Приветствую Вас Прохожий | RSS

Романы Александра Дюма


Добро пожаловать на сайт посвященный творчеству Александра Дюма.

Александр Дюма - был своим читателям настоящим отцом (его полное имя – маркиз Александр Дюма Дави де Ла Пайетри)  родился в 1802 году, и умер в 1870 году. Он был очень выдающийся французский писатель, драматург, поэт, романист, сказочник, журналист, биограф и очень выдающийся и знаменитый человек, родился 24 июля 1802 года,  в родном городе Вилле-Котре, который находится недалеко от Парижа.

Жизнь Дюма была полна интересных приключений, так же как и в жизни персонажей его произведений: сотни молодых любовниц, постоянные путешествия, пятеро внебрачных детей , преимущественно актрис (это только  самые признанные; cкорее всего, число его писаний намного больше), огромные гонорары и ещё очень огромные траты, которые и привели Дюма в конце концов к разорению.

Александр Дюма навсегда покинул своих читателей 5 декабря 1870 года, успев написать и выпустить более 600 томов произведений разных жанров – поразительная, непревзойдённая плодовитость, порождённая трудолюбием и гением.

   
Воскресенье, 12.01.2025, 18:13
Главная » Файлы » Три мушкетера » Десять лет спустя. Том 1

В категории материалов: 179
Показано материалов: 56-60
Страницы: « 1 2 ... 10 11 12 13 14 ... 35 36 »

- Совершенно верно, двадцать тысяч в год. Вы считаете не хуже покойною Пифагора, господин Кольбер.

     - Могу от души вас поздравить с подобным окладом, - сказал Кольбер с ядовитой усмешкой. - Он в десять раз превышает жалованье интенданта.

     - Однако король извинился, что предлагает мне слишком мало, и обещал увеличить мой оклад со временем, когда разбогатеет. Но мне пора, я очень спешу.

     - Так... Против ожидания короля, суперинтендант выдал вам деньги?

     - Да, а вы, тоже против ожидания короля, отказали мне.

     - Я не отказывал вам, сударь, а просил только обождать немного. Итак, вы говорите, что господин Фуке уплатил вам ваши пять тысяч ливров.

     - Да, так поступили бы вы... Но он сделал для меня нечто большее, дорогой господин Кольбер.

     - Что же именно?

     - Он любезно отсчитал мне полностью весь оклад, заявив, что для короля касса у него всегда полна.

     - Весь оклад?.. Следовательно, господин Фуке вместо пяти тысяч ливров выдал вам двадцать тысяч?

     - Да, сударь.

     - Но зачем же?

     - Затем, чтобы избавить меня от трех лишних посещений главного казначейства. Как бы то ни было, а у меня в кармане двадцать тысяч ливров новенькими золотыми. Как вы видите, я не нуждаюсь в вас и явился сюда только для того, чтобы соблюсти формальности.

     С этими словами д'Артаньян хлопнул себя по кармана и, улыбнувшись и показав при этом тридцать два зуба, белизне которых мог бы позавидовать юноша. Эти зубы словно говорили: "Дайте нам на каждого по маленькому Кольберу, и мы живо съедим его".

     Подчас змея так же смела, как и лев, ворона так же храбра, как орел, и вообще нет ни одного животного, даже из самых трусливых, которое не проявило бы мужества, когда дело коснется самозащиты. Поэтому и Кольбер не испугался тридцати двух зубов д'Артаньяна и, приняв суровый вид, сказал:

     - Сударь, но суперинтендант не имел права делать того, что сделал.

     - Почему? - спросил д'Артаньян.

     - Потому что ваш ордер... Не потрудитесь ли вы показать мне ваш ордер?

     - Охотно; вот он.

     Кольбер схватил бумагу с поспешностью, возбудившею в мушкетере невольное беспокойство и сожаление о том, что он ее отдал.

     - Вот видите, - продолжал Кольбер, - королевский приказ гласит: "По предъявлении сего уплатить господину д'Артаньяну сумму в пять тысяч ливров, составляющую, четверть назначенного ему мною годового оклада".

     - Совершенно верно, приказ таков, - отвечал д'Артаньян с преувеличенным спокойствием.

     - Значит, король считал нужным дать вам всего лишь пять тысяч ливров.

     Почему же суперинтендант выдал вам больше?

