В разделе материалов: 380
Показано материалов: 296-300 |
Страницы: « 1 2 ... 58 59 60 61 62 ... 75 76 » |
|
- Да нет же, Боже мой!
- Ах, какая жалость! Вот кто мог бы помочь!
- Да, уж она-то могла бы помочь, да беда в том, что я ее и в глаза никогда не видала!
- А ее сестру Шон знаете?
- Нет.
- А другую ее сестру - Биши?
- Нет.
- Может, вы знаете ее брата Жана?
- Нет.
- А ее негра Замора?
- При чем здесь негр?
- О, ее негр - влиятельная фигура!
- Не его ли портреты продаются на Новом мосту? Это тот, который похож на гадкую собачонку во фраке?
- Он самый.
- Да как же вы можете спрашивать, монсеньер, знакома ли я с этим черномазым? - вскричала графиня, оскорбленная в лучших чувствах. - И каким образом, собственно говоря, могла бы я с ним познакомиться?
- Теперь я вижу, что вам наплевать на свои земли, графиня.
- То есть почему же?
- Потому, что вы презираете Замора.
- Да при чем тут Замор?
- Он может помочь вам выиграть процесс, только и всего.
- Чтобы этот мозамбиканец помог мне выиграть процесс? Каким образом, скажите на милость?
- Он возьмет да и скажет своей хозяйке, что ему хочется, чтобы вы выиграли. Это называется - влиятельность... Он веревки вьет из своей госпожи, а она может чего угодно добиться от короля.
- Так значит, Францией управляет Замор?
- Хм... Замор очень влиятелен, - качая головой, заметил г-н де Монеу, - и я предпочел бы скорее поссориться с эрцгерцогиней, например, чем с ним.
- Господи Иисусе! - вскричала г-жа де Беарн. - Как вы можете так говорить, ваше высокопревосходительство?
- Ах, Боже мой! Да вам это кто угодно может повторить. Спросите у герцогов и пэров, и они вам скажет, что, отправляясь в Марли или Люсьенн, они никогда не забывают захватить ни конфет, ни жемчуга в подарок Замору. А я, без пяти минут канцлер Франции, чем занимался, когда вы прибыли, как вы думаете? Я для него готовил приказ о назначении на должность дворецкого королевской резиденции.
- Дворецкого?
- Да. Господин де Замор назначен дворецким замка Люсьенн.
- Такого же назначения его сиятельство де Беарн был удостоен после двадцати лет безупречной службы!
- Да, да, совершенно верно, он был назначен дворецким замка Блуа, я хорошо помню.
- Какой упадок. Боже мой! - запричитала старая графиня. - Значит, монархия погибает?
- По крайней мере, графиня, она переживает кризис, и вот, воспользовавшись минутой, каждый пытается урвать себе кусок, как у постели смертельно больного перед его кончиной.
- Понимаю, понимаю. Так ведь надо еще суметь найти подход к больному.
- Знаете, что вам необходимо сделать, чтобы графиня Дю Барри приняла вас с благосклонностью?
- Что?
- Было бы хорошо, если бы вам довелось передать ей указ о назначении ее негра... Прекрасный повод для того, чтобы быть ей представленной!
- Вы так полагаете, монсеньер? - спросила потрясенная графиня.
- Я в этом убежден. Впрочем...
- Впрочем?.. - переспросила г-жа де Беарн.
- Вы не знаете никого из ее приближенных?
- А разве вы не из их числа, монсеньер?
- Я?
- Ну да!
- Я не смог бы взять этого на себя.
- Значит, судьба ко мне неблагосклонна! - воскликнула бедная старуха, совершенно потерявшись от всех этих переходов. - Вот вы теперь, ваше высокопревосходительство, принимаете меня так, как никто никогда меня не принимал, в то время, как я и не надеялась вас увидеть.
Мало этого, я не только готова просить покровительства у графини Дю Барри - я, урожденная Беарн! - я даже готова ради ее удовольствия стать рассыльной ее мерзкого негритоса, которого я не удостоила бы и пинком в зад, если бы встретила его на улице. А теперь оказывается, что я даже не могу быть допущена к этому маленькому монстру... Господин де Монеу опять стал потирать подбородок; казалось, он что-то обдумывает. В эту минуту появился лакей и доложил:
- Господин виконт Жан Дю Барри! Канцлер в изумлении всплеснул руками, а графиня как подкошенная рухнула в кресло в полном оцепенении.
