В разделе материалов: 402
Показано материалов: 1-5 |
Страницы: 1 2 3 ... 80 81 » |
Выйдя из мэрии, они оказались перед толпой, собравшейся, как мы уже сказали, у входа.
Толпа приветствовала молодых радостными криками.
Питу поблагодарил своих друзей, раздавая налево и направо крепкие рукопожатия; Катрин приветствовала своих подружек, раскланиваясь во все стороны.
Питу пошел направо, увлекая Катрин за собой.
- Куда вы меня ведете, друг мой? - спросила Катрин.
В самом деле, если Питу собирался вернуться в Арамон, ему следовало бы повернуть налево и пойти через парк.
Ежели он хотел возвратиться к тетушке Анжелике, он должен был бы пойти прямо через площадь.
Куда же он направлялся, спускаясь к площади Фонтен?
Этим вопросом и задавалась Катрин.
- Идемте, любимая моя Катрин, - молвил Питу, - я отведу вас туда, где вам будет приятно оказаться вновь. - Катрин не сопротивлялась.
- Куда это они направляются? - спрашивали глядевшие им вслед любопытные.
Питу, не останавливаясь, пересек площадь Фонтен, пошел по улице Лорме и, дойдя до конца, свернул на узенькую улочку, где шесть лет тому назад он встретил Катрин верхом на ослике в тот самый день, когда его выгнала тетушка Анжелика и он не знал, куда податься.
- Надеюсь, мы идем не в Писле? - останавливая мужа, спросила Катрин.
- Идемте, Катрин, идемте, - только и сказал в ответ Питу.
Катрин вздохнула, пошла улочкой и скоро вышла на равнину.
Спустя десять минут она уже стояла на мостике, где Питу нашел ее лежавшей без чувств в тот вечер, когда Изидор ускакал в Париж.
- Питу! - решительно заговорила она. - Дальше я не пойду!
- О мадмуазель Катрин! - взмолился он. - Ну, хоть до дуплистой ивы!..
Это была та самая ива, где Питу оставлял письма Изидора.
Катрин вздохнула и продолжала путь. Когда они подошли к иве, она взмолилась!
- Давайте вернемся!
Питу положил руку ей на плечо со словами:
- Еще двадцать шагов, мадмуазель Катрин, больше ни о чем я вас не прошу!
- Ах, Питу! - прошептала Катрин; в ее голосе послышались упрек и, вместе с тем, такое страдание, что Пи-ту замер на месте.
- О мадмуазель! - воскликнул он. - А я-то надеялся доставить вам удовольствие!..
- Вы думали, Питу, что мне будет приятно снова увидеть ферму, на которой я выросла, которая принадлежала моим родителям, которая должна была бы принадлежать и мне, а теперь продана и является собственностью чужака, чье имя мне даже не известно.
- Мадмуазель Катрин, еще двадцать шагов; я ни о чем больше вас не прошу!
Через двадцать шагов они повернули за угол и оказались перед главными воротами фермы.
У ворот столпились все прежние наемные работники фермы, пахари, конюхи, скотницы, а впереди всех стоял папаша Клуи.
Все были с цветами.
- А-а, понимаю, - проговорила Катрин. - Пока не приехал новый владелец, вы решили сводить меня сюда в последний раз, чтобы попрощаться с моими бывшими работниками... Спасибо, Питу!
Оставив мужа и сына, она пошла навстречу этим славным людям; они ее окружили и увлекли в самую большую комнату фермы.
Питу поднял маленького Изидора на руки - малыш по-прежнему крепко сжимал бумаги - и пошел вслед за Катрин.
Молодая женщина сидела посреди комнаты, протирая глаза, словно желая поскорее проснуться.
- Богом заклинаю вас, Питу, - срывающимся голосом пролепетала она, затравленно озираясь, - что они говорят?.. Друг мой, я ничего не понимаю из того, что они мне тут наговорили!
- Может быть, бумаги, которые передаст вам наш сын, помогут вам понять, в чем дело, дорогая Катрин! - заметил Питу.
И он подтолкнул Изидора к матери.
Катрин взяла бумаги из рук малыша.
- Читайте, Катрин, - попросил Питу.
Катрин развернула наугад одну из бумаг и прочла:
"Подтверждаю, что замок Бурсон и прилегающие к нему земли были куплены и оплачены мною вчера для Жака-Филиппа Изидора, несовершеннолетнего сына мадмуазель Катрин Бийо, и вышеуказанный замок Бурсон с прилегающими к нему землями переходит в полное его владение.
