|
XLII
УМ И СИЛА (Продолжение)
- Ну вот, - сказал Портос, - опять баранина!
- Дорогой господин Коменж, - сказал д'Артаньян, - да будет вам из-
вестно, что мой друг, господин дю Валлон, решил взбунтоваться, если Ма-
зарини будет упорно кормить его бараниной.
- Я заявляю, что ничего не буду есть, если не унесут эту баранину, -
сказал Портос.
- Унесите баранину, - сказал Коменж. - Я желаю, чтобы господин дю
Валлон приятно поужинал, тем более что я намерен сообщить ему новость,
которая, я уверен, придаст ему аппетита.
- Не отправился ли Мазарини на тот свет?
- Нет, к моему крайнему сожалению, я должен вам сказать, что он
чувствует себя преотлично.
- Тем хуже, - сказал Портос.
- Какая же у вас новость? - спросил д'Артаньян. - В стенах тюрьмы но-
вости редки, и вы, надеюсь, простите мне мое нетерпение. Не так ли, гос-
подин Коменж? Тем более что, как вы намекнули, новость хорошая.
- Приятно ли было бы вам услышать, что граф де Ла Фер находится в
добром здоровье? - спросил Коменж.
Маленькие глазки д'Артаньяна широко раскрылись.
- Приятно ли!.. - воскликнул он. - Да это было бы для меня счастьем!
- В таком случае могу вам сообщить: он поручил мне приветствовать вас
и сказать, что он жив и здоров.
Д'Артаньян едва не подпрыгнул от радости. Быстро брошенный им на Пор-
тоса взгляд выдал его мысль. "Если Атос знает, где мы находимся, - гово-
рил этот взгляд, - если он шлет нам привет, значит, Атос скоро начнет
действовать".
Портос не был особенным мастером угадывать мысли, по на этот раз при
имени Атоса у него зародилась та же мысль, что у д'Артаньяна. Поэтому он
понял.
- Но, - спросил гасконец нерешительно, - вы говорите, что сам граф де
Ла Фер поручил передать нам привет? Вы, следовательно, видели его?
- Конечно.
- Где же... если это не нескромный вопрос?
- Очень близко отсюда, - ответил Коменж с улыбкой.
- Очень близко отсюда? - переспросил д'Артаньян, и глаза его блесну-
ли.
- Так близко, что, не будь окна оранжереи заделаны, вы могли бы уви-
деть его с того места, где находитесь.
"Он, вероятно, бродит в окрестностях замка", - подумал про себя д'Ар-
таньян и громко прибавил:
- Вы его встретили на охоте? Может быть, в парке?
- Нет, гораздо ближе. Вот здесь, по ту сторону стены, - сказал Ко-
менж, стукнув рукой по стене.
- По ту сторону стены! Что же такое находится за этой стеной? Меня
привели сюда ночью, поэтому черт меня побери, если я знаю, где нахожусь.
- Вообразите одну вещь, - сказал Коменж.
- Я готов вообразить себе все, что вам будет угодно.
- Так вообразите, что в этой стене есть окно.
- И что же тогда?
- Тогда из вашего окна вы увидели бы графа де Ла Фер у его окна.
- Значит, граф де Ла Фер живет во дворце?
- Да.
- В качестве кого?
- В том же качестве, что и вы.
- Атос арестован?
- Как вы знаете, - сказал со смехом Коменж, - в Рюэе нет узников, по-
тому что нет тюрьмы.
- Бросьте шутить! Значит, Атоса арестовали?
- Вчера, в Сен-Жермене, после приема у королевы.
У д'Артаньяна руки опустились. Он был будто громом поражен. Мгновен-
ная бледность, как тень, пробежала но его загорелому лицу и тотчас ис-
чезла.
- Арестован!.. - повторил он.
- Арестован!.. - повторил за ним Портос, совершенно подавленный.
Вдруг д'Артаньян поднял голову. Глаза его сверкнули незаметно даже
для Портоса; этот беглый блеск тут же сменился прежним унынием.