- Попробуйте после этого сказать, сударыня, что судьба к вам неблагосклонна! - вскричал канцлер. - Ах, графиня, графиня! Напротив, Бог - за вас.
Повернувшись к лакею и не давая бедной старухе опомниться от изумления, он приказал:
- Просите!
Лакей вышел и спустя мгновение вернулся вместе с уже знакомым нам Жаном Дю Барри; виконт держал руку на перевязи.
После официальных приветствий растерянная графиня попыталась подняться с тем, чтобы удалиться. Канцлер едва заметно кивнул ей в знак того, что аудиенция окончена.
- Прошу прощения, монсеньер, - заговорил виконт, - простите, графиня, я вам помешал. Не уходите, графиня, прошу вас, если его высокопревосходительство ничего не имеет против. Я займу его всего на несколько минут.
Графиня не заставила себя упрашивать и вновь опустилась в кресло; сердце ее забилось от радостного нетерпения.
- Я вам не помешаю? - прошептала графиня.
- Да что вы! Мне необходимо сказать несколько слов его высокопревосходительству. Я отниму не больше десяти минут его драгоценного времени. Мне нужно только подать жалобу.
- Какую жалобу? - спросил канцлер.
- Меня чуть не убили, ваше высокопревосходительство. Вы, надеюсь, понимаете, что я не могу этого так ocia-вить. Нас поносят, высмеивают, смешивают с грязью - это еще можно снести. Но когда нам пытаются перерезать глотку - черта с два я стану это терпеть!
- Объясните, сударь, что произошло, - обратился к нему канцлер, изобразив на лице ужас.
- Сию минуту! Однако я помешал ее сиятельству...
- Позвольте представить: графиня де Беарн, - проговорил канцлер.
Дю Барри отступил на шаг и поклонился, графиня сделала реверанс; оба стали рассыпаться и любезностях, словно были на дворцовой церемонии. |
|
- Да ведь должны же судьи иметь сострадание...
- Нет, вот именно из этих соображений богиня правосудия надевает на глаза повязку.
- Ваше высокопревосходительство! Позвольте попросить у вас совета.
- Пожалуйста! О чем идет речь?
- Скажите, может быть, существует способ добиться смягчения приговора?
- Вы знакомы с кем-нибудь из ваших судей? - спросил вице-канцлер.
- Нет, никого из судей я не знаю, ваше высокопревосходительство.
- Какая досада! Ведь господа Салюсы поддерживают дружеские отношения почти со всеми членами Парламента!
Графиня содрогнулась.
- Разумеется, - продолжал канцлер, - не это является решающим обстоятельством, потому что судьи не руководствуются личной симпатией.
Это было приблизительно так же бесспорно, как то, что канцлер справедлив, а Дюбуа - добродетелен. Графиня почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
- Однако когда обе стороны имеют одинаковые шансы, - продолжал канцлер, - судья скорее отдаст свое предпочтение другу, нежели незнакомому лицу. Это так же верно, как то, что вы проиграете свой процесс, вот почему вам следует приготовиться к самым неблагоприятным последствиям.
- Какие ужасные вещи я слышу от вашего высокопревосходительства !
- Я надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь давать какие бы то ни было рекомендации господам судьям. Так как сам я не принимаю участия в голосовании, я имею право лишь высказать свое мнение.
- Увы, монсеньер, у меня были некоторые подозрения...
Вице-канцлер пристально взглянул на старуху.
- ..господа Салюсы живут в Париже, конечно, они знакомы со всеми судьями, вот почему они всемогущи.
- Они всемогущи прежде всего потому, что правы.
- Как мне больно слышать эти слова из уст столь несгибаемого человека, как вы, ваше высокопревосходительство!
- Я говорю вам это потому, - с притворной доброжелательностью прибавил г-н де Монеу, - что хочу быть вам полезен, даю вам честное слово!
Графиня вздрогнула: ей померещилось нечто неясное не столько в словах, сколько в скрывавшихся за словами мыслях вице-канцлера. Стоило только устранить это нечто, и она могла бы надеяться на благоприятный исход.