     - Вероятно, потому, что мог дать больше; ведь это никого не касается.

     - Вполне естественно, что вы не сведущи в счетоводстве, - с сознанием собственного превосходства заметил Кольбер. - Скажите, пожалуйста, как бы вы поступили, если вам нужно было бы уплатить тысячу ливров?

     - Мне никогда не приходилось платить тысячу ливров, - возразил д'Артаньян.

     - Но ведь не станете же вы платить больше того, что должны! - раздраженно вскричал Кольбер.

     - Во всем этом мне ясно одно: у вас одна манера рассчитываться, а у господина Фуке - другая, - заметил мушкетер.

     - Моя манера единственно правильная.

     - Я не отрицаю.

     - А между тем вы получили то, что вам не причиталось.

     Глаза д'Артаньяна сверкнули молнией.

     - Вы хотите сказать: получил вперед то, что должен был получить потом? Если б я получил то, что мне не причиталось, я совершил бы кражу.

     Кольбер ничего не ответил на этот щекотливый вопрос.

     - Вы должны в кассу пятнадцать тысяч ливров, - сказал он в порыве служебного рвения.

     - В таком случае окажите мне кредит, - с неуловимой иронией отвечал д'Артаньян.

     - И не подумаю, сударь.

     - Что такое? Вы намерены отобрать у меня эти три свертка золотых?

     - Вы вернете их в мою кассу.

     - Ну, нет! Не рассчитывайте на это, господин Кольбер.

     - Но король нуждается в своих деньгах, сударь.

     - А я, господин Кольбер, нуждаюсь в деньгах короля.

     - Может быть, но вы вернете мне эту сумму.

     - Ни за что на свете. Я слышал, что хороший кассир ничего не возвращает, но и не берет обратно.

     - Посмотрим, сударь, что скажет король, когда я покажу ему этот ордер, который доказывает, что господин Фуке не только уплатил то, чего не следует, но и не удержал документа, по которому произвел уплату.

     - А, теперь мне понятно, господин Кольбер, для чего вы отобрали у меня бумагу! - вскричал д'Артаньян.

     В голосе его звучала угроза, но Кольбер не уловил ее.

     - Вы поймете это лучше впоследствии, - сказал он, подняв руку, в которой был ордер.

     - О, я и так прекрасно понимаю, что мне нечего дожидаться, господин Кольбер! - воскликнул д'Артаньян, быстро выхватив бумагу из руки Кольбера и спрятав ее в карман.

     - Но это насилие, сударь! - крикнул Кольбер.

     - Полно, стоит ли обращать внимание на выходку грубого солдата, проговорил д'Артаньян. - Счастливо оставаться, дорогой господин Кольбер.

     И, рассмеявшись прямо в лицо будущему министру, он вышел из кабинета.

     - Ну, теперь этот господин будет меня обожать, - сказал про себя мушкетер. - Жаль только, что я едва ли с ним когда-нибудь встречусь.

 
Десять лет спустя. Том 1 | Просмотров: 298 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

 - И это действительно кричал народ, самый настоящий народ?

     - Конечно, сударь, этот-то настоящий народ и поколотил нас.

     - Очень хорошо, - произнес Кольбер, всецело занятый своими мыслями. Так вы полагаете, что сжечь осужденных было желанием народа?

     - О да, конечно.

     - Это дело другое... Вы дали хороший отпор?..

     - Мы потеряли трех человек.

     - Но, надеюсь, вы никого не убили?

     - На месте осталось несколько убитых бунтарей, и между ними один человек не простой...

     - Кто это?

     - Некто Менвиль, за которым давно уже следила полиция.

     - Менвиль! - вскричал Кольбер. - Не тот ли, что убил на улице Юшет человека, требовавшего жирного цыпленка?

     - Он самый, сударь.

     - И этот Менвиль тоже кричал: "Да здравствует Кольбер!"?

     - Кричал, и даже громче всех, как бешеный.

     Лицо Кольбера снова омрачилось и приняло озабоченное выражение; осветившее было его сияние горделивой радости сразу погасло.

     - Так что же вы говорите, - разочарованно произнес он, - что почин в этом деле шел от народа? Менвиль был моим врагом; он отлично знал, что рано или поздно я непременно повешу его. Он - один из наемников аббата Фуке... Все это было, несомненно, подстроено самим Фуке, ведь казненные - друзья его детства!

