государыня, возвратите нам двух ваших слуг и наших дру-
зей". |
|
XXXVII
ПИКАРДИЙСКАЯ ДОРОГА
Атос и Арамис, чувствуя себя в Париже в безопасности, не скрывали от
себя того, что стоит им выйти из города, как они тотчас подвергнутся ве-
личайшим опасностям. Но что значит опасность для людей такого склада?
Впрочем, они чувствовали, что развязка их второй Одиссеи приближается:
предстояла последняя схватка.
Да и в Париже было неспокойно: припасы истощались, и всякий раз, как
у одного из генералов принца Конти являлось желание выдвинуться, возни-
кали бунты, которые он блестяще усмирял, что на время возвышало его над
коллегами. Во время одного из таких бунтов Бофор разрешил разграбить дом
и библиотеку Мазарини и дать, как он выразился, что-нибудь поглодать
несчастному народу.
Атос и Арамис покинули Париж после этого разгрома, случившегося вече-
ром того дня, когда парижане были разбиты под Шарантоном.
Они оставили Париж в самом жалком состоянии: раздираемый смутами,
волнуемый всевозможными слухами, город был на грани истощения. Как пари-
жане и фрондеры, они полагали, что в неприятельском стане царят те же
нужда, страх и интриги между начальствующими лицами; поэтому велико было
их удивление, когда, проезжая через Сен-Дени, они узнали, что в Сен-Жер-
мене люди веселятся, смеются - словом, живут в свое удовольствие.
Оба друга выбирали окольные пути из боязни попасться в руки мазари-
нистов, чьи отряды бродили по Иль-деФрансу, а также для того, чтобы из-
бежать фрондеров, которые захватили Нормандию и, без сомнения, отвели бы
их к Лонгвилю, чтобы тот выяснил, друзья они или враги. Избегнув этих
двух опасностей, они выехали на дорогу, из Булони в Аббевиль и обследо-
вали ее шаг за шагом.
Некоторое время они никак не могли напасть на след. Расспросы содер-
жателей гостиниц ни к чему не вели, не давая никаких указаний. Они не
знали, что предпринять, когда вдруг в Монтрейле Атос нащупал на столе
своими тонкими пальцами какую-то неровность. Подняв скатерть, он прочел
закорючки, вырезанные ножом в дереве:
"ПОРТ... Д'АРТ... - 2 ФЕВРАЛЯ".
- Прекрасно, - сказал Атос, показывая надпись Арамису. - Мы хотели
ночевать здесь, но теперь изменим план. Едем дальше.
Они снова сели на лошадей и поехали в Аббевиль. Там у них возникло
затруднение: гостиниц было очень много, - в которой из них остановиться?
Не было никакой возможности обследовать их все. Как же угадать, в ко-
торой из них останавливались те, кого они искали?
- Поверьте мне, Атос, - сказал Арамис, - нечего и думать найти
что-нибудь в Аббевиле. Если бы Портос был один, он бы остановился в са-
мой лучшей гостинице, и, побывав там, мы, конечно, напали бы на его сле-
ды. Но д'Артаньян выше таких слабостей. Сколько бы Портос ни заявлял ему
дорогой, что умирает с голоду, д'Артаньян будет продолжать свой путь,
неумолимый, как рок. Поэтому надо искать их в другом месте.
Оба друга поехали дальше, но никаких следов в дороге им не попада-
лось. Тяжелое и скучное было дело, предпринятое ими, и, если бы не
чувства чести, дружбы и благодарности, наполнявшие их души, наши путе-
шественники уже сто раз бросили бы искать следы на песке, расспрашивать
прохожих и всматриваться в каждое встречное лицо.
Таким образом доехали они до Перонна. Атос начал уже отчаиваться. Че-
ловек необычный по своему складу, полный благородства, он укорял себя за
беспомощность, полагая, что, должно быть, они плохо искали и неумело
расспрашивали прохожих. Оба путника наконец решили повернуть обратно,
как вдруг, когда они проезжали предместье, у городских ворот Атосу бро-
сился в глаза черный рисунок на белой стене, изображавший двух всадни-
ков, скачущих во весь опор. Рисунок был так плох, что казался детской
попыткой изобразить что-нибудь карандашом. У одного из всадников была в
руках таблица с надписью по-испански:
"Нас преследуют".
- Ого! - сказал Атос. - Вот это ясно как день. Как за ними ни гна-
лись, д'Артаньян остановился здесь минут на пять. Значит, от преследова-
телей их все же отделяло некоторое расстояние. Быть может, им удалось
спастись.
Арамис покачал головой.
- Если бы они спаслись, то мы увидались бы с ними или по меньшей мере
услышали бы о них.
- Вы правы, Арамис, поедемте дальше.
Беспокойство и нетерпение, которое испытывали оба друга, не поддаются
описанию. Нежное и преданное сердце Атоса терзалось тревогой, тогда как
легкомысленный и нервный Арамис испытывал лишь мучительное нетерпение.
Они проскакали часа три подряд во весь опор, не хуже тех всадников, что
были изображены на стене. Вдруг на узкой тропинке между двумя крутыми
скатами им преградил путь огромный камень. На месте, где камень этот ле-
жал раньше, на одном из скатов виднелась свежая яма, из которой он был
явно извлечен, так как не мог выкатиться оттуда сам собою; а, судя по
величине камня, поднять его могли только гигантские руки Энкелада или
Бриарея.
Арамис остановился.
- О! - сказал он, взглянув на камень. - Это дело рук Аякса, Теламона
или Портоса. Спешимся, граф, и рассмотрим этот камень.
Они сошли с коней. Камень был положен с очевидной целью загородить
путь всадникам; сначала он, по-видимому, лежал поперек дороги, а затем
какие-то всадники отодвинули его в сторону.
Оба друга стали разглядывать камень со всех сторон, но не могли ниче-
го в нем открыть необыкновенного. Подозвав к себе Блезуа и Гримо, они
вчетвером перевернули камень; на стороне его, обращенной к земле, была
надпись:
"За нами гонятся восемь всадников. Если нам удастся доехать до
Компьена, мы остановимся в гостинице "Коронованный павлин". Хозяин - наш
друг".
- Вот это уже нечто определенное, - сказал Атос. - Так или иначе мы
сможем сообразить, что нам делать. Едем скорее в гостиницу "Коронованный
павлин".
- Хорошо, - сказал Арамис, - но если мы хотим добраться до нее, нам
надо дать передохнуть лошадям, а то они совсем замучились.
Арамис говорил правду.
Друзья сделали привал у первого встречного кабачка, засыпали лошадям
двойную порцию овса, смоченного вином, дали им отдохнуть три часа и сно-
ва двинулись в путь. Всадники и сами изнемогали от усталости, но надежда
окрыляла их. |
|