- Кстати сказать, - продолжал г-н де Монеу, - ваше имя - одно из самых известных во Франции, оно для меня - лучшая рекомендация.
- Что не помешает мне проиграть процесс, монсеньер!
- Ничего не поделаешь! Я ничем не могу вам помочь.
- Ах, ваше высокопревосходительство, - качая головой, проговорила графиня, - неудачно складываются мои дела!
- Не хотите ли вы сказать, сударыня, - с улыбкой подхватил г-н де Монеу, - что во времена нашей молодости дела шли лучше?
- Увы, да, монсеньер, - так мне по крайней мере представляется: я с удовольствием вспоминаю время, когда вы еще были рядовым адвокатом в Парламенте и произносили блестящие речи, а я, будучи молоденькой девушкой, от души вам рукоплескала. Какой был задор! Какое красноречие! А как вы были добродетельны! Ах, господин канцлер, в те времена не было ни интриг, ни поблажек! Уж в былое время я выиграла бы тяжбу!
- Тогда всем заправляла госпожа де Фалари, по крайней мере в те минуты, когда регент закрывал на это глаза, а Мышка тем временем шарила по углам, вынюхивая, чем бы поживиться.
- Знаете, монсеньер, госпожа де Фалари была все-таки знатная дама, а Мышка была покорной дочерью.
- До такой степени, что им обеим ни в чем не было отказа.
- Вернее, они ни в чем не отказывали.
- Ах, графиня, не заставляйте меня говорить гадости о начальстве из любви к моей молодости! - отвечал канцлер со смехом, который все больше удивлял старую графиню искренностью и естественностью.
- Однако вы, ваше высокопревосходительство, не можете помешать мне оплакивать потерянное состояние, мой навеки разоренный дом.
- Вот что значит отстать от времени, графиня! Надо принести жертву кумирам сегодняшнего дня!
- Увы, монсеньер, кумиры не признают тех, кто приходит к ним с пустыми руками.
- Ведь вы же этого не знаете.
- Я?
- Ну да, вы же не пробовали, как мне кажется?
- О, монсеньер, вы так добры, что по-дружески со мной говорите! Поверьте, я это очень ценю!
- Мы с вами ровесники, графиня.
- Как жаль, что мне сейчас не двадцать лет, а вы не рядовой адвокат! Вы были бы моим защитником, и тогда никакие Салюсы не устояли бы!..
- К сожалению, нам уже давно не двадцать лет, дорогая графиня, - вздохнув из вежливости, заметил вице-канцлер, - и мы должны взывать к тем, кто еще находится в этом счастливом возрасте: признайтесь, что в двадцать лет можно оказывать некоторое влияние... Вы что же, никого не знаете при дворе?
- Я знакома лишь со старыми сеньорами, давно вышедшими в отставку, да и то, если бы они меня усидели, они покраснели бы со стыда.., такая я теперь бедная и жалкая. Знаете, монсеньер, при желании я могла бы, конечно, проникнуть в Версаль, да к чему мне это? Ах, если бы я могла вернуть свои двести тысяч ливров, духу моего не было бы в столице. Совершите это чудо, монсеньер!
Канцлер пропустил последние слова мимо ушей.
- Будь я на вашем месте, - сказал он, - я забыл бы старых придворных, раз они забыли вас, и обратился бы к молодым, которые рады привлечь к себе новых сторонников. Знакомы ли вы с их высочествами?
- Они меня позабыли.
- Да, наверное. Кроме того, они не имеют влияния при дворе. Знаете ли вы дофина?
- Нет.
- Ну, ничего, ведь сейчас все его мысли заняты прибывающей эрцгерцогиней. А не знаете ли вы кого-нибудь среди фаворитов?
- Я даже не знаю, как их зовут.
- Знакомо ли вам имя господина д'Эгийона?
- Ветрогон, о котором ходят немыслимые слухи: якобы он прятался во время сражения на мельнице... Какой позор!
- Графиня! - воскликнул канцлер. - Нельзя полностью доверяться слухам: делите надвое... Давайте еще подумаем.
- Да что тут думать!..
- Ну, а почему нет? Вот, например... Да нет... Ага, придумал!
- Кто же это, монсеньер?
- Почему бы вам не обратиться непосредственно к ее сиятельству?