     "Вот как! - подумал д'Артаньян. - Теперь мне все ясно. И все-таки Фуке, что бы о нем ни говорили, - благородный человек".

     - Уверены ли вы, что Менвиль убит? - спросил Кольбер офицера.

     Тут д'Артаньян решил, что ему пора вмешаться в разговор, и выступил вперед.

     - Да, он убит, господин Кольбер, - сказал он.

     - Ах, это вы, сударь? - произнес Кольбер.

     - Он убит мной! - непринужденно ответил мушкетер. - Я полагал, что Менвиль ваш отъявленный враг.

     - Не мой, а короля, - возразил Кольбер.

     "Скотина! - подумал д'Артаньян. - Ты вздумал еще лицемерить со мной!"

     - Я очень счастлив, что мог оказать королю такую услугу, - произнес он вслух. - Не возьметесь ли вы довести это до сведения его величества, господин интендант?

     - Прошу вас, сударь, определить точнее: что за поручение вы мне даете и что именно должен я передать королю? - отвечал Кольбер язвительным тоном, в котором явственно прозвучала неприязнь.

     - Я не даю вам никакого поручения, - возразил д'Артаньян со спокойствием, никогда не покидающим насмешников. - Я думал, что вас не затруднит доложить его величеству, что я, попав случайно на Гревскую площадь, расправился с Менвилем и водворил должный порядок.

     Кольбер широко открыл глаза и вопросительно взглянул на начальника конвоя.

     - Да, верно, - подтвердил тот. - Этот господин оказался нашим спасителем.

     - Что же вы сразу не сказали, что пришли сюда сообщить об этом? сказал Кольбер мушкетеру с досадой. - Все объяснилось бы, и вам же было бы лучше.

     - Вы ошибаетесь, господин интендант, я пришел сюда совсем не для этого.

     - Однако вы совершили настоящий подвиг.

     - О, - небрежно произнес мушкетер, - я привык к этому.

     - Так чему же я обязан честью вашего посещения?

     - Король приказал мне явиться к вам.

     - А, значит, вы явились за деньгами? - сказал Кольбер сухо, увидев, что д'Артаньян достает из кармана какую-то бумагу.

     - Совершенно верно, сударь.

     - Потрудитесь подождать, пока начальник конвоя закончит свой доклад.

     Д'Артаньян весьма дерзко повернулся на каблуках, отвесил Кольберу почти шутовской поклон и быстро направился к двери.

     Такая решимость очень удивила Кольбера. Он привык, что военные, обычно крайне нуждавшиеся в деньгах, проявляли неистощимое терпенье, приходя к нему.

     А что, если мушкетер вздумает отправиться к королю и пожалуется на плохой прием, оказанный ему казначеем, или расскажет о своих подвигах?

     Об этом стоило поразмыслить. Во всяком случае, в данный момент не следовало раздражать д'Артаньяна отказом, безразлично, пришел ли он от имени короля или по собственному почину. Мушкетер оказал королю очень большую услугу, и так недавно, что ее не могли еще забыть.

     Взвесив все это, Кольбер решил подавить свое высокомерие и вернуть д'Артаньяна.

     - Как, вы уже покидаете меня, господин Д'Артаньян? - спросил он.

     Д'Артаньян обернулся.

     - А почему бы и нет? - спокойно проговорил он. - Ведь нам не о чем больше разговаривать.

     - Но вы, вероятно, хотите получить деньги по ордеру?

     - Я? Ничего подобного, уважаемый господин Кольбер.

     - Ну так по чеку? Как вы на службе короля раздаете в нужных случаях удары шпаги, так и я немедленно плачу по предъявленному мне документу.

     Прошу вас, предъявите его.

     - Ни к чему, господин Кольбер, - отвечал Д'Артаньян, внутренне наслаждаясь явным замешательством интенданта, - мне уже уплачено.

     - Уплачено? Но кем же?

     - Суперинтендантом.

     Кольбер побледнел.

     - Объяснитесь точнее, - произнес он сдавленным голосом. - Зачем же вы показываете мне документ, по которому уже уплачено?

     - Из чувства долга, дорогой господин Кольбер. Король приказал мне получить первую четверть жалованья, которое ему угодно было мне назначить.

     - Получить от меня?