- Ну полно, полно, - сказал Коменж, чувствовавший к д'Артаньяну иск-
реннее расположение с того дня, как тот оказал ему такую услугу, вырвав
его из рук парижан во время ареста Бруселя. - Не отчаивайтесь, я не хо-
тел опечалить вас этой новостью. Все мы из-за нынешней войны подвержены
всяким случайностям. Пусть вас лучше позабавит случайность, которая при-
вела вашего друга де Ла Фер к вам.
Но эти слова не произвели желаемого действия на д'Артаньяна, который
оставался мрачным.
- А как он себя чувствует? - спросил Портос, видя, что д'Артаньян
больше не поддерживает разговора.
- Превосходно, - сказал Коменж. - Сначала он, как и вы, был, видимо,
очень угнетен, но после того, как узнал, что кардинал намерен сегодня
вечером посетить его...
- А! - воскликнул д'Артаньян. - Кардинал собирается посетить графа де
Ла Фер?
- Да, он велел предупредить об этом графа, и тот сразу поручил мне
передать вам, что воспользуется этой милостью кардинала и будет просить
о смягчении вашей и своей участи.
- Ах, милый граф! - воскликнул д'Артаньян.
- Хорошее дело! - проворчал Портос. - Велика милость! Граф де Ла Фер,
родня Монморанси и Роганов, уж наверное получше какого-то Мазарини.
- Ну, полноте! - заговорил д'Артаньян лукаво. - Подумайте только, до-
рогой дю Валлон, какая все же честь для графа де Ла Фер и какие надежды
она возбуждает. Я даже думаю, что господин де Коменж ошибается, это
слишком большая честь для арестованного.
- Как? Я ошибаюсь?
- Не Мазарини посетит графа де Ла Фер, но граф де Ла Фер будет, веро-
ятно, вызван к Мазарини.
- Нет, нет, - сказал Коменж, желавший дать самые точные сведения. - Я
отлично слышал, как это сказал кардинал. Он сам посетит графа де Ла Фер.
Д'Артаньян взглянул на Портоса, желая узнать, понял ли тот всю важ-
ность этого посещения; но Портос в это время даже не смотрел в его сто-
рону.
- Кардинал пмеет, стало быть, привычку гулять по своей оранжерее? -
спросил д'Артаньян.
- Он запирается в ней каждый ветер, - ответил Коменж. - Говорят, он
размышляет там о государственных делах.
- В таком случае я начинаю верить, что кардинал действительно посетит
графа де Ла Фер. Он, конечно, пойдет туда с конвоем?
- Да, с двумя солдатами.
- И будет при них вести разговор?
- Его солдаты - швейцарцы и понимают только понемецки. Впрочем, они,
должно быть, останутся у дверей.
Д'Артаньян вонзил ногти в ладони своих рук от усилия сохранить на ли-
це только то выражение, которое он в данный момент считал подходящим.
- Все же Мазарини не мешало бы поостеречься входить одному к графу де
Ла Фер, - сказал д'Артаньян, - ведь граф, должно быть, взбешен.
Коменж только рассмеялся.
- Полноте! - сказал он. - Можно подумать, что вы какие-то людоеды.
Господин де Ла Фер прежде всего благовоспитан. Кроме того, у него нет
оружия, да и по первому крику его преосвященства оба солдата прибегут
сразу.
- Два солдата, - повторил д'Артаньян, будто припоминая, - два солда-
та. Так это их вызывают каждый вечер и они иногда по полчаса прогулива-
ются под нашим окном?
- Да, это они. Они поджидают кардинала или, вернее, Бернуина, который
вызывает их к кардиналу, когда тот выходит из замка.
- Молодцеватые парни! - сказал д'Артаньян.
- Они из полка, который был при Лансе и который принц передал карди-
налу, чтобы оказать ему почет.
- Ах, сударь, - сказал д'Артаньян, словно желая закончить этот длин-
ный разговор, - хоть бы его преосвященство смягчился и возвратил нам
свободу по просьбе графа де Ла Фер.
- Я желаю этого от всего сердца.