Подпись: Де Лонпре,
Мэр Виллер-Котре".
- Что это значит, Питу? - изумилась Катрин. - Как вы догадываетесь, я ни слова из всего этого не понимаю!
- Прочтите другую бумагу, - предложил Питу. Катрин развернула другой листок и прочла:
"Подтверждаю, что ферма Писле вместе со службами были куплены и оплачены мною вчера для гражданки Анны-Катрин Бийо и что ферма Писле вместе со службами переходит в полное ее владение.
Подпись: Де Лонпре,
мэр Виллер-Котре".
- Ради Бога, скажите мне, что все это значит, или я сойду с ума! - вскричала Катрин.
- Это значит, - отвечал Питу, - что благодаря тысяче пятистам пятидесяти луидорам, найденным мною третьего дня в старом кресле моей тетушки Анжелики, том самом, которое я разломал на дрова, чтобы вы согрелись, когда вернетесь с кладбища, земли и замок Бурсон не уйдут из семьи Шарни, а ферма и земли Писле будут принадлежать семейству Бийо.
И Питу подробно рассказал Катрин то, о чем мы уже поведали нашим читателям.
- И вы могли сжечь старое кресло, дорогой Питу, когда у вас была тысяча пятьсот пятьдесят луидоров?!
- Катрин! - отвечал Питу, - ведь вы должны были вот-вот вернуться; вам пришлось бы ждать, пока я принесу дрова и затоплю камин, и вы бы совсем замерзли.
Катрин распахнула объятия; Питу подтолкнул к Катрин маленького Изидора.
- И ты тоже, ты тоже, дорогой Питу! - промолвила Катрин.
И Катрин разом прижала к себе сына и мужа.
- О Господи! - пробормотал Питу, задохнувшись от радости и в то же время уронив последнюю слезу о судьбе старой девы. - Как подумаю, что она умерла от голода и холода!.. Бедная тетушка Анжелика!
- Могу поклясться, - С добродушной миной воскликнул толстый извозчик, обращаясь к свеженькой прелестной скотнице и указывая ей на Питу и Катрин, - что этим двоим такая смерть не грозит!
Садовые растения http://gardenbloom.ru |
С третьего раза планка поддалась. - Кресло, словно почувствовав боль, издало жалобный стон. Если бы Питу был суеверным, он мог бы подумать, что душа тетушки Анжелики была заключена в этом кресле.
Но Питу верил в единственную на свете вещь: в свою любовь к Катрин. Кресло должно было обогреть Катрин, и даже если бы оно при этом обливалось кровью и жалобно завывало, как деревья в заколдованном лесу, описанном Тассо <Речь идет о поэме "Освобожденный Иерусалим" великого итальянского поэта Торквато Тассо (1544 - 1595).>, то даже это обстоятельство не помешало бы Питу разнести кресло в щепки.
Питу схватился за вторую планку и мощным рывком вырвал ее из расшатанного каркаса.
Кресло снова издало какой-то странный, необычный металлический звук.
Питу оставался глух к жалобам старого кресла; он взял искалеченное кресло за ножку и поднял его над головой, собираясь довершить начатое, и изо всех сил грохнул его об пол.
Кресло развалилось пополам, и, к величайшему изумлению Питу, из разверстой раны хлынула не кровь, а золотой поток.
Читатели, несомненно, помнят, что, едва накопив двадцать четыре ливра серебром, тетушка Анжелика спешила обменять их на луидор, который и засовывала потом в кресло.
Питу не мог прийти в себя, пошатываясь от удивления и обезумев от неожиданности.
Первым его движением было побежать за Катрин и маленьким Изидором, поскорее привести их в дом и показать им обнаруженное сокровище.
Однако его удержало вот какое соображение;
Не откажется ли Катрин выйти за него замуж, когда узнает, как он богат?
Он покачал головой.
- Нет, - молвил он, - нет, она мне откажет.
И он замер на некоторое время, погрузившись в глубокие раздумья.
Вдруг его лицо осветила улыбка.
Несомненно, он придумал, как выйти из затруднительного положения, в котором он очутился по вине нежданно свалившегося богатства.
Он собрал рассыпавшиеся по полу луидоры, при помощи ножа окончательно распотрошил кресло и ощупал каждый волосок подкладки.