     - Не совсем так. Его величество сказал: "Сходите к Фуке, и если у него не окажется денег, ступайте к Кольберу".

     Лицо Кольбера на мгновение просветлело.

     - Значит, у суперинтенданта оказались деньги?

     - Да, наверно, у него нет недостатка в деньгах, если, вместо четверти годового оклада, то есть пяти тысяч ливров...

     - Пять тысяч ливров? За четверть года? - воскликнул Кольбер, не менее Фуке изумленный значительностью суммы, назначенной за солдатскую службу.

     - Но ведь это составляет двадцать тысяч в год.
Десять лет спустя. Том 1 | Просмотров: 299 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

 Д'Артаньян поклонился.

     - У вас есть ордер? - спросил Фуке.

     - Да, господин министр.

     - Я сам выдам вам деньги. Пройдите со мною.

     Сделав Гурвилю и аббату знак остаться в комнате, он увел д'Артаньяна в свой кабинет.

     - Сколько вам следует получить, сударь? - спросил он.

     - Что-то вроде пяти тысяч ливров, монсеньер.

     - Это, вероятно, оставшееся за казною жалованье?

     - Нет, это жалованье за четверть года вперед.

     - Вы получаете за четверть года пять тысяч ливров? - спросил министр, внимательно всматриваясь в мушкетера. - Значит, король назначил вам двадцать тысяч ливров в год?

     - Да, монсеньер, я получаю в год двадцать тысяч ливров. Вы находите, что это слишком много?

     - Я? - с горькой улыбкой возразил Фуке. - Если б я умел распознавать людей, если б во мне было побольше осторожности и рассудительности вместо легкомыслия я ветрености, - словом, если бы я, подобно иным людям, умел устраивать свою жизнь, вы получали бы не двадцать, а сто тысяч ливров в год и служили бы не королю, а мне.

     Д'Артаньян слегка покраснел. В похвалах, в самом тоне льстеца всегда заключается тонкий яд, действующий даже на самых сильных духом людей.

     Министр выдвинул ящик стола, достал четыре свертка монет и положил их перед мушкетером.

     Гасконец развернул один из них.

     - Здесь золото, - сказал он.

     - Да, оно меньше обременит вас, сударь.

     - Но ведь в этих свертках двадцать тысяч ливров, монсеньер, а мне нужно только пять.

     - Я хочу избавить вас от труда являться в главное казначейство четыре раза в год.

     - Монсеньер, вы подавляете меня своей любезностью.

     - Я только исполняю свой долг, шевалье. Надеюсь, вы не сохраните дурного чувства ко мне под влиянием необдуманных слов моего брата. Это человек с очень вспыльчивым, своенравным характером.

     - Монсеньер, - возразил д'Артаньян, - поверьте, меня огорчают только ваши извинения.

     - Так я не буду больше извиняться, попрошу вас только оказать мне любезность.

     - Любезность? О, монсеньер!

     Фуке снял с пальца брильянтовый перстень, стоимостью, по крайней мере, в тысячу пистолей.

     - Сударь, - обратился он к д'Артаньяну, - этот брильянт был подарен мне другом детства, человеком, которому вы оказали огромную услугу.

     Голос его заметно дрогнул.

     - Услугу? - с удивлением произнес д'Артаньян. - Я оказал услугу одному из ваших друзей?

     - Да, и вы не могли еще позабыть о ней, так как сделали это не далее как сегодня.

     - Как же звали вашего друга?

     - Д'Эмери.

     - Но ведь это один из казненных!

     - Да, одна из жертв... Итак, господин д'Артаньян, в память услуги, оказанной вами Д'Эмери, прошу принять от меня этот перстень. Сделайте это из чувства расположения ко мне.

     - Но, монсеньер...

     - Примите, примите его, прошу вас. Сегодня у меня день глубокой печали... Позже, быть может, вы все узнаете. Сегодня я потерял друга и стараюсь найти нового.

     - Но, господин Фуке...

     - Прощайте, господин д'Артаньян, или, лучше сказать, до свиданья! воскликнул Фуке, чувствуя, что его сердце разрывается от скорби.

     С этими словами министр вышел из кабинета, оставив д'Артаньяна с двадцатью тысячами ливров и с перстнем в руке.