- К графине Дю Барри? - раскрывая веер, спросила старуха.
- Ну да, у нее доброе сердце.
- Неужели?
- А главное, она всегда рада услужить.
- Я принадлежу к слишком старинному роду, чтобы ей понравиться, монсеньер!
- Мне кажется, вы не правы, графиня. Она стремится завязать отношения с представителями знати.
- Вы так полагаете? - спросила старая графиня, уже начинавшая уступать.
- Так вы с ней знакомы? |
|
- Ваше сиятельство! Давайте смотреть философски. Мы поднимем такой шум! - Черт бы тебя побрал! - проворчала про себя графиня - Жалкий адвокатишка, только ищешь сличая завернуться в свои лохмотья и пофилософствовать! Пойду-ка я к господину де Монеу - уж он-то, поди, далек от философии! С ним-то я скорее сговорюсь, чем с тобой!
Старая графиня оставила Флажо на улице Пти-Лион-Сен-Совер. В эти два дня ей довелось испытать после взлета пленительных надежд всю горечь разочарования и боль падения.
Глава 30
ВИЦЕ-КАНЦЛЕР
Старая графиня тряслась от страха, отправляясь к г-ну де Монеу.
Однако по дороге ей пришла в голову мысль, которая ее несколько успокоила. Она подумала, что в связи с поздним временем г-н де Монеу вряд ли согласится ее принять, и она готова была записаться у дворецкого на прием.
Было около семи часов вечера, и хотя было еще светло, в это время деловые визиты, как правило, уже откладывались: среди знати получил распространение обычай обедать в четыре часа; к этому времени все дела прекращались, и к ним возвращались лишь на следующий день.
Горя желанием увидеть вице-канцлера, графиня де Беарн в то же время радовалась при мысли, что не будет принята. В этом находило выражение одно из известных противоречий человеческого разума, всем и так понятное и не требующее особых пояснений.
Итак, графиня подъехала, приготовившись к тому, что дворецкий ее не пропустит. Она зажала в руке монету достоинством в три ливра, которая должна была, по ее мнению, смягчить сердце цербера: она надеялась, что он внесет ее имя в список аудиенций на следующий день.
Когда карета остановилась у дома г-на де Монеу, она увидела, что дворецкий отдает приказания лакею. Она приготовилась терпеливо ждать, не желая своим присутствием мешать их разговору. Однако дворецкий, заметив наемную карету, сейчас же отпустил лакея и подошел к ней; он спросил, как зовут просительницу.
- Я знаю наверное, что не буду иметь чести быть принятой его превосходительством.
- Тем не менее прошу вас, сударыня, оказать мне честь и сообщить ваше имя.
- Графиня де Беарн, - ответила она.
- Его превосходительство ждет вас, - сказал дворецкий.
- Что вы сказали? - в изумлении воскликнула г-жа де Беарн.
- Я имел честь сообщить вам, что его превосходительство вас ожидает, - повторил он.
- Неужели он меня примет?
- Он готов принять ваше сиятельство. Графиня де Беарн вышла из кареты в полной растерянности, не веря в то, что это не сон. Дворецкий дернул за шнур: колокольчик звякнул два раза. На пороге появился лакей, и дворецкий жестом пригласил графиню войти.
- Ваше сиятельство желает видеть его высокопревосходительство?
- Я и мечтать не могла о таком счастье!
- В таком случае прошу вас следовать за мной, ваше сиятельство.
«А как плохо отзываются о судье! - подумала графиня, идя вслед за лакеем. - Несмотря ни на что, у него есть огромное преимущество: он доступен в любое время. А ведь он канцлер!.. Странно...»
Она испугалась при мысли, что канцлер может оказаться несговорчивым и неприветливым, раз он с таким усердием посвящает себя своим обязанностям.
Через настежь распахнутые двери кабинета она увидала погрузившегося в бумаги г-на де Монеу в огромном парике. Он был одет в сюртук черного бархата.
Войдя в кабинет, графиня торопливо огляделась и с удивлением отметила, что никто, кроме нее и худого, с пожелтевшим лицом, занятого бумагами канцлера, не отражается больше в зеркалах.
Лакей доложил о прибытии ее сиятельства графини де Беарн.
Господин де Монеу тотчас поднялся и встал спиной к камину.