Кресло было набито золотыми.
Его хватило, чтобы доверху наполнить чугунок, в котором тетушка Анжелика сварила когда-то того самого петуха, из-за которого и произошла уже описанная нами в свое время ужасная сцена между тетушкой и племянником.
Питу пересчитал луидоры.
Всего оказалось тысяча пятьсот пятьдесят золотых монет!
Итак, у Питу была в руках тысяча пятьсот пятьдесят луидоров, иными словами - тридцать семь тысяч двести ливров.
Так как луидор стоил по тем временам около ста восьмидесяти франков ассигнациями, Питу, стало быть, оказался обладателем наследства в миллион триста двадцать шесть тысяч ливров!
И в какую же минуту это колоссальное состояние пришло к нему в руки? В ту самую минуту, когда он был вынужден, за неимением денег на дрова, расколоть старое кресло тетушки Анжелики, чтобы обогреть Катрин.
Какое счастье, что Питу оказался таким бедным, что на улице стоял мороз и что кресло было таким ветхим!
Кто знает, что сталось бы с драгоценным креслом, если бы роковая случайность не свела все эти обстоятельства воедино?
Прежде всего Питу рассовал золото по карманам; затем, с остервенением перетряхнув все части кресла, он бросил его в камин; потом чиркнул кресалом по камню, угодив по пальцам, и в конце концов с большим трудом поджег трут, который дрожащей рукой поднес к дровам.
Было самое время! Катрин и Изидор входили в дом, дрожа от холода.
Питу прижал к себе малыша, поцеловал озябшие руки Катрин и поспешил вон, крикнув на ходу:
- У меня одно неотложное дело; грейтесь и ждите меня.
- Куда пошел папа Питу? - спросил Изидор.
- Не знаю, - отвечала Катрин, - но раз он побежал бегом, можно быть уверенным, что он что-то задумал, но не для себя, а ради тебя или меня.
Катрин могла бы сказать:
- Ради нас с тобой.
Глава 4
ЧТО СДЕЛАЛ ПИТУ С ЛУИДОРАМИ, НАЙДЕННЫМИ ИМ В КРЕСЛЕ ТЕТУШКИ АНЖЕЛИКИ
Читатели не забыли, что на следующий день должны были продаваться с торгов ферма Бийо и замок графа де Шарни.
Читатели помнят, несомненно, и о том, что ферма оценивалась в четыреста тысяч франков, а замок - в шестьсот тысяч ассигнатами.
С наступлением утра следующего дня г-н де Лонпре купил для пожелавшего остаться неизвестным господина ферму и замок за тысячу триста пятьдесят луидоров, то есть за миллион двести сорок две тысячи франков ассигнациями.
Он заплатил наличными.
Это произошло в воскресенье, то есть накануне того самого дня, когда должна была состояться свадьба Катрин и Питу.
В это воскресенье Катрин спозаранку отправилась в Арамон, то ли потому, что собиралась заняться приготовлениями к свадьбе, как это свойственно даже самым бедным женщинам накануне свадьбы, то ли она не хотела оставаться в городе в то время, когда там продавали с торгов красавицу ферму, где прошла ее юность, где она была так счастлива, где она вынесла столько страданий!
А на следующий день в одиннадцать часов вся эта толпа, собравшаяся перед мэрией, жалела и превозносила Питу за то, что он берет в жены нищенку, у которой, к тому же, есть и ребенок: он должен был однажды стать много богаче своей матери, а стал таким же нищим, как и она!
Тем временем г-н де Лонпре спрашивал, как того требовал обычай, у Питу:
- Гражданин Пьер-Анж Питу! Согласны ли вы взять в жены гражданку Анну-Катрин Бийо? Обращаясь к Катрин Бийо, он спросил:
- Гражданка Анна-Катрин Бийо, согласны ли вы взять в мужья гражданина Пьера-Анжа Питу?
Оба в один голос ответили: "Да".
В голосе Анжа Питу чувствовалось волнение, голос Катрин прозвучал ясно и спокойно; когда г-н де Лонпре именем закона объявил молодых людей мужем и женой, он знаком подозвал маленького Изидора.
Малыш подошел к мэру.
- Мальчик мой! - обратился к нему г-н де Лонпре. - Передай вот эти бумаги своей маме Катрин, когда папа Питу приведет ее домой.
- Хорошо, сударь, - кивнул мальчик.