     - Гм! - в мрачном раздумье произнес мушкетер. - Ничего не могу понять... Одно могу сказать: это благородный человек... Пойду-ка теперь к Кольберу... Может быть, он объяснит мне что-нибудь.

     И он направился к выходу.

 

Глава 16

 

КАКУЮ СУЩЕСТВЕННУЮ РАЗНИЦУ НАШЕЛ Д'АРТАНЬЯН МЕЖДУ МОНСЕНЬЕРОМ СУПЕРИНТЕНДАНТОМ И Г-НОМ ИНТЕНДАНТОМ

 

     Кольбер жил на улице Нев-де-Пти-Шан, в доме, принадлежавшем Ботрю.

     Крепкие ноги д'Артаньяна донесли его туда в какие-нибудь четверть часа.

     Когда д'Артаньян пришел к новому фавориту, весь двор его дома был полон стрелков и полицейских, собравшихся, чтобы принести ему свои поздравления или извинения, смотря по тому, будет ли он их хвалить или бранить.

     Льстивость у подобных людей - такой же инстинкт, как чутье у животных. Они отлично понимали, что доставят удовольствие Кольберу, рассказав, какую роль играло его имя в недавних уличных беспорядках.

     Д'Артаньян попал как раз в тот момент, когда начальник конвоя докладывал Кольберу. Не замеченный последним, мушкетер стал позади стрелков, у самых дверей.

     Несмотря на нежелание Кольбера, мрачно хмурившего свои густые брови, офицер отвел его в сторону, говоря:

     - Если вы задумали, сударь, чтобы народ сам совершил суд над изменниками, вам следовало предупредить нас. При всем нашем стремлении угодить вам и не действовать наперекор вашим планам, мы должны были исполнить отданный приказ.

     - Трижды дурак! - вскричал Кольбер в бешенстве, встряхивая своими густыми, как грива, черными волосами. - Что за вздор вы мелете! По-вашему, я хотел устроить бунт? Да вы пьяны или с ума сошли?

     - Но, сударь, ведь они кричали: "Да здравствует Кольбер! - возразил начальник конвоя в сильном смущении.

     - Какая-нибудь горсточка бунтарей...

     - Нет, сударь, вся площадь.

     - Неужели народ в самом деле кричал: "Да здравствует Кольбер!"? спросил интендант, просветлев. - Уверены ли вы в том, что говорите?

     - Крики были такие, что глухой услышал бы.
Десять лет спустя. Том 1 | Просмотров: 287 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

- Так, так, сударь, - сказал тот, стараясь по выражению лиц своих собеседников разгадать, в каком духе вести рассказ.

     - Ну, рассказывайте же, - повторил Гурвиль.

     - Осужденных, - продолжал Даникан, - привели на Гревскую площадь; тут народ как с цепи сорвался и стал кричать, чтобы их сожгли живьем, а не повесили.

     - Народ имел на то свои основания, - заметил аббат. - Продолжайте.

     - Стрелков было оттеснили; в доме, который должен был служить костром для осужденных, вспыхнул пожар, но тут, откуда ни возьмись, тот сумасшедший, тот дьявол, тот гигант, о котором я говорил, - он оказался хозяином этого самого дома, - с помощью еще какого-то молодого человека выбросил из окна поджигателей, кликнул из толпы мушкетеров, выпрыгнул сам из окна на площадь и принялся так работать шпагой, что стрелки взяли верх, Менвиль пал на месте, осужденных отбили и в три минуты казнили.

     Несмотря на свое самообладание, Фуке не мог сдержать глухого стона.

     - А как зовут хозяина этого дома? - спросил аббат.

     - Не знаю, я его не видал; я все время оставался на страже в саду и знаю обо всем с чужих слов. Мне было приказано, как только все будет кончено, скакать к вам, чтобы рассказать, как было дело. И вот я здесь.

     - Хорошо, больше нам ничего не нужно от вас, - сказал аббат, все более и более падавший духом при мысли, что он сейчас останется с глазу на глаз с братом.

     - Вот вам двадцать пистолей, - сказал Гурвиль. - Ступайте и старайтесь впредь так же, как в этот раз, защищать подлинные интересы короля...

     - Слушаю, сударь, - сказал гонец, кланяясь и пряча деньги в карманы.

     Не успел он выйти из комнаты, как Фуке очутился между аббатом и Гурвилем.