- Так что если он позабудет про визит, вы не откажетесь напомнить
ему?
- Нисколько, напротив.
- Это меня чуть-чуть успокаивает.
Всякий, кто сумел бы читать в душе гасконца, признал бы ловкую пере-
мену разговора великолепным маневром.
- А теперь, - продолжал он, - у меня к вам еще одна просьба, дорогой
господин Коменж.
- Я весь к вашим услугам.
- Вы увидитесь с графом де Ла Фер?
- Завтра утром.
- Будьте так добры передать ему наш привет и сказать ему, что мы про-
сим его исходатайствовать у господина кардинала и для нас такой же ми-
лости.
- Вы желаете, чтобы кардинал пришел сюда?
- Нет. Я знаю, кто я, и не могу быть настолько требовательным. Я же-
лаю только, чтобы господин кардинал оказал мне честь выслушать меня.
Больше ничего. |
|
- Очень просто: не имея оружия и не зная пароля, мы и пятидесяти ша-
гов не сделаем по двору, как наткнемся на часового.
- Ну и что же? - сказал Портос. - Мы убьем часового и заберем его
оружие.
- Так, но прежде чем умереть (ведь эти швейцарцы так живучи!), он
закричит или застонет, и это привлечет караул. Нас окружат и схватят,
словно лисиц, - это насто, львов, - и бросят в какой-нибудь каменный ме-
шок, где мы даже не будем иметь утешения видеть это ужасное серое небо
Рюэя, похожее на голубое небо Тарба не больше, чем луна на солнце. Черт
возьми! Если бы у нас за стенами этого здания был хоть один человек, ко-
торый мог бы дать нам все сведения об этом замке - о расположении ком-
нат, о распорядке жизни, одним словом обо всем, что Цезарь, как мне го-
ворили, называл "правами и местоположением"!.. Ах, и подумать только,
целых двадцать лет я скучал, не зная, чем заняться" и мне ни разу не
пришло в голову приехать в Рюэй и изучить его!
- Что же из этого? - сказал Портос. - Давайте всетаки выйдем отсюда.
- Милый друг, - сказал д'Артаньян, - знаете, почему кондитер никогда
сам не делает пирожных?
- Нет, - ответил Портос, - любопытно было бы узнать.
- Потому, что он боится их перепечь или положить в них кислого крему.
- Что дальше?
- Дальше то, что его поднимут на смех. А кондитер не должен никогда
позволять над собой смеяться.
- Но какое отношение к нам имеют кондитеры?
- Такое, что мы в наших приключениях не должны терпеть неудач и вызы-
вать насмешки. Мы только что потерпели неудачу в Англии, мы понесли по-
ражение, - это пятно на нашей репутации.
- Кто же нам нанес поражение?
- Мордаунт.
- Но мы утопили Мордаунта.
- Да, конечно, утопили, и это нас несколько оправдает в глазах по-
томства, если только потомство станет заниматься нами. Но слушайте, Пор-
тос: если Мордаунт был противником, которым нельзя было пренебрегать, то
Мазарини мне представляется противником гораздо более опасным, и его нам
не удастся так легко утопить. Постараемся же быть поосторожней и бить
только наверняка. Дело в том, - прибавил д'Артаньян с глубоким вздохом,
- что если мы с вами вдвоем и стоим добрых восьми человек, то все же
быть вдвоем не то, что вчетвером.
- Вы правы, - сказал Портос со вздохом.
- Итак, Портос, берите пример с меня и ходите взад и вперед по комна-
те, пока мы не получим известия от наших друзей или пока нам не придет в
голову какаянибудь хорошая мысль. Но не спите непрерывно, по вашему
обыкновению: ничто так не туманит голову и не притупляет ум, как сон.
Что касается того, что нам грозит, то, может быть, положение наше не так
уж плохо, как мы полагали сначала. Я не думаю, чтобы Мазарини собирался
отрубить нам головы, - этого нельзя сделать без суда, а суд наделает шу-
му, который не преминет привлечь внимание наших друзей, и тогда Мазарини
несдобровать.