И он зажал в руке два листка бумаги.
Все было кончено; к величайшему изумлению присутствовавших, Питу вынул из кармана пять луидоров и протянул их мэру со словами:
- Это для бедных, господин мэр! Катрин улыбнулась.
- Мы разбогатели? - спросила она.
- Кто счастлив, тот и так богат, Катрин! - отвечал Питу. - А вы только что сделали меня самым богатым человеком на всей земле.
Он подал ей руку, и Катрин с радостью на нее оперлась.
последние сплетни о звездах России |
|
Господин Рейналь накинул одеяло тетушке Анжелике на лицо и направился к выходу.
Питу бросился за ним.
- Вы уходите, господин Рейналь? - спросил он.
- А что, по-твоему, мне здесь делать, мой мальчик? - отозвался тот.
- Так значит, она умерла? Доктор пожал плечами.
- О Боже, Боже! - горестно вздохнул Питу. - Умерла от холода и голода!
Господин Рейналь знаком приказал ему подойти ближе.
- Мальчик мой! Я все-таки советую тебе хорошенько все облазить; ты понял?
- Господин Рейналь! Вы же сами говорите, что она умерла от холода и голода!..
- В жизни встречаются скупые, умирающие от холода и голода, лежа на своих сокровищах, - заметил доктор Рейналь.
Приложив палец к губам, он прошептал:
- Тсс!
И он ушел.
Глава 3
КРЕСЛО ТЕТУШКИ АНЖЕЛИКИ
Питу, может быть, и задумался бы над словами доктора Рейналя, если бы в эту минуту не увидел издалека Катрин, бежавшую с сыном на руках.
Как только стало известно, что тетушка Анжелика, по всей вероятности, скончалась от холода и голода, интерес соседей к происходящему поостыл, как и их готовность отдать ей последний долг.
Вот почему Катрин пришла как нельзя более кстати. Она объявила, что, считая себя женой Питу, она должна приготовить тетушку Анжелику в последний путь, что бедняжка и совершила с тою же почтительностью, с какой полутора годами раньше она сделала это для своей матери.
Питу тем временем собирался пойти заказать все необходимое для погребения, назначенного через день, потому что по случаю внезапной смерти тетушка Анжелика не могла быть погребена раньше, чем истекут сорок восемь часов.
Оставалось лишь договориться с мэром, столяром и могильщиком, потому что отпевание, как и венчание, было упразднено.
- Друг мой! - обратилась Катрин к Питу в ту самую минуту, как тот взялся за шляпу, чтобы отправиться к г-ну де Лонпре. - После случившегося несчастья нам, верно, следовало бы отложить свадьбу на день-другой?
- Как вам будет угодно, мадмуазель Катрин, - отвечал Питу.
- Не осудят ли нас, если в тот самый день, как вы предадите тело тетушки земле, в нашей жизни состоится столь значительное событие, каковым является бракосочетание?
- Тем более для меня значительное, - прибавил Питу, - что речь идет о моем счастье!
- Так посоветуйтесь, друг мой, с господином де Лонпре: кар, он скажет, так и поступите.
- Хорошо, мадмуазель Катрин.
- И потом, это плохая примета, если мы поженимся, когда еще не остыла могила...
- О, с той минуты, как я стану вашим мужем, мне никакие беды не страшны.
- Дорогой Питу! - протягивая ему руку, молвила Катрин. - Давайте отложим свадьбу на понедельник... Вы же видите, я стараюсь примирить, насколько это возможно, ваше желание с условностями.
- Ах, мадмуазель Катрин, целых два дня!.. Как это долго!
- Ну, раз уж вы ждали пять лет... - заметила Катрин.
- За сорок восемь часов многое может произойти, - возразил Питу.
- Я не стану любить вас меньше, дорогой мой Питу, и так как вы утверждаете, что это единственное, чего вы боитесь...
- Единственное! О, да! Единственное, мадмуазель Катрин.
- В таком случае... Изидор!
- Что, мамочка? - отозвался малыш.
- Скажи папе Питу: "Не бойся, папочка, мама тебя любит и всегда будет любить!"
Мальчик тоненьким голоском повторил:
- Не бойся, папа Питу, мамочка тебя любит, мамочка всегда будет тебя любить!
После этого Питу осталось лишь отправиться к г-ну де Лонпре.
Он вернулся час спустя; Питу все уладил и заранее заплатил за погребение и за свадьбу.