     Оба одновременно раскрыли рот, чтобы заговорить.

     - Нет, не оправдывайтесь, - вскричал Фуке, - и не сваливайте вину на других! Если бы я был истинным другом д'Эмери и Лиодо, я никому не доверил бы заботы об их спасении. Виноват я один, и лишь я должен сносить все упреки и угрызения совести. Оставьте меня, аббат.

     - Но, надеюсь, вы не помешаете мне разыскать негодяя, который, в угоду Кольберу, расстроил весь наш превосходно задуманный план? Благое дело - любить своих друзей, но не дурно, мне кажется, и преследовать врагов.

     - Довольно, аббат, уйдите, прошу вас, и не являйтесь до новых приказаний. Я считаю, что мы должны вести себя крайне осторожно. У вас перед глазами ужасный пример. Господа, я запрещаю вам обоим всякие насилия.

     - Никакие запрещения, - проворчал аббат, - не могут помешать мне отомстить врагу за оскорбление нашей фамильной чести.

     - А я, - произнес Фуке тоном, не терпящим возражений, - при малейшем нарушении моей воли немедленно брошу вас в Бастилию. Примите это к сведению, аббат.

     Аббат поклонился, покраснев.

     Фуке сделал знак Гурвилю следовать за ним и направился к своему кабинету. Но в эту минуту, лакей громко доложил:

     - Господин д'Артаньян.

     - Это кто такой? - небрежно спросил министр у Гурвиля.

     - Отставной лейтенант мушкетеров его величества, - тем же тоном ответил Гурвиль.

     Не придав значения словам Гурвиля, Фуке двинулся дальше.

     - Виноват, монсеньер, - сказал Гурвиль. - Я полагаю, что этот мушкетер, оставивший королевскую службу, пришел за получением пенсии.

     - Черт с ним! - возразил министр. - Он явился совсем не вовремя.

     - Позвольте, монсеньер, передать ему ваш отказ: я с ним знаком. Это такой человек, в лице которого нам при нынешних обстоятельствах лучше иметь не врага, а друга.

     - Передавайте что хотите, - сказал Фуке.

     - Передайте ему, - произнес аббат со злобой, присущей служителям церкви, - что денег нет, особенно для мушкетеров.

     Но не успел он вымолвить эти слова, как полуоткрытая дверь распахнулась, и в комнату вошел д'Артаньян.

     - О господин Фуке, я наперед знал, что для мушкетеров у вас нет денег. Я шел сюда с тем, чтобы получить не деньги, а отказ. Считаю, что уже получил его, благодарю и желаю вам всего доброго. Пойду теперь за деньгами к господину Кольберу.

     И, довольно небрежно поклонившись, он вышел.

     - Гурвиль, верните этого человека, - приказал Фуке.

     Гурвиль догнал д'Артаньяна на лестнице. Услыхав за спиною шаги, д'Артаньян обернулся и узнал Гурвиля.

     - Хороши порядки, сударь, у ваших господ финансистов, - сказал мушкетер. - Я прихожу к господину Фуке получить сумму, назначенную мне его величеством, а он встречает меня так, словно я нищий, явившийся просить милостыню, или жулик, готовый стянуть что-нибудь из серебра.

     - Но вы, кажется, произнесли имя Кольбера, дорогой господин д'Артаньян? Вы сказали, что идете к нему?

     - Да, я иду к нему, хотя бы для того, чтобы получить сведения о людях, которые поджигают чужие дома, крича: "Да здравствует Кольбер!"

     Гурвиль насторожился.

     - Ах, вы намекаете на то, что произошло на Гревской площади?

     - Ну конечно.

     - Но разве эти события как-нибудь коснулись вас?

     - Кольбер превращает мой дом в костер, и это, по-вашему, не касается меня!

     - Ваш дом... Ваш дом хотели сжечь?

     - Ну да.

     - Значит, это вы владелец кабачка под вывеской "Нотр-Дам"?

     - Да, я стал им с неделю тому назад.

     - Уж не вы ли тот отважный военный, который рассеял бунтовщиков, собиравшихся сжечь живьем осужденных?

     - Поставьте себя на мое место, господин Гурвиль. Я - военный и в то же время домовладелец. Как военный, я должен содействовать исполнению приказа короля, как собственник - охранять свой дом от огня. Я и выполнил разом обе обязанности, отдав господ Лиодо и д'Эмери в руки стрелков.