- Как вы хорошо рассуждаете! - сказал Портос с восхищением.
- Да, недурно, - сказал д'Артаньян. - Итак, если нас не собираются
отдавать под суд и рубить нам головы, то нас или будут держать здесь,
или переведут куданибудь.
- Это несомненно, - сказал Портос.
- Поэтому невозможно, чтобы такая тонкая ищейка, как Арамис, и такой
умница, как Атос, не открыли бы нашего убежища, а тогда придет время
действовать.
- Тем более что нам здесь не так уж плохо, за исключением, впрочем,
одного.
- Чего именно?
- Заметили вы, д'Артаньян, что нам давали жареную баранину три дня
подряд?
- Нет, но если это случится в четвертый раз, то но беспокойтесь, я
заявлю жалобу.
- Кроме того, я скучаю по дому. Как давно уже я не был в моих замках!
- Ба, забудьте их на время! Мы их увидим еще, если только Мазарини не
велит их снести.
- Вы считаете его способным на такое насилие? - с тревогой спросил
Портос.
- Нет, такие вещи мог делать только прежний кардинал. Нынешний слиш-
ком ничтожен, чтобы решиться на что-либо подобное.
- Вы меня успокоили, д'Артаньян.
- Итак, будем веселы, давайте шутить со стражей. Расположим к себе
солдат, раз мы не можем их подкупить. Будьте с ними полюбезнее, Портос,
когда они будут подходить к нашим решеткам. До сих пор вы им показывали
только свой кулак, и чем увесистее он, тем менее для них привлекателен.
Ах, я много бы дал, чтобы иметь только пятьсот луидоров.
- Я тоже дал бы сотню пистолей, - сказал Портос, не желая уступить
д'Артаньяну в щедрости.
На этом прервалась беседа двух друзей, потому что к ним вошел Коменж,
а впереди его сержант с двумя сторожами, которые несли ужин в корзине,
наполненной мисками и блюдами. |
|
- А вы наверное знаете, Коменж, что кардинал почтит меня своим посе-
щением? - спросил Атос.
- По крайней мере, он так сказал мне.
Атос со вздохом взглянул на свое решетчатое окно.
- Да, правда, - сказал Коменж, - это почти тюрьма: нет недостатка ни
в чем, даже в решетках. Но я не понимаю одного: что за странная мысль
пришла вам в голову, - вам, с вашим умом, отдать свою храбрость и пре-
данность на службу такому делу, как Фронда! Уверяю вас, граф, если бы
мне пришлось когда-нибудь искать друга среди королевских офицеров, я
прежде всего подумал бы о вас. Вы фрондер! Вы, граф де Ла Фер, в партии
Бруселя, Бланмениля и Виоля! Поразительно!
- Что же мне было делать? - сказал Атос. - Приходилось сделать выбор:
стать мазаринистом или фрондером. Я долго сопоставлял эти два слова и в
конце концов выбрал второе: по крайней мере, оно французское. И, кроме
того, ведь я не только с Бруселем, Бланменилем и Виолем, но и с Бофором,
с д'Эльбефом, с принцами. Да и что служить кардиналу? Взгляните на эту
стену без окон, Коменж: она красноречиво свидетельствует о благодарности
Мазарини.
- Да, вы правы, - рассмеялся Коменж. - Особенно если бы она смогла
повторить все те проклятия, которыми вот уже неделю осыпает ее д'Ар-
таньян.
- Бедный д'Артаньян! - сказал Атос с оттенком мягкой грусти. - Такой
храбрый, такой добрый и такой грозный для врагов своих друзей. У вас два
очень опасных узника, Коменж, и я жалею вас, если эти два неукротимых
человека вверены вам, под вашу личную ответственность...
- Неукротимых! - сказал, улыбаясь, Коменж. - Полноте пугать меня. В
первый же день своего заключения д'Артаньян оскорблял всех солдат и всех
офицеров, без сомнения в надежде получить в руки шпагу. Это продолжалось
два дня, а затем он успокоился и стал тих, как ягненок. Теперь он распе-
вает гасконские песни, от которых мы умираем со смеху.