На оставшиеся деньги он купил немного дров и еды на два дня.
Дрова подоспели вовремя; в этой бедной лачуге в Пле, где ветер гулял и задувал со всех сторон, можно было и в самом деле умереть от холода.
Вернувшись, Питу застал Катрин совсем озябшей.
Свадьба, как того и хотела Катрин, была перенесена на понедельник.
Два дня и две ночи пролетели незаметно: Питу и Катрин не разлучались ни на мгновение. Обе ночи они просидели у гроба.
Несмотря на то, что Питу постоянно поддерживал в камине огонь, ледяной пронизывающий ветер так и гулял по всему дому, и Питу говорил себе, что если тетушка Анжелика скончалась не от голода, то уж несомненно умерла бы от холода.
Наступило время выносить тело; препровождение его на кладбище не должно было занять много времени: дом тетушки Анжелики почти вплотную прилегал к кладбищенской ограде.
Все жители местечка Пле, а также часть жителей Вил-лер-Котре пришли проводить усопшую в последний путь. В провинции женщины принимают участие в траурной процессии; Питу и Катрин пошли за гробом впереди всех.
После похорон Питу поблагодарил всех за участие в церемонии от имени покойной и от себя лично; покропив святой водой могилу старой девы, все, как водится, прошли перед Питу.
Оставшись с Катрин наедине, Питу повернулся к ней и не сразу понял, куда она пропала: она стояла на коленях вместе с маленьким Изидором на могиле, по углам которой росли четыре кипариса.
Это была могила мамаши Бийо.
Кипарисы нашел в лесу Питу и посадил на ее могиле.
Он не хотел мешать Катрин; Питу подумал, что когда Катрин кончит молитву, ей станет холодно: он со всех ног бросился к тетушкиному дому, чтобы пожарче его натопить.
К несчастью, доброе его намерение было невозможно осуществить: утром запас дров истощился.
Питу почесал за ухом. Как помнят читатели, все оставшиеся деньги он уже истратил на дрова и хлеб.
Питу огляделся, выбирая что-нибудь из мебели, чем можно было бы пожертвовать ради удовлетворения насущной потребности.
В доме были кровать, хлебный ларь и кресло тетушки Анжелики.
Ларь и кровать хоть большой ценности и не имели, все-таки могли еще пригодиться; а вот в кресло давно уже никто, кроме тетушки Анжелики, садиться не осмеливался, такое оно было ветхое.
Так кресло было обречено.
Питу действовал, как революционный трибунал: не успев осудить, он принялся за приведение приговора в исполнение.
Питу наступил коленом на почерневший от старости сафьян, схватился обеими руками за одну из планок и изо всех сил рванул на себя. |
|
Однако Катрин потребовала, чтобы Питу еще раз сходил к тетушке Анжелике, чтобы сообщить ей точное время свадьбы и пригласить ее для участия в торжественной церемонии.
Она являлась единственной родственницей Питу, и хотя родственница эта была не самая нежная, Питу должен был все сделать честь по чести.
И вот утром в четверг Питу отправился в Виллер-Котре, чтобы нанести тетушке второй визит.
Часы били девять, когда он подходил к ее дому.
На сей раз тетушки Анжелики не видно было на пороге, а дверь была заперта, словно тетка заранее предвидела появление племянничка.
Питу подумал было, что она куда-нибудь вышла, и чрезвычайно обрадовался этому обстоятельству. Визит был нанесен, а нежное и почтительное письмо чудесным образом должно было заменить речь, с которой он собирался обратиться к старухе.
Но так как Питу все делал добросовестно, он постучал в дверь, хотя она была надежно заперта, а когда никто не ответил на его стук, он позвал.
На шум выглянула соседка.
- А-а, мамаша Фаго! - воскликнул Питу. - Вы не видели, моя тетушка еще не выходила?
- Неужто не отвечает? - удивилась мамаша Фаго. - Нет, вы же видите, наверняка она куда-нибудь ушла...
Мамаша Фаго покачала головой.
- Я бы увидела, если б она выходила, - возразила она. - Мы с ней живем дверь в дверь, и она всегда, проснувшись, идет к нам, чтобы насыпать теплой золы в свои сабо; так она, бедняжечка, согревается, и этого тепла ей хватает на целый день; верно я говорю, сосед?
Последние слова были адресованы новому действующему лицу, заинтересовавшемуся их разговором и отворившему дверь, чтобы вставить свое слово.