Графиня де Беарн трижды присела в реверансе, как того требовал этикет.
Она в смущении пробормотала несколько слов. Она не ожидала, что ей будет оказана столь высокая честь... Она не думала, что такой занятой человек, министр, принимает посетителей в часы досуга...
Господин де Монеу на это отвечал, что время подданных его величества так же свято, как время его министров; что он, к тому же, сразу видит, кому из них следует оказывать преимущество; что он всегда рад отдать лучшее время суток тому, кто заслуживает этого преимущества.
Графиня де Беарн снова присела в реверансе, затем наступило томительное молчание: истекло время комплиментов и наступала пора переходить к изложению просьбы.
Господин де Монеу в ожидании потер подбородок.
- Монсеньер! - обратилась к нему просительница. - Я желала видеть ваше высокопревосходительство, чтобы смиренно изложить суть важного дела, от которого зависит все мое состояние.
Господин де Монеу едва заметно кивнул головой, что означало: «Говорите!»
- Дело в том, ваше высокопревосходительство, - продолжала она, - что все мое состояние, вернее, состояние моего сына, зависит от исхода процесса, который я возбудила против семейства Салюсов.
Вице-канцлер слушал, потирая подбородок.
- Я наслышана о вашей справедливости, ваше высокопревосходительство, вот почему, несмотря на то, что я знаю о вашей симпатии, я бы даже сказала дружбе, которая связывает ваше высокопревосходительство с моими противниками, я тем не менее без малейшего колебания явилась умолять ваше высокопревосходительство меня выслушать.
Господин де Монеу не мог сдержать улыбки, услышав, как она превозносит его чувство справедливости: это очень походило на то, как пятьдесят лет тому назад расхваливались несравнимые добродетели Дюбуа.
- Дорогая графиня! - отвечал он. - Вы правы, я - друг Салюсов, но вы правы и в том, что, став министром юстиции, я свято соблюдаю объективность. Итак, я готов ответить на ваши вопросы, невзирая на мои личные симпатии, как и подобает министру юстиции.
- Ваше высокопревосходительство, да благословит вас Господь! - вскричала старая графиня.
- Я готов рассматривать ваше дело, как простой юрисконсульт, - добавил канцлер.
- Благодарю вас, ваше высокопревосходительство! Ведь у вас такой опыт в подобных делах!..
- Кажется, ваша тяжба должна скоро слушаться в суде, не правда ли?
- Да, на будущей неделе, ваше высокопревосходительство.
- Чего же вы хотите?
- Я бы желала, чтобы вы, ваше высокопревосходительство, ознакомились с подробностями моего дела.
- Я с ними уже знаком.
- И каково ваше мнение, монсеньер? - затрепетав, спросила старуха.
- Вы спрашиваете мое мнение об этом деле?
- Да.
- Я считаю, что оно не вызывает никаких сомнений.
- Так я его выиграю?
- Да нет же, напротив, проиграете.
- Вы, ваше высокопревосходительство, считаете, что я должна проиграть свою тяжбу?
- Несомненно. Я позволю себе дать вам один совет.
- Какой? - с надеждой в голосе спросила графиня.
- Так как вы будете обязаны оплатить судебные издержки...
- Что??
- ..Я советую вам приготовить деньги заранее!
- Ваше высокопревосходительство! Да ведь нас ждет разорение!
- Увы, графиня, вы должны понять, что суд не может принимать во внимание это обстоятельство. |
|
- А почему, спрошу я вас? Да потому, что справедливость перестала быть справедливостью, потому что кое-кто подстрекает членов парламента, потому что господину де Монеу захотелось вдруг стать канцлером вместо того, чтобы оставаться президентом.
- Господин Флажо! Я бы, пожалуй, теперь чего-нибудь выпила.
- Маргарита! - крикнул адвокат.
Маргарита, вышедшая из кабинета тотчас, как заметила, что беседа приняла мирный оборот, вернулась на зов хозяина.
Она внесла тот же поднос с двумя стаканами. Чокнувшись с адвокатом, графиня де Беарн сделала несколько неторопливых глотков, а затем стала прощаться.
Флажо проводил ее до дверей, зажав в руке свой парик. Графиня де Беарн была уже на лестнице, безуспешно пытаясь нащупать в темноте веревку, служившую перилами, как вдруг чья-то рука легла на ее запястье и кто-то уперся ей в грудь головой.