- А дю Валлон? - спросил Атос.
- О, этот - дело другое. Признаюсь, это страшный человек. В первый
день он выломал плечом все двери, и, право же, я ждал, что он выйдет из
Рюэя, как Самсон из Газы. Но затем настроение его так же изменилось, как
у д'Артаньяна. Теперь он не только привык к своему заточению, но даже
подшучивает над ним.
- Тем лучше, - сказал Атос, - тем лучше.
- А вы ожидали чего-нибудь другого? - спросил Коменж, который, сопос-
тавляя слова графа де Ла Фер с тем, что ему говорил Мазарини об этих
двух узниках, начинал испытывать некоторое беспокойство.
Со своей стороны, Атос подумал, что такая перемена в настроении его
друзей была, может быть, вызвана каким-нибудь планом, зародившимся у
д'Артаньяна. Поэтому, боясь им повредить, он ответил спокойно:
- Это две горячие головы: один гасконец, другой пикардиец. Они оба
быстро воспламеняются и так же быстро остывают. То, что вы мне рассказа-
ли о них, только подтверждает мое мнение.
Таково же было мнение и Коменжа, и он, успокоенный, удалился. Атос
остался один в просторной комнате, где, согласно приказанию кардинала, с
ним обращались вполне почтительно. Но чтобы составить себе точное поня-
тие о своем положении, он стал терпеливо ждать обещанного посещения Ма-
зарини.
XLI
УМ И СИЛА
А теперь перейдем из оранжереи в охотничий павильон. В глубине двора,
там, где за портиком с ионическими колоннами виднелись псарни, возвыша-
лось продолговатое здание, словно протягивавшее руку к другому строению
- оранжерейному павильону, образуя вместе с ним полукруг, окаймляющий
парадный двор. Это был охотничий павильон, в нижнем этаже которого зак-
лючены были Портос и д'Артаньян. Сидя вместе, они коротали, как умели,
долгие часы в ненавистной им обоим неволе.
Д'Артаньян прохаживался взад и вперед, как тигр в клетке, уставившись
глазами в одну точку и по временам глухо рычал, проходя мимо решеток ши-
рокого окна, выходившего на просторный задний двор замка.
Портос безмолвствовал, находясь еще под впечатлением прекрасного обе-
да, остатки которого были только что убраны.
Один казался безумным, но на самом деле размышлял; другой, казалось,
размышлял, тогда как на самом деле спал. Но во сне его мучили кошмары, о
чем легко было догадаться по его прерывистому тяжелому храпу.
- Вот уже начинает темнеть, - сказал д'Артаньян. - Должно быть, часа
четыре. Скоро будет сто восемьдесят три часа, как мы сидим здесь.
- Гм, - пробормотал Портос вместо ответа.
- Да слышите ли вы, соня? - сказал д'Артаньян, раздраженный тем, что
кто-то может спать днем, когда ему стоит неимоверного труда заснуть
ночью.
- Что? - спросил Портос.
- То, что я сказал.
- А что вы сказали?
- Я говорю, что скоро сто восемьдесят три часа, как мы сидим здесь, -
повторил д'Артаньян.
- Вы сами в этом виноваты, - сказал Портос.
- Как? Я виноват?
- Да, ведь я предлагал вам выйти отсюда.
- Выломав решетки и двери?
- Конечно.
- Портос, люди вроде нас с вами не могут уйти так просто, как вы ду-
маете.
- Ну а я, - возразил Портос, - ушел бы отсюда совсем просто, без за-
тей, и, по-моему, вы напрасно от этого отказываетесь.
Д'Артаньян пожал плечами.
- Все равно, если мы и выйдем из этой комнаты, то ведь этим дело не
кончится.
- Милый друг - сказал Портос, - мне кажется, вы сегодня немного лучше
настроены, чем вчера. Объясните мне, почему дело не кончится, когда мы
выйдем из этой комнаты? |
|
- Если мы поместим всех троих вместе, Коменж, - сказал Мазарини, -
нам придется удвоить охрану, а мы не настолько богаты защитниками, чтобы
позволить себе такую роскошь.