- Что вы говорите, госпожа Фаго?
- Я говорю, что тетушка Анжелика еще не выходила. Может, вы ее нынче видели?
- Нет, и я даже осмелюсь предположить, что она еще у себя; взгляните: если бы она вышла, ставни были бы открыты.
- И правда, - согласился Питу. - О Господи, уж не случилось ли с моей бедной тетушкой какого несчастья?
- Вполне возможно, - подтвердила мамаша Фаго.
- И не просто возможно, а наверное так и есть! - заметил г-н Фароле.
- Клянусь честью, она была со мной не очень-то ласкова, - проговорил Питу, - но это неважно: меня бы это огорчило... Как же в этом убедиться-то?
- Ну, это совсем не трудно! - вмешался третий сосед. - Надо послать за слесарем, господином Риголо.
- Если это только для того, чтобы отпереть дверь, то не стоит: я когда-то открывал замок ножом.
- Ну, так открывай, мальчик мой! - молвил г-н Фароле. - Мы - свидетели, что ты это сделал не с дурными намерениями.
Питу вынул нож; потом на глазах доброго десятка людей, привлеченных происходившим, он подошел к двери и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что уже не раз пользовался этим способом, проникая в дом своей юности, он отодвинул язычок замка.
Дверь распахнулась.
В комнате царила темнота.
Но через отворенную дверь в комнату стал мало-помалу проникать свет - сумрачный свет зимнего утра, - и вот в этом неясном свете уже можно было различить лежавшую на кровати тетушку Анжелику.
Питу дважды позвал:
- Тетушка Анжелика! Тетушка Анжелика!
Старуха по-прежнему лежала молча и не двигаясь. Питу подошел к ней и дотронулся до нее.
- Ой! - вскрикнул он. - Она совсем замерзла!
Он распахнул окно.
Тетушка Анжелика была мертва!
- Горе-то какое!. - воскликнул Питу.
- Да уж не так оно велико! - заметил Фароле. - Она тебя не очень-то любила, мальчик мой.
- Возможно, это правда, - согласился Питу. - Да я-то ее любил!
Две крупные слезы покатились по щекам славного парня.
- Бедная тетушка Анжелика! - прошептал он. И он опустился перед ее кроватью на колени.
- Господин Питу! - обратилась к нему мамаша Фаго. - Вы скажите, если что нужно: мы в вашем распоряжении... Ах, Боже мой! Соседи мы или нет!
- Спасибо, мамаша Фаго. Ваш сын дома?
- Да. Эй, Фаготен! - позвала славная женщина. Подросток лет четырнадцати появился на пороге.
- Я здесь, мать, - доложил он.
- Попросите его сбегать в Арамон, - продолжал Питу, - и передать Катрин, чтобы она не волновалась; пусть скажет ей, что я застал тетушку Анжелику мертвой. Бедная тетя!..
Питу смахнул вновь набежавшие слезы.
- ..пускай передаст Катрин, что я поэтому задержусь в Виллер-Котре, - договорил он.
- Слышал, Фаготен? - спросила мамаша Фаго.
- Да.
- Ну, проваливай! Беги!
- Забеги на улицу Суассон, - прибавил рассудительный Фароле, - и предупреди господина Рейналя, что он должен явиться засвидетельствовать у тетушки Анжелики внезапную смерть.
- Слышишь?
- Да, мать, - кивнул парнишка. Взяв ноги в руки, он помчался в направлении улицы Суассон, которая затем переходит в улицу Пле.
Толпа все росла; перед дверью столпилось уже около сотни человек; каждый делился своим мнением по поводу смерти тетушки Анжелики; одни склонялись к тому, что она скончалась от апоплексического удара, другие полагали, что причиной смерти явился разрыв сердечных сосудов, третьи высказывали предположение, что смерть наступила в результате крайнего истощения.
Но все сходились в одном:
- Если Питу не будет дураком, он найдет где-нибудь увесистую кубышку: на верхней полке шкафа, в горшке для масла или в матрасе, в чулке.
Тем временем прибыл г-н Рейналь в сопровождении гробовщика.
Все собравшиеся приготовились услышать, от чего же умерла тетушка Анжелика.
Господин Рейналь вошел в дом, приблизился к постели, осмотрел покойницу, пощупал надчревную область и живот и объявил, к величайшему изумлению всего честного народа, что тетушка Анжелика умерла от холода, а также, по всей видимости, от голода.