     - Так это вы выбросили кого-то из окна?

     - Да, я, - скромно отвечал д'Артаньян.

     - И убили Менвиля!

     - Пришлось, к сожалению, - заявил мушкетер с поклоном, точно принимая поздравления.

     - Словом, это вы были причиной того, что осужденные повешены?

     - Да, вместо того чтобы быть заживо сожженными. И я горжусь этим, сударь. Я избавил этих несчастных от ужаснейших мучений. Понимаете ли, господин Гурвиль, их хотели сжечь заживо! Ведь это превосходит всякое воображение.

     - Не стану вас больше задерживать, господин д'Артаньян, - сказал Гурвиль, желая избавить министра от встречи с человеком, нанесшим ему такой тяжелый удар.

     - Нет, нет, - вмешался Фуке, стоявший все время за дверью и слышавший весь разговор. - Напротив, прошу вас войти, господин д'Артаньян.

     - Простите, господин министр, - заговорил д'Артаньян, - но мне время дорого. Я должен еще побывать у господина Кольбера, чтобы переговорить с ним и получить следуемые мне деньги.

     - Вы можете получить их здесь, сударь, - сказал Фуке.

     Д'Артаньян с удивлением взглянул на министра.

     - Вам дали здесь необдуманный ответ, я слыхал его, - продолжал Фуке.

     - А между тем человек ваших достоинств должен быть известен всем.
Десять лет спустя. Том 1 | Просмотров: 317 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)

- Говорил я, чтобы ты вел себя смирно, - заметил д'Артаньян Менвилю, свалившемуся к его ногам.

     - Дорогу, дорогу! - продолжали кричать товарищи Менвиля, которые пришли было в замешательство, но ободрились, увидев, что у них всего двое противников.

     Однако эти двое оказались настоящими сторукими гигантами. Шпаги в их руках сверкали, точно огненный меч архангела: с каждым взмахом на землю падал человек.

     - За короля! - кричал Д'Артаньян.

     - За короля! - вторил ему Рауль.

     Вскоре этот клич подхватили мушкетеры, присоединившиеся к д'Артаньяну.

     Между тем стрелки после временного замешательства пришли в себя и ударили по бунтовщикам с тыла, сбивая и опрокидывая все на пути.

     Толпа, видя сверкающие сабли и льющуюся кровь, шарахнулась назад, увеличивая давку.

     Послышались крики о пощаде, вопли отчаяния: то были последние возгласы побежденных. Осужденные снова попали в руки стрелков.

     Д'Артаньян, приблизившись к ним и видя, что они бледны и полумертвы от ужаса, сказал:

     - Успокойтесь, бедняги, вы не подвергнетесь ужасной казни, которой угрожают вам эти негодяи. Король присудил вас к повешению, и вы будете только повешены... Пусть их повесят.

     В кабачке водворилась полная тишина. За отсутствием воды огонь был залит двумя бочками вина. Заговорщики убежали через сад. Стрелки потащили осужденных к виселице.

     С этой минуты дело быстро пошло вперед. Палач спешил кончить с казнью и, не заботясь о соблюдении всех формальностей, в одну минуту вздернул на виселицу обоих несчастных.

     Д'Артаньяна обступили со всех сторон, осыпая поздравлениями. Он отер пот со лба, кровь со шпаги и пожал плечами, глядя, как Менвиль корчится в судорогах.

     Рауль отвел глаза от тяжелого зрелища, а Д'Артаньян, указав мушкетерам на виселицы с казненными, проговорил:

     - Бедняги! Надеюсь, они умерли, благословляя меня, что я избавил их от костра.

     Эти слова долетели до Менвиля в ту минуту, когда он сам испускал последний вздох. Мрачная улыбка мелькнула на его губах; он хотел что-то сказать, но это усилие стоило ему жизни. Он скончался.

     - О, как все это ужасно! - произнес Рауль. - Уйдемте отсюда, господин Д'Артаньян.

     - Ты не ранен? - спросил его мушкетер.

     - Нет, не беспокойтесь.

     - Экий храбрец! У тебя голова отца, а руки Портоса. Эх, если бы Портос был здесь, ему было бы на что полюбоваться! Куда он мог запропаститься, черт побери! - пробормотал д'Артаньян.