Это был клерк, летевший, как сумасшедший, вверх по крутой лестнице, перескакивая через ступеньки.
Обругав его, старая графиня одернула юбки и пошла вниз, а клерк взбежал на площадку, толкнул дверь, крикнул звонко и радостно, как во все времена кричат все судейские:
- Господин Флажо! По делу Беарн!
И протянул Флажо бумагу.
Прежде чем клерк успел получить от Маргариты пару оплеух в ответ на его поцелуи, старая графиня, услышав свое имя, взлетела назад по лестнице, оттолкнула клерка, бросилась на Флажо, вырвала у него из рук бумагу и втолкнула его в кабинет.
- Так о чем же говорится в этой бумаге, господин Флажо? - крикнула старуха.
- Клянусь честью, понятия не имею, ваше сиятельство. Позвольте мне бумагу - тогда я вам отвечу.
- Вы правы, дорогой господин Флажо, читайте, читайте скорее!
Тот взглянул сначала на подпись.
- Это от нашего прокурора Гильду, - сообщил он.
- О, Господи!
- Он уведомляет меня о том, - со все возраставшим изумлением продолжал Флажо, - что во вторник я должен быть готов к защите, так как наше дело передано в суд.
- Передано в суд! - подскочив, вскрикнула графиня. - Передано в суд! Должна вас предупредить, господин Флажо, чтобы вы так больше не шутили, в другой раз я этого не перенесу.
- Ваше сиятельство! - опешив от известий, сказал Флажо. - Если кто и шутит, то это, должно быть, господин Гильду; правда, до сих пор за ним этого не водилось.
- Письмо в самом деле от него?
- На нем подпись Гильду, - вот взгляните.
- Верно!.. Передано в суд сегодня утром, слушается во вторник... Господин Флажо! Так, значит, дама, которая ко мне приезжала, не интриганка?
- По-видимому, нет.
- Но вы же говорите, что не посылали ее ко мне... Вы уверены, что не вы ее ко мне послали?
- Черт побери! Конечно, уверен!
- Так кто же ее послал?
- Да, в самом деле, кто?
- Ведь кто-то же должен был ее послать?
- Я просто теряюсь в догадках.
- И я ума не приложу. Дайте-ка еще раз взглянуть на письмо, дорогой господин Флажо. Что здесь написано? Вот! Передано в суд, слушается... Так и написано: слушается под председательством господина президента Монеу.
- Черт возьми! Так и написано?
- Да.
- Это ужасно!
- Почему?
- Потому что господин президент Монеу - большой друг Салюсов.
- Вам это точно известно?
- Еще бы! Он у них днюет и ночует.
- Ну вот, час от часу не легче! Как же мне не везет!
- Тем не менее делать нечего: придется вам к нему непременно сходить.
- Да он мне устроит ужасный прием!
- Вполне вероятно.
- Ах, господин Флажо, что вы говорите?
- Правду, ваше сиятельство.
- Благодарю вас за такую правду! Мало того, что сами струсили, вы и у меня отнимаете последнее мужество.
- Это потому, что я сам не жду и вам не советую надеяться на благополучный исход.
- Неужели вы до такой степени малодушны, дорогой Цицерон?
- Цицерон проиграл бы дело Лигария, если бы ему пришлось говорить свою речь перед Верресом, а не перед Цезарем, - отвечал Флажо, робко пытаясь возражать своей клиентке, столь лестно о нем отозвавшейся.
- Так вы мне советуете не ходить к господину де Монеу?
- Боже меня сохрани давать вам столь неразумные советы! Я лишь искренне сожалею, что вам предстоит визит к господину де Монеу.
- Вы, господин Флажо, напоминаете мне солдата, готового покинуть свой пост. Можно подумать, что вы боитесь браться за это дело.
- Ваше сиятельство! - сказал адвокат. - Мне за всю жизнь пришлось проиграть несколько дел. Поверьте, у них было больше шансов на успех, чем у вашей тяжбы.
Графиня горестно вздохнула, потом, собравшись с духом, заговорила.