При этих словах Питу зарыдал еще безутешнее.
- Ах, бедная тетя! Бедная тетя! - приговаривал он. - А я-то считал тебя богатой! Ах, я несчастный, как же я мог тебя бросить!.. Если бы я только знал!.. Не может быть, господин Рейналь! Этого не может быть!
- Пошарьте в ларе и убедитесь, есть ли у нее хлеб! Загляните в дровяной сарай, и вы увидите, есть ли там дрова. Я ее всегда предупреждал, старую скупердяйку, что она плохо кончит!
Стали искать: в сарае не было ни щепки, а в ларе - ни единой крошки.
- Ах, почему же она ничего не сказала! - снова запричитал Питу. - Я бы раздобыл ей дров; я наловил бы ей дичи!.. Это и ваша вина, - продолжал юноша, обращаясь к обступившим его соседям, - почему вы никогда мне не говорили, что она живет в такой нужде?
- Мы не говорили вам об этом по одной простой причине, господин Питу, - отвечал Фароле, - все дело в том, что все были уверены, что она богата. |
|
Да и малыш Изидор тоже это чувствовал; несчастному мальчику не посчастливилось узнать своего отца, и он любил Питу, как любил бы виконта де Шарни, может быть, даже больше: надобно заметить, что Питу хоть и обожал мать, но был настоящим рабом ребенка.
Можно было подумать, что он, как опытный стратег, понимал, что единственный путь к сердцу Катрин - любовь к ее сыну Изидору.
Поспешим оговориться: никакой расчет такого рода не омрачал радости благородного Питу и не нарушал безупречности его помыслов. Питу остался таким, каким мы его видели, то есть наивным и преданным, как в первых главах нашей книги; ежели что в нем и изменилось, так это то, что, достигнув совершеннолетия, он стал еще преданнее и добродушнее.
Эти его качества трогали Катрин до слез. Она чувствовала, что Питу любит ее горячо, до обожания, до фанатизма, и иногда ей приходила в голову мысль, что она хотела бы, чтобы столь преданный, столь любящий человек был ей не просто другом.
Вот так случилось, что бедняжка Катрин, прекрасно сознавая, что кроме Питу у нее никого в этом мире нет; понимая, что, умри она, ее несчастный мальчик останется один-одинешенек, постепенно решилась отдать Питу в благодарность единственное, что у нее было: свою признательность и себя вместе с нею.
Увы! Ее любовь, этот яркий и благоухающий цветок юности, была на небесах!
Прошло почти полгода; Катрин, чувствуя себя еще не готовой к этому шагу, упрятала мечту в самый сокровенный уголок своей души.
В эти полгода она каждый день встречала Питу все более нежной улыбкой, а провожала вечером все более трогательным рукопожатием, однако Питу даже и помыслить не мог, что в чувствах Катрин произошел поворот в его пользу.
Питу был предан, Питу был влюблен, не надеясь на вознаграждение; и хотя он не подозревал о чувствах Катрин, он не стал от этого менее предан и влюблен, скорее - наоборот.
Так могло продолжаться до самой смерти Катрин или Питу; Питу мог бы достичь возраста Филимона, Катрин стала бы Бавкидой <Филимон и Бавкида - в античной мифологии благочестивая супружеская чета из Фригии, дожившая до глубокой старости.>, а капитан Национальной гвардии Арамона так и не решился бы на объяснение.
Пришлось Катрин заговорить первой, как только и умеют женщины.
В один прекрасный вечер вместо того, чтобы, как обычно, подать ему руку, она подставила ему для поцелуя лоб.
Питу решил, что Катрин сделала это по рассеянности: он был слишком благороден, чтобы воспользоваться чужой рассеянностью.
Он отступил на шаг.
Однако Катрин не выпустила его руки; она притянула его к себе и подставила теперь не лоб, а щеку.
Питу еще больше растерялся.
Маленький Изидор, наблюдавший за этой сценой, пролепетал:
- Да поцелуй же ты маму Катрин, папа Питу!
- О Господи! - смертельно побледнев, прошептал Питу.
Он коснулся холодными трясущимися губами щеки Катрин.
Катрин взяла сына на руки и протянула его Питу.
- Вручаю вам своего сына, Питу, - молвила она. - Не хотите ли вы вместе с сыном взять и мать?