Коменж улыбнулся. Мазарини увидел эту улыбку и понял ее.
- Вы их не знаете, Коменж, но я их знаю, во-первых, по личному зна-
комству, а кроме того, и понаслышке. Я поручил им оказать помощь королю
Карлу. Чтобы спасти его, они совершили чудеса, и только злая судьба по-
мешала дорогому королю очутиться здесь среди нас, в полной безопасности.
- Но если они такие верные слуги, то почему вы держите их в тюрьме?
- В тюрьме? - повторил Мазарини. - С каких пор Рюэй стал тюрьмой?
- С тех пор, как в нем находятся заключенные, - ответил Коменж.
- Эти господа не узники, Коменж, - сказал Мазарини, улыбнувшись своей
лукавой улыбкой, - они мои гости, такие дорогие гости, что я велел сде-
лать решетки на окнах и запоры на дверях из опасения, как бы они не ли-
шили меня своего общества. И хотя они кажутся узниками, я их глубоко
уважаю и в доказательство этого желаю сделать визит господину де Ла Фер
и побеседовать с ним с глазу на глаз, а для того, чтобы пашей беседе не
помешали, вы отведете его, как я уже вам сказал, в оранжерейный па-
вильон. Вы знаете, я там обычно гуляю. Так вот, совершая эту прогулку, я
зайду к нему, и мы побеседуем. Несмотря на то что все считают его моим
врагом, я чувствую к нему расположение, а если он будет благоразумен,
мы, может бить, с ним поладим.
Коменж поклонился и вернулся к Атосу, который с виду спокойно, но на
самом деле с тревогой ожидал результата переговоров.
- Ну что? - спросил он лейтенанта.
- Кажется, - ответил Коменж, - это дело невозможное.
- Господин Коменж, - сказал Атос, - я всю свою жизнь был солдатом и
знаю, что значит приказание, но вы можете оказать мне услугу, не нарушая
этого приказания.
- Готов от всего сердца, - ответил Коменж. - Мне известно, кто вы та-
кой и какую услугу вы некогда оказали ее величеству. Я знаю, как вам
близок молодой человек, который так храбро вступился за меня в день
ареста старого негодяя Бруселя, и поэтому я всецело предан вам во всем,
- не могу только нарушить полученного приказания.
- Благодарю вас, большего я и не желаю. Я прошу вас об одной услуге,
которая не поставит вас в ложное положение.
- Если даже она до некоторой степени и поставит меня в неприятное по-
ложение, - возразил, улыбаясь, Коменж, - я все-таки окажу вам ее. Я не
больше вашего люблю Мазарини. Я служу королеве, а потому вынужден слу-
жить и кардиналу; но ей я служу с радостью, а ему против воли. Говорите
же, прошу вас; я жду и слушаю.
- Раз мне можно знать, что господин д'Артаньян находится здесь, то, я
полагаю, не будет большой беды в том, если он узнает, что я тоже здесь.
- Мне не дано никаких указаний на этот счет.
- Тогда сделайте мне удовольствие, засвидетельствуйте д'Артаньяну мое
почтение и скажите ему, что я его сосед. Передайте ему также и то, что
сейчас сообщили мне, а именно, что Мазарини поместил меня в оранжерейном
павильоне и намеревается навестить меня там, а я собираюсь воспользо-
ваться этой честью и выхлопотать смягчение нашей участи в заключении.
- Но заключение это не может быть продолжительным, - сказал Коменж. -
Кардинал сам сказал мне, что здесь не тюрьма.
- Но зато тут есть подземные камеры, - сказал Атос с улыбкой.