- Я намерена идти до конца, - объявила она с достоинством, не совсем уместным в таких обстоятельствах, - не может быть и речи о том, чтобы я отступила перед этим заговором, так как правда на моей стороне. Пусть я проиграю процесс, зато покажу подлецам, что такое настоящая благородная дама, каких уж не встретишь при дворе. Могу ли я рассчитывать на вашу руку, господин Флажо, и просить вас проводить меня к вице-канцлеру?
- Ваше сиятельство! - сказал Флажо, в свою очередь, призывая на помощь чувство собственного достоинства - Мы, члены оппозиции парижского Парламента, дали клятву не иметь больше никаких сношений с теми, кто не поддержал решения Парламента по делу господина д'Эгийона Сила союза - в единстве. Раз господин де Монеу не занял в этом деле определенного положения, то мы имеем основание быть им недовольными и собираемся бойкотировать его до тех пор, пока он не объявит, на чьей он стороне.
- Не вовремя начинается мой процесс, как я вижу, - со вздохом заметила графиня - Адвокаты ссорятся с судьями, судьи - с клиентами. А, все едино! Я готова бороться до конца.
- Бог в помощь, ваше сиятельство, - проговорил адвокат, перекинув полы шлафрока через левую руку, словно это была тога римского сенатора.
«Ну что это за адвокат!.. - подумала графиня де Беарн. - Боюсь, что он будет иметь еще меньший успех перед Парламентом, чем я - перед своей подушкой».
Постаравшись замаскировать улыбкой свое беспокойство, она сказала:
- Прощайте, господин Флажо! Прошу вас изучить дело. Кто знает, какие неожиданности могут нас поджидать!
- Ваше сиятельство! - сказал Флажо. - Меня смущает не моя речь - она будет великолепна, тем более что я собираюсь воспользоваться ею, чтобы провести потрясающие аналогии...
- Между чем, сударь?
- Я собираюсь сравнить коррупцию в Иерусалиме с проклятыми городами, на которые я призову огнь небесный Вы понимаете, ваше сиятельство, что ни у кого не останется сомнений в том, что Иерусалим - это Версаль - Господин Флажо, - вскричала старая графиня, - вы же себя скомпрометируете - вернее, не себя, а мое дело!
- Ах, сударыня, его и так можно считать проигранным, раз его будет слушать господин де Монеу! И речи быть не может о том, чтобы выиграть его в глазах современников. А раз нам не добиться справедливости, давайте устроим скандал!
- Господин Флажо... |
|
- Моя дочь, вы сказали?
- Ну да!
- Вы говорите, моя дочь?
- Ну конечно, ваша дочь, та самая, которую вы ко мне послали.
- Простите, сударыня, - сказал г-н Флажо, - я не мог послать к вам дочь.
- Почему не могли?
- Да просто потому, что у меня нет дочери!
- Вы в этом уверены? - спросила графиня.
- Ваше сиятельство! Имею честь сообщить вам, что я холостяк.
- Вот тебе раз! - воскликнула графиня.
Обеспокоенный Флажо позвал Маргариту и приказал принести графине выпить чего-нибудь холодного; кроме того, он знаком велел за ней приглядывать.
«Бедная женщина! - подумал он. - Должно быть, у нее плохо с головой».
- Ничего не понимаю! - продолжала графиня. - Так у вас нет дочери?
- Нет, ваше сиятельство.
- Ну, у нее еще муж в Страсбурге...
- Ничего похожего, ваше сиятельство.
- И вы не поручали своей дочери, - продолжала графиня, не в силах освободиться от обуревавших ее мыслей, - сообщить мне, что мой процесс готов вот-вот начаться?
- Нет.
Графиня так и подпрыгнула в кресле, хватив кулаком по колену.
- Выпейте чего-нибудь, ваше сиятельство, - предложил Флажо, - вам станет легче.
Он подал знак Маргарите - та приблизилась, держа на подносе два стакана с пивом, однако старой графине было не до этого: она оттолкнула поднос так резко, что м-ль Маргарита, пользовавшаяся, по-видимому, в доме некоторыми привилегиями, почувствовала себя задетой.
- Та-а-ак... - глянув поверх очков на Флажо, заговорила графиня, - не угодно ли будет вам объясниться?
- С удовольствием, - отвечал Флажо. - Останьтесь, Маргарита. Возможно, ее сиятельство еще захочет пить. Итак, давайте объяснимся!