У Питу закружилась голова, он прикрыл глаза и, прижимая мальчика к груди, рухнул на стул, воскликнув с душевной тонкостью, которую только я может оценить настоящее сердце:
- Ах, господин Изидор! О дорогой мой господин Изидор, как я вас люблю!
Изидор называл Питу папой Питу: однако Питу называл сына виконта де Шарни господином Нзидором.
Чувствуя, что Катрин готова полюбить его именно благодаря его любви к ее сыну, он не говорил Катрин:
- О, как я вас люблю, мадмуазель Катрин! Он говорил Изидору:
- О, как я вас люблю, господин Изидор! Словно условившись заранее, что Питу любит Изидора больше, чем самое Катрин, они заговорили о свадьбе. Питу сказал Катрин:
- Я вас не тороплю, мадмуазель Катрин; вы не спешите; но если вам желательно доставить мне еще большую радость, не тяните, пожалуйста, слишком долго!
Катрин попросила у него месяц сроку.
По истечении трех недель Питу во всем параде отправился с визитом к тетушке Анжелике, чтобы сообщить ей о готовящемся событии.
Тетушка Анжелика еще издали заприметила племянника и поспешила запереть дверь.
Однако это не остановило Питу; он подошел к негостеприимному дому и тихонько постучался.
- Кто там? - как можно надменнее спросила тетушка Анжелика.
- Я, ваш племянник, тетушка Анжелика.
- Иди своей дорогой, септембризер <Септембризер (от франц. septembre - сентябрь) - участник септембризад - массовых убийств в сентябре 1792 г.>! - отвечала старая дева.
- Тетушка! - не унимался Питу. - Я пришел сообщить вам приятную новость.
- Какую еще новость, якобинец?
- Отоприте дверь, и я вам все расскажу.
- Говори через дверь: я не отворю дверь такому санкюлоту, как ты.
- Это ваше последнее слово, тетушка?
- Это мое последнее слово.
- Будь по-вашему, тетушка... Я женюсь! Дверь распахнулась, как по волшебству.
- На ком же это, несчастный? - полюбопытствовала тетушка Анжелика.
- На мадмуазель Катрин Бийо, - отвечал Питу.
- Ах, негодяй! Ах, изверг! Ах, душегуб! - запричитала тетушка Анжелика. - Он женится на нищей!.. Поди прочь, несчастный, я тебя проклинаю!
И тетушка Анжелика замахала на племянника своими желтыми иссохшими руками.
- Тетушка! - заметил Питу. - Как вы понимаете, я давно привык к вашим проклятиям, так что и на сей раз вы меня ничуть не удивили. Я считал своим долгом сообщить вам о моей женитьбе; я вам о ней объявил, мой долг исполнен... Прощайте, тетушка Анжелика!
Он отдал честь по-военному, приложив руку к треуголке, поклонился тетушке Анжелике и зашагал через Пле восвояси.
Глава 2
КАКОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ПРОИЗВЕЛО НА ТЕТУШКУ АНЖЕЛИКУ ИЗВЕСТИЕ О ЖЕНИТЬБЕ ЕЕ ПЛЕМЯННИКА НА КАТРИН БИЙО
Питу необходимо было уведомить о своем будущем бракосочетании г-на де Лонпре, проживавшего на улице Лорме. Господин де Лонпре не относился с таким предубеждением к семейству Бийо, как тетушка Анжелика; он поздравил Питу и похвалил за доброе дело.
Питу слушал его изумленно и никак не мог взять в толк, почему то, что он полагал своим величайшим счастьем, оказывается еще и добрым делом.
Питу, искренний республиканец, был более, чем когда-либо, признателен Республике за то, что она упразднила все проволочки и отменила венчание в церкви.
Господин де Лонпре и Питу сошлись на том, что в следующую субботу Катрин Бийо и Анж Питу будут сочетаться законным браком в мэрии.
А на следующий день, в воскресенье, должна была состояться продажа с торгов фермы Писле и замка Бурсон.
Ферма была оценена в четыреста тысяч франков, а замок - в шестьсот тысяч франков в ассигнатах.
Ведь ни у кого уже не осталось звонких луидоров!
Питу бегом бросился сообщить добрую весть Катрин. Он позволил себе на два дня ускорить свадьбу и теперь очень боялся, как бы это не вызвало неудовольствия Катрин.
Катрин, казалось, это отнюдь не огорчило, и Питу был на седьмом небе от счастья. |
|