- А, это другое дело, - сказал Коменж. - Да, я слышал кое-что об
этом. Но человек низкого происхождения, как этот итальянец-кардинал,
явившийся во Францию искать счастья, не осмелится дойти до подобной
крайности с такими людьми, как мы с вами: это было бы чудовищно. Во вре-
мена его предшественника, прежнего кардинала, который был аристократ и
вельможа, многое было возможно, - но Мазарини! Полноте! Подземные камеры
- королевская месть, и на нее не решится такой проходимец, как он. О ва-
шем аресте уже стало известно, об аресте ваших друзей тоже скоро узнают,
и все французское дворянство потребует у Мазарини отчета в вашем исчез-
новении. Нет, нет, будьте покойны, подземные темницы Рюэя уже лет десять
как обратились в детскую сказку. Не тревожьтесь на этот счет. С своей
стороны, я предупрежу господина д'Артаньяна о вашем прибытии сюда. Кто
знает, не заплатите ли вы мне подобной же услугой через две недели?
- Я?
- Ну, конечно. Разве не могу я, в свою очередь, оказаться пленником
коадъютора?
- Поверьте мне, - сказал Атос с поклоном, - я употреблю тогда все
старания, чтобы быть вам полезным.
- Не окажете ли вы мне честь отужинать со мною? - спросил Коменж.
- Благодарю вас, но я в мрачном настроении и могу испортить вам ве-
чер. Благодарю.
Коменж отвел графа в комнату, помещавшуюся в нижнем этаже павильона,
непосредственно примыкавшего к оранжерее; в эту оранжерею можно было
проникнуть, только пройдя через двор, наполненный солдатами и придворны-
ми. Двор имел вид подковы. В центре его помещались апартаменты Мазарини;
по одну сторону их находился охотничий павильон, где был заключен д'Ар-
таньян, по другую сторону находилась оранжерея, в которую отвели Атоса.
Позади этих зданий раскинулся парк.
Войдя в отведенную ему комнату, Атос увидел в окно, тщательно заде-
ланное решеткой, какие-то стены и крышу.
- Что это за здание? - спросил он.
- Это задняя стена павильона, в котором заключены ваши друзья, - от-
ветил Коменж. - К несчастью, все окна в этой стене были заделаны еще во
времена покойного кардинала, так как здание это уже много раз служило
тюрьмой, и Мазарини, заключив вас сюда, только вернул ему его прежнее
назначение. Если бы окна эти не были заделаны, вы могли бы утешаться,
переговариваясь знаками с вашими друзьями. |
|
- Оставайтесь же, я ничего другого не желаю. Но только не позволяйте
оскорблять меня.
- Вы говорите о претензиях бунтовщиков и о тоне, которым они их выс-
казывали? Терпение! Они избрали почву, на которой я более ловкий боец,
чем они: переговоры. Мы их изведем одной медлительностью. Они уже голо-
дают, а через неделю им будет еще хуже.
- Ах, боже мой! Да, я знаю, что все кончится этим. Но речь идет не
только о них, не одни лишь они наносят мне ужасные оскорбления.
- А, понимаю вас! Вы говорите о воспоминаниях, которые пробуждают в
вас эти три или четыре дворянина? Но мы заключили их в тюрьму, и они
провинились вполне достаточно, чтобы мы могли продержать их в заключении
столько, сколько нам заблагорассудится. Правда, один из них еще не в на-
ших руках и насмехается над нами. Но, черт возьми, мы сумеем и его отп-
равить к друзьям. Нам, кажется, удавались дела и потруднее этого. Я
прежде всего позаботился засадить в Рюэе, около себя, под моим надзором,
двоих самых несговорчивых. А сегодня к ним присоединился и третий.
- Пока они в заключении, мы можем быть спокойны, - сказала Анна
Австрийская, - но в один прекрасный день они выйдут из тюрьмы.
- Да, если ваше величество дарует им свободу.
- Ах! - воскликнула Анна Австрийская, отвечая на собственные мысли. -
Как здесь не пожалеть о Париже!
- А почему именно?
- Потому что там есть Бастилия, которая так безмолвна и надежна.
- Ваше величество, переговоры дадут нам мир; вместе с миром мы полу-
чим Париж, а с Парижем и Бастилию. Наши четверо храбрецов сгниют в ней.