     - Пойдемте же, господин д'Артаньян, - настаивал Рауль.

     - Одну минуту, мой друг. Я сейчас получу свои тридцать семь с половиной пистолей и затем буду к твоим услугам... Дом действительно доходный, - прибавил он, направляясь к кабаку, - но я предпочел бы иметь что-нибудь поспокойнее и в другой части города.

 

Глава 15

 

О ТОМ, КАК БРИЛЬЯНТ Д'ЭМЕРИ ПОПАЛ В РУКИ Д'АРТАНЬЯНА

 

     Пока на Гревской площади разыгрывалась вышеописанная кровавая сцена, несколько заговорщиков собрались у калитки, которая вела в соседний сад.

     Вложив свои шпаги в ножны, они помогли одному из товарищей сесть на ожидавшую в саду лошадь, а потом, точно спугнутая стая птиц, разлетелись в разные стороны: кто перелез через забор, кто проскользнул в калитку.

     Всадник вонзил шпоры в бока лошади с такой силой, что она чуть не перепрыгнула через стену; как молния, пронесся он через площадь Бодуайе, затем по улицам, опрокидывая и давя встречных. Через десять минут он очутился перед дверью главного казначейства, дыша так же тяжело, как и его конь.

     Услышав стук копыт по мостовой, аббат Фуке поспешил к окну и, высунувшись, крикнул всаднику, еще не успевшему соскочить с лошади:

     - Ну что, Даникан?

     - Все кончено, - отвечал тот.

     - Они спасены?

     - Нет, напротив, повешены.

     - Повешены! - повторил аббат, побледнев.

     Внезапно отворилась боковая дверь, и в комнату вошел министр Фуке с бледным, искаженным от горя и гнева лицом. Остановившись на пороге, он прислушивался к разговору, который велся через окно.

     - Негодяи! - вскричал аббат. - Так-то вы дрались!

     - Мы дрались, как львы.

     - Вернее, как трусливые псы!

     - Сударь...

     - Сто хорошо вооруженных бойцов стоят десяти тысяч стрелков, захваченных врасплох. Где Менвиль, этот хвастунишка, уверявший, что он или победит, или умрет?

     - Он сдержал слово, господин аббат: он мертв.

     - Мертв? Кто его убил?

     - Какой-то демон в образе человека, гигант, у которого словно десять огненных мечей в руках. В одну минуту он потушил огонь, усмирил бунт и вызвал из-под земли сотню мушкетеров.

     Фуке поднял голову, на лбу у него выступил пот.

     - О, Лиодо! О, д'Эмери! - прошептал он. - Они умерли, и я обесчещен!

     Аббат обернулся и, увидев брата в таком подавленном состоянии, сказал ему:

     - Полно, не следует так убиваться, сударь. Это судьба! Раз не получилось, как мы хотели, значит, бог...

     - Молчите, аббат, молчите! - воскликнул Фуке. - Ваши утешения - богохульство... Прикажите лучше этому человеку войти и рассказать, как совершилось это ужасное дело.

     - Но, брат мой...

     - Повинуйтесь, сударь!

     Аббат сделал Даникану знак, и через минуту на лестнице послышались его шаги.

     В это время за спиной Фуке появился Гурвиль. Приложив палец к губам, он старался удержать министра от слишком бурного проявления отчаяния.

     Фуке, раздавленный горем, старался сохранить спокойствие.

     В комнату вошел Даникан.

     - Докладывайте, - обратился к нему Гурвиль.

     - Сударь, - начал гонец, - нам было дано приказание похитить осужденных и кричать при этом: "Да здравствует Кольбер!"

     - Похитить, чтобы сжечь их живьем, не так ли, аббат? - прервал Гурвиль.

     - Да, таков был приказ, данный Менвилю, который понимал, что он означает. Но Менвиль убит.

     Это известие скорее успокоило, чем опечалило Гурвиля.

     - Чтобы сжечь их живьем? - повторил гонец, как будто сомневаясь в возможности подобного приказания, хотя сам участвовал в его исполнении.

     - Ну, конечно, чтобы сжечь живьем! - грубо оборвал его аббат.
Десять лет спустя. Том 1 | Просмотров: 312 | Загрузок: 0 | Добавил: Baks | Дата: 28.02.2010 | Комментарии (0)