- Да, объяснимся, раз это необходимо. Я вас что-то не понимаю, господин Флажо. Можно подумать, что у вас голова плохо соображает из-за жары!
- Не надо волноваться, ваше сиятельство, - проговорил адвокат, пытаясь отодвинуться вместе с креслом подальше от графини, - не волнуйтесь, давайте побеседуем спокойно.
- Да, давайте побеседуем. Так вы говорите, у вас нет дочери, господин Флажо?
- Нет, ваше сиятельство. Я искренне об этом сожалею, потому что, мне кажется, это было бы вам приятно, хотя...
- Хотя?.. - переспросила графиня.
- Хотя я предпочел бы сына: мальчику легче устроиться в жизни, вернее, мальчикам проще живется в наше время.
Графиня де Беарн нетерпеливо скрестила руки на груди.
- Послушайте! А вы не вызывали меня в Париж через сестру, племянницу, какую-нибудь родственницу?
- У меня и в мыслях этого не было, ваше сиятельство, ведь жизнь в Париже не дешева...
- А как же мое дело?
- Как только его затребуют в суд, я сейчас же дам вам знать.
- Как только его затребуют в суд?
- Так точно.
- Значит, оно еще не в суде?
- Насколько мне известно, еще нет, ваше сиятельство.
- Так мой процесс еще и не начинался?
- Нет.
- Можно ли надеяться, что его в скором времени затребуют?
- Нет, ваше сиятельство! Да нет же, Господи!
- Значит, со мной сыграли шутку!.. - воскликнула, поднимаясь, старая графиня. - Надо мной недостойно подшутили!
Флажо сдвинул парик на затылок.
- Боюсь, что так, ваше сиятельство, - пробормотал он.
- Господин Флажо! - вскричала графиня. Адвокат вскочил со стула и подал знак Маргарите, чтобы она приготовилась в случае чего вступиться за хозяина.
- Господин Флажо! - повторила графиня. - Я не намерена терпеть подобного унижения, я буду жаловаться начальнику полиции. Он найдет эту дуру, осмелившуюся так меня оскорбить.
- Ну, это маловероятно, - заметил Флажо.
- А когда ее найдут, - продолжала разъяренная графиня, - я подам на нее в суд.
- Что, еще один процесс? - уныло спросил адвокат. Его слова заставили старуху спуститься с небес на бренную землю.
- Да, увы... - пробормотала она. - Ах, в каком прекрасном расположении духа я сюда ехала!..
- Что же вам сказала та дама, ваше сиятельство?
- Прежде всего, что прибыла по вашему поручению.
- Мерзкая интриганка!
- И от вашего имени она мне сообщила, что мое дело затребовал суд, что вот-вот должно начаться слушание, поэтому я должна поторопиться, иначе могу опоздать.
- Увы! - воскликнул г-н Флажо. - Никто нашего дела не затребовал.
- О нас забыли, не так ли?
- Забыли, ваше сиятельство, на веки вечные забыли. Остается только надеяться на чудо, а вы знаете, что чудес не бывает...
- О да! - тяжело вздохнув, согласилась графиня. Флажо отвечал графине таким же вздохом.
- Послушайте, господин Флажо, - не унималась графиня де Беарн, - я вам сейчас кое-что скажу... - Слушаю, ваше сиятельство.
- Я этого не переживу.
- Ну, ну, успокойтесь, зачем же так волноваться? - Боже мой, Боже мой! - вскричала несчастная графиня. - У меня больше нет сил!
- Мужайтесь, ваше сиятельство, мужайтесь! - попытался приободрить ее Флажо.
- Посоветуйте, что мне делать?
- С удовольствием! Возвращайтесь в свое имение и никогда больше не доверяйтесь тем, кто приедет от моего имени без письменного подтверждения.
- Да, надо возвращаться...
- Это было бы разумнее всего.
- Поверьте мне, господин Флажо, - простонала графиня, - мы больше никогда не увидимся - по крайней мере на этом свете.
- Какое коварство! А не кажется ли вам, что это происки моих врагов? - продолжала графиня.
- Могу поклясться, что это дело рук Салюсов.
- Как все это пошло!
- Да, мелко все это, - согласился Флажо.
- А ваша справедливость - не более, чем пещера Какуса. |
|