Анна Австрийская слегка нахмурилась в то время, как Мазарини целовал
у нее на прощание руку, полупочтительно, полугалантно. После этого он
направился к выходу. Она провожала его взглядом, и, по мере того как он
удалялся, губы ее складывались в презрительную усмешку.
- Я пренебрегла, - прошептала она, - любовью кардинала, который ни-
когда не говорил "я сделаю", а всегда "я сделал". Тот знал убежища более
надежные, чем Рюэй, более мрачные и немые, чем Бастилия. О, как люди
мельчают!
XL
МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ
Расставшись с Анной Австрийской, Мазарини отправился к себе домой в
Рюэй. Мазарини всегда сопровождала сильная охрана, а иногда, в тревожное
время, он даже переодевался; и мы уже говорили, что кардинал, одетый в
военное платье, казался очень красивым человеком.
Во дворе старого замка он сел в экипаж и доехал до берега Сены у Ша-
ту. Принц Конде дал ему конвой в пятьдесят человек, не столько для охра-
ны, сколько для того, чтобы показать депутатам, как генералы королевы
могут легко располагать войсками и распоряжаться ими по своей прихоти.
Атос, под надзором Коменжа, верхом и без шпаги, молча следовал за
кардиналом. Гримо, оставленный своим барином у решетки замка, слышал,
как Атос крикнул о своем аресте из окна; по знаку графа он, не говоря ни
слова, направился к Арамису и стал рядом с ним, точно ничего особенного
не случилось.
Надо сказать, за те двадцать два года, что Гримо прослужил у своего
господина, он столько раз видел, как тот благополучно выходил целым и
невредимым из всяких приключений, что теперь уже подобные вещи его не
смущали.
Тотчас же по окончании аудиенции депутаты выехали в Париж, другими
словами, они опередили кардинала шагов на пятьсот. Поэтому Атос, следуя
за кардиналом, мог видеть спину Арамиса, который своей золотой перевязью
и горделивой осанкой резко выделялся из толпы; он привлекал взор Атоса
еще и потому, что тот, по обыкновению, рассчитывал на успешную помощь
Арамиса, а кроме того, просто из чувства дружбы, которую Атос питал к
нему.
Арамис, напротив, нисколько, казалось, не думал о том, едет ли за ним
Атос или нет. Он обернулся только один раз, когда достиг дворца. Он
предполагал, что Мазарини, может быть, оставит своего пленника в этом
маленьком дворце-крепости, который охранял мост и которым управлял один
капитан, приверженец королевы. Но этого не случилось. Атос проехал Шату
следом за кардиналом.
На перекрестке дорог, ведущих в Париж и в Рюэй, Арамис снова обернул-
ся. На этот раз предчувствие по обмануло его. Мазарини повернул направо,
и Арамис мог видеть, как пленник исчез за деревьями. В эту минуту в го-
лове Атоса мелькнула, по-видимому, та же мысль, которая пришла в голову
Арамису; он оглянулся назад. Оба друга обменялись простым кивком головы,
и Арамис поднес палец к шляпе, как бы в виде приветствия. Атос один
только понял этот знак: его друг что-то придумал.
Через десять минут Мазарини въезжал во двор замка, который другой
кардинал, его предшественник, выстроил в Рюэе для себя.
В ту минуту, когда он сходил с лошади возле подъезда, к нему подошел
Коменж.
- Монсеньер, - спросил он его, - куда прикажете поместить господина
де Ла Фер?
- В оранжерейный павильон, против военного поста. Я желаю, чтобы гос-
подину де Ла Фер оказывали почтение, несмотря на то что он пленник ее
величества.
- Монсеньер, - осмелился доложить Коменж, - он просит, если это воз-
можно, поместить его вместе с господином д'Артаньяном, который находит-
ся, согласно приказанию вашего преосвященства, в охотничьем павильоне,
напротив оранжереи.
Мазарини задумался.
Коменж видел, что он колеблется.
- Это место надежное, оно находится под охраной сорока испытанных
солдат, - прибавил он. - Они почти все немцы и поэтому не имеют никакого
отношения к Фронде